Вот уже год оппозиционный российский политик Алексей Навальный находится за решеткой: он был арестован сразу после возвращения в Россию 17 января 2021 года, а затем отправлен сначала в СИЗО, а потом и в колонию во Владимирской области. Формальным основанием для этого был запрос ФСИН РФ, которая посчитала, что отправка Навального в Германию на лечение в состоянии комы после отравления нервно-паралитическим веществом класса "Новичок" нарушает условия его условного содержания по "делу "Ив Роше". Суд встал на сторону ФСИН, и Навальному заменили условный срок по этому делу на лишение свободы в колонии общего режима.
"Я совсем не знаю, когда закончится мое космическое путешествие и закончится ли вообще, – вот только в пятницу мне сообщили, что еще одно мое уголовное дело уходит в суд. И на очереди еще одно – то, где я экстремист и террорист. Так что я из тех "космонавтов", кто не считает дней до конца срока. Люди и по 27 лет сидели", – написал Навальный в посте в соцсетях в годовщину своего возвращения в Россию и ареста.
Его адвокат Ольга Михайлова в интервью Настоящему Времени также выразила опасения, что тюремный срок Навального может не ограничиться 2 годами и 8 месяцами, которые ему оставалось отбыть на момент ареста. "Все делается, чтобы он содержался как можно дольше в тюрьме – может быть, до бесконечности", – заметила она.
— Вы когда с Алексеем виделись в последний раз?
— В пятницу.
— Как вам кажется, за год, ровно год, который прошел с момента его ареста, у него изменилось состояние, настроение?
— Знаете, год был достаточно тяжелый. Были разные времена в течение этого года, разные периоды: и когда его не лечили, и когда потом все вроде более-менее устаканилось. Ну, конечно, условия его содержания вы видите: на него оказывается психологическое давление, у него там отдельный отряд и так далее. Но он держится очень стойко, и я даже не представляю, как он может переносить настолько стойко и спокойно, с улыбкой все трудности, которые выпали на него в течение этого года.
— Помимо голодовки, что-то случилось с его здоровьем после этого?
— У него были проблемы со спиной, которые были подтверждены результатами МРТ, он испытывал сильные боли. Лечения он добился только длительной голодовкой, после чего он также длительно выходил из этой голодовки. Но сейчас у него более-менее нормальное состояние здоровья, он не жалуется. В плане здоровья сейчас у нас претензий нет.
— Сегодня, в годовщину его ареста, рассматривалась очередная жалоба Алексея на содержание в колонии? (Навальный просил признать незаконной его постановку на профилактический учет как экстремиста и террориста. Комиссия колонии продлила профучет оппозиционера – НВ)
— Да, сегодня как раз два процесса проходили в Петушинском районном суде в Покрове: один, касающийся отказа выплатить ему зарплату, а второй – тем, что его поставили на учет как экстремиста и террориста.
— Вы, Ольга, понимаете, зачем в целом Алексею такое количество жалоб на колонию, которые, как он хочет, чтобы рассматривались в судах?
— Мы обжалуем те действия, которые считаем абсолютно незаконными. Если не помогают жалобы в прокуратуру, в руководство ФСИН и так далее, то мы идем в суды. Дальше мы обо всей этой ситуации сообщаем Европейскому суду, где у нас большое количество жалоб находится на рассмотрении, в том числе касающихся условий содержания Алексея в колонии.
— То есть это принципиальная позиция?
— Это принципиальная позиция. Мы обжалуем не все подряд нарушения, а именно те, которые считает Алексей целесообразным обжаловать. Безусловно, его постановку на учет как склонного к побегу, так и в дальнейшем признание его склонным к терроризму и экстремизму – это знаковые вещи. Естественно, мы это все обжалуем.
— А вы как защитник не боитесь, что эти постоянные жалобы на администрацию, в том числе колонии, в конце концов угрожают его безопасности там? А сам Алексей не боится?
— В данном случае позиция согласованная. Он считает, что такие жалобы необходимо подавать, это его принципиальная позиция.
— А вообще как можно описать ситуацию с его безопасностью? Например, после выхода фильма "Дождя" что-то изменилось в этом плане? Как-то стали по-другому к нему относиться там?
— Нет, такого особенного какого-то иного отношения мы не заметили. Были моменты, когда нас к нему не допускали или давали свидание полчаса, несмотря на то, что законодательством предусматривается четыре часа свиданий с адвокатами. Потом после многочисленных жалоб были приняты меры прокурорского реагирования, и это прекратилось. Сейчас у нас ежедневные заседания по четыре часа. Поскольку есть опасения за его безопасность, то адвокаты к нему ездят каждый день.
— То есть можно сказать, что администрация колонии как-то навстречу ему пошла после разоблачений?
— Нет, это произошло еще до разоблачений, до, мне кажется, ролика "Дождя". После ролика "Дождя", в принципе, ничего особенно в колонии не изменилось.
— Как вам кажется, по вашему опыту, это дело, этот срок, который отбывает Алексей, он отличается вообще от других дел в вашей практике?
— Все, что связано с Алексеем Навальным, отличается от практики дел, которые имеются в производстве любого адвоката. В делах Алексея законодательство применяется всегда особым образом, точно так же, как отношение к нему – тоже оно отличается от отношения к другим осужденным и так далее. То есть просто даже если вспомнить наш прилет год назад в Москву: в небе нам поменяли аэропорт прилета.
И так, собственно, дальше вот такие замены были постоянные – меняется законодательство, и все делается, конечно, для того, чтобы он содержался как можно дольше в тюрьме. И я думаю, что этот срок может быть до бесконечности, учитывая огромное количество уголовных дел, которые сейчас в отношении него возбуждены, расследуются. И вот одно из них сейчас будет передано в суд.
— Формально по делу "Ив Роше" ему осталось провести за решеткой 1 год 8 месяцев, да? Вы не рассчитываете, что это будет дата освобождения?
— Нет, это, конечно, не будет датой освобождения – это абсолютно очевидно. В конце января – начале февраля будет рассматриваться еще одно уголовное дело: дело по мошенничеству, где предусмотрено наказание до 10 лет лишения свободы. Там выделены три эпизода. Кроме того, также расследуется большое дело по мошенничеству. Ну и есть огромное дело по экстремизму. То есть сидеть ему, если все эти дела дойдут до суда, очень и очень долго.
— Христо Грозев рассказывал историю, что когда все летели из Берлина в Москву, Навальный и его соратники понимали, что он летит практически в тюрьму. Это было такой фигурой умолчания, но мне кажется, что Навальный понимал, что он на свободу в течение нескольких лет не выйдет. Вы согласны, что это понимание было у всех? Было ли оно у вас тогда?
— Да, безусловно, у меня было это понимание. Более того, я была одной из ярых противников возвращения его на родину, потому что я понимала: так как возбуждены еще уголовные дела, то сроки могут быть очень большие. Алексей отшучивался и, собственно, принял решение возвращаться сюда, потому что иначе он просто не представлял свою дальнейшую жизнь.
— Он принял сам [это решение], тоже это все понимая?
— Это абсолютно его решение – он все понимал. И про количество лет, которое можно провести в тюрьме, – он прекрасно это все понимал. Обо всем об этом, естественно, мы, как его адвокаты, его предупреждали. Но тем не менее он принял вот такое решение. На самом деле он принял решение, что он возвращается на родину, уже через несколько дней после того, как он вышел из комы, и это было прям жестко.
