Президент РФ Владимир Путин впервые с начала полномасштабного вторжения в Украину встретится с представителями крупного российского бизнеса на съезде Российского союза промышленников и предпринимателей, который пройдет в середине марта, пишет газета "Ведомости".
К этой встрече, по данным The Bell, российский бизнес должен сделать разовый платеж в бюджет в размере 200-250 млрд рублей (около $3 млрд). Первый вице-премьер России Андрей Белоусов, который ведет закрытые переговоры по этому поводу, называет взнос добровольным. Бизнес тем временем выступает со встречным предложением – увеличить в 2023 году налог на прибыль российских компаний.
Эти обсуждения идут на фоне отчета российского Минфина: по данным ведомства, сборы бюджета в январе рухнули на 35%, а расходы увеличились на 59% по отношению к прошлому году. В итоге дефицит российского бюджета составил почти 1 трлн 760 млрд рублей – в 14 раз больше, чем год назад, это рекордный показатель с дефолтного 1998 года.
Александра Прокопенко, эксперт по российской экономической политике, рассказала в эфире Настоящего Времени, зачем российским властям понадобилось собирать деньги с бизнеса.
– Затем, что они видят, что серьезным образом в течение этого года не доберут доходов. Этот комплекс мероприятий на чиновничьем языке называется "мобилизация доходов". То есть министерство финансов и экономический блок правительства ищут резервы экономики, где они могут взять дополнительно денег, чтобы профинансировать растущие расходы.
– Что решат эти 200-250 млрд рублей, если, насколько я понимаю, по составленному официальному бюджету дефицит в этом году должен составить три триллиона? Хорошо, 250 млрд они соберут – а где взять остальное?
– Я хочу напомнить, что в начале этой недели было объявлено о новой формуле расчета нефтегазовых налогов, которые можно описать словами "бред минус дисконт". Ее имплементация достаточно серьезно поправит состояние нефтегазовых доходов. Казна, по разным оценкам, получит от 500 до 700 млрд рублей, плюс еще будет скорректирован механизм расчета демпфера, который получают нефтяники, плюс дополнительно вот эти 250 млрд рублей, которые [получится или не получится] взять из бизнеса. С моей точки зрения, скорее возьмут, потому что российское правительство было достаточно успешно в предыдущие годы в части взимания каких-то дополнительных сборов с российских предпринимателей. Вот так по сусекам наскребут недостающий триллион, а может быть, и больше.
– А как это будет работать, этот сбор с бизнеса? Вообще, каким образом определяется круг этих компаний?
– Поскольку диалог ведется с Российским союзом промышленников и предпринимателей, то это прежде всего речь о крупном бизнесе. РСПП – это прежде всего крупный сырьевой бизнес. Как говорят источники наших коллег из The Bell, речь идет о том, что бизнес сам добровольно доплатит разницу в доходах, которые они получили за счет благоприятной конъюнктуры. Иными словами, правительство [считает следующим образом]: "Курс был завышен ввиду внешних причин. И вы за счет курсовой разницы заработали больше – доплатите эти излишки". Вот так это видится из правительства, которое в отчаянии ищет дополнительные доходы.
Компании здесь говорят, что, действительно, конъюнктура в 2023 году достаточно сильно изменилась. Не очень понятно, как будет развиваться ситуация. И брать дополнительные деньги за 2022 год – немножко неправильно. Не то чтобы я хотела выступить адвокатом российского крупного бизнеса, но есть некоторые противоречия [идеи] стабильного налогообложения во всех этих регрессивных попытках задним числом забрать что-то дополнительно в казну.
– Насколько я понимаю, это уже не первая практика, когда какие-то деньги добирают таким образом?
– Да, конечно. Более того, первый вице-премьер Андрей Белоусов и в 2021 году говорил о том, что ряд сырьевых компаний недоплатили денег в бюджет и нужно их как-то изъять. И в 2018 году, я напомню, он написал письмо о том, что сырьевики, прежде всего производители удобрений и металлурги, должны перечислить в бюджет дополнительные средства. Тогда это все вылилось в некоторую долгую дискуссию и в некоторое добровольное участие бизнеса в нацпроектах.
То есть в этом смысле правительство довольно часто прибегает к этому методу. Я напомню, что периодически бизнесу вкручиваются разные платежи. Например, система "Платон", которая относится к категории неналоговых платежей, но тем не менее это сбор с бизнеса. Или это цифровая маркировка, которая тоже обязательна для всех, но это сбор для бизнеса.
– Объясните логику российских властей. Шохин сейчас предложил повысить налог на прибыль на полпроцента. Они говорят, что это примерно те же самые 250 млрд рублей, которые ищет правительство. Почему все-таки от идеи повысить налоги правительство отказывается, но зато получается, что оно может какое угодно количество раз прибегать к таким разовым платежам?
– Да, в этом смысле разовое повышение налоговой ставки выглядит в долгосрочной перспективе достаточно более стабильным платежом, нежели попытки правительства ежегодно возвращаться к разовому пощипыванию российского бизнеса. Проще постоянно отдавать налогами, чем сидеть каждый год и ожидать, сколько тебе насчитает правительство, что ты должен доплатить.
– Это какой-то политический смысл – не повышать налоги?
– Есть некоторая идея, что налоговые ставки, тем более по основным налогам, а налог на прибыль относится к категории основных налогов, должны быть зафиксированы в течение долгого времени и неизменны. Это свидетельствует прежде всего о предсказуемости налогового режима. И в этом смысле повышение ставок основных налогов позволяет правительству говорить о том, что с этой точки зрения налоговый режим стабилен.
– А можем ли мы прогнозировать, если, как вы полагаете, бизнес заставят заплатить эти деньги сейчас, можно ли прогнозировать, как это непосредственно повлияет на этот бизнес?
– У бизнеса будет меньше денег на развитие, у бизнеса будет меньше денег на инвестиции, на обновление фондов, на то самое импортозамещение и регрессивную модернизацию, в которую его загоняет ситуация. Хотя, скорее всего, правительство объяснит это тем, что эти деньги бизнес все равно бы вывел через дивиденды своим акционерам.
– Учитывая в том числе ваши оценки дефицита бюджета, я правильно понимаю, что для российской власти включать печатный станок пока рано?
– Я считаю, что оценивать, каким будет дефицит по итогам года, по январским данным – немножко преждевременно. Надо подождать, пока у нас будет больше информации и по темпам расходов, которые будет осуществлять правительство, и по тому, как будет складываться сырьевая конъюнктура.
Что касается печатного станка, у экономического блока, во-первых, есть еще дополнительные инструменты для финансирования дефицита. Пока какой-то необходимости финансировать дыру в казне за счет прямой эмиссии не прослеживается.
