Ровно год назад, 17 января 2021 года, оппозиционный политик Алексей Навальный вернулся в Россию после многомесячного лечения и реабилитации в Германии. В немецкую клинику его отправили в состоянии комы родные и соратники – после того, как в августе 2020 года политик был отравлен в Томске нервно-паралитическим веществом класса "Новичок". Иностранные расследователи и соратники Навального считают, что к этому были причастны сотрудники российских спецслужб, и назвали имена участников покушения. Но российские власти причастность к отравлению Навального категорически отрицают.
Сразу же после возвращения на паспортном контроле в аэропорту Шереметьево Навальный был арестован и отправлен сначала в СИЗО, а потом и в колонию. Формальным основанием для этого был запрос ФСИН, которая посчитала, что, уехав в Германию на лечение, оппозиционер нарушил условия условного содержания по "делу "Ив Роше". Суд встал на сторону ФСИН, и Навальному заменили условный срок по этому делу на лишение свободы в колонии общего режима.
В России после возвращения Навального прошло несколько массовых акций протеста в поддержку политика, но они привели лишь к многочисленным уголовным делам. Также власти окончательно разгромили созданный Навальным Фонд борьбы с коррупцией и его региональные штабы: они были признаны экстремистскими организациями и запрещены. Десятки соратников оппозиционера уехали из России, на многих были заведены дела по различным статьям – от экстремизма до вовлечения несовершеннолетних в преступную деятельность.
Как возвращение Навального сегодня оценивают его соратники, зная о том, что произошло за год с Алексеем и лично с ними? Жалеют ли они, что он это сделал, или продолжают думать, что решение было единственно верным? Настоящее Время задало эти вопросы Ивану Жданову, который уже почти год находится за границей и несколько дней назад был внесен в список "экстремистов" и "террористов" Росфинмониторинга.
– Прошел год с возвращения Навального в Россию. Я в том числе летел с ним в этом самолете из Берлина в Москву, освещал все это. На протяжении всего года не перестает возникать этот вопрос: правильно ли он сделал? Не могу вас не спросить: правильно было возвращаться в Россию в тот момент?
– Мой ответ заключается в том, что для него выбора не стояло, он не принимал это решение, он не отделял себя от российской политики. То, что он уже достаточно долго находился в Германии с реабилитацией, его тяготило гораздо больше, чем возвращение, даже чем последующая посадка.
– Что сейчас делает команда Навального для его освобождения, для того, чтобы привлечь внимание к этой проблеме?
– Мы, во-первых, надеемся, что про него выйдет фильм. И этим проблема посадки главного оппозиционера-политика будет выведена на новый общемировой уровень, потому что надеюсь, что его посмотрит максимальное количество людей.
Безусловно, освободить Навального может совокупность факторов – как уход Путина тоже зависит от совокупности внутренних и внешних факторов. Это и внутренние какие-то протесты, и международное давление, санкции в том числе.
Безусловно, наступит момент, когда мы будем объявлять о новых акциях протеста и выпускать расследования, которые становятся часто поводом для акций протеста. И за прошедший год, даже пока Алексей Навальный сидит в тюрьме, мы выпустили не меньше расследований, а в предвыборные месяцы даже был совсем интенсивный период. И по международному направлению мы тоже требуем персональных санкций, которые вводятся, иногда не очень эффективно. Мы пытаемся понять эту комбинацию, которая откроет замок камеры Алексея Навального. Мы постоянно пытаемся ее разгадать. И предлагаем разные решения для этого, которые я сейчас перечислил.
– Того, что вы делаете, достаточно? Или нужно что-то такое, чего пока не удается сделать, но что точно ему поможет?
– Пока Алексей Навальный в тюрьме, значит, мы пока делаем недостаточно, значит, нам нужно делать больше.
– Если бы Навальный все-таки был на свободе, то, наверное, никто бы из вас не уехал, как думаете?
– Это совсем гипотетическая ситуация. Тут столько вводных и столько совсем неизвестных в этом уравнении, что как бы оно случилось, сложно сказать, я не возьмусь за это. Там же было не одно решение, а несколько: посадить Навального, признать организацию экстремистской. Если бы не посадили Навального – наверное, и организацию бы не признали экстремистской. Или признали бы? А в условиях признания экстремистской плановая деятельность организации заведомо невозможна. Но это совсем уже сфера какого-то гадания.
– Можно ли согласиться с этим определением, который я часто сейчас встречаю, что посадка Навального развязала российским властям руки?
– Безусловно, посадка Навального была знаковым событием, после которого они совсем отвязались: раньше они все-таки стремились не сажать политиков. Ярких общероссийских политиков они старались не трогать, не сажать, не создавать из них героев в тюрьме. Но и до этого они не особо смотрели на какие-то ориентиры в виде формальных законов.
После посадки Алексея Навального это изменилось. Они теперь стараются посадить как можно больше людей, не ориентируясь на их бэкграунд, не ориентируясь на прошлое. Даже если они региональные, федеральные политики, по сути, они их всех вытесняют: либо за рубеж, либо сажают в тюрьму.
