Аналитики Института изучения войны считают, что после битвы за Северодонецк у российской армии не останется сил для наступления в Донецкой области. Глава Луганской области Сергей Гайдай говорит, что Северодонецк держится и имеет все шансы на быстрое освобождение.
По данным издания "Медуза", на фоне продвижения российской армии на Донбассе в Кремле снова начали обсуждать возможный штурм Киева. Но военные эксперты не видят для этого оснований. Продвижение на Донбассе есть, но наступление на Киев или Харьков невозможно в ближайшие годы, говорит основатель расследовательской группы Conflict Intelligence Team Руслан Левиев.
Ваш браузер не поддерживает HTML5
Основатель CIT – о том, попытается ли Россия захватить Киев и Харьков
— Заметные продвижения есть, хотя они довольно-таки медленные. Нельзя сказать, что российская армия двигается быстро на Донбассе. Двигается, но двигается медленно, при этом несет довольно большие потери.
Думаю, у России вполне есть шансы полностью захватить Луганскую область, выйти на административные границы. По части Донецкой области – там еще воевать и воевать. И там предсказывать – хватит или не хватит сил – сейчас фактически невозможно. Главные генералы и Путин абсолютно искренне верят, что война для России идет успешно. Поэтому в их хотелках после Донбасса действительно значится какая-нибудь Харьковская область или даже новое наступление на Киев.
Но проблема в том, что, как я сказал, сейчас идет война на истощение ресурсов, плюс в течение февраля, марта и апреля российская армия тоже понесла огромные потери и по части бронетехники, и по части боеспособных подразделений. И все эти потери восполнять крайне сложно и крайне долго, особенно когда вся страна находится в международной изоляции. Поэтому даже если мы представим, что в какой-то момент Россия сможет захватить весь Донбасс, выйти на административные границы Донецкой и Луганской областей, то все равно, как мы это видим, у России банально не будет никаких ресурсов для новых наступлений на Харьковскую область, на Киевскую область. Желание, наверное, есть. Но наступать банально нечем: нет людей, нет бронетехники и неоткуда их взять.
Части резервистов, которых сейчас набрали, как я сказал, это 30-40 батальонных тактических групп, эта цифра неплохая, но это не такая цифра, которая позволит дополнительно открыть новое направление наступления на Харьков или на Киев.
Если дальше российская армия захочет проводить настоящую мобилизацию, то банально уже не будет людей, которые должны будут обучать мобилизованных. Вот эти преподаватели уедут на фронт. Соответственно, кто будет готовить мобилизованных? Это уже будет большая проблема. Поэтому в формате набора резерва для того, чтобы провести ротацию, – да, в этом плане силы есть, и они вроде как набраны. Но в формате резерва, чтобы набрать силы и пойти дальше на Киев, – нет, для этого сил никаких нет и не предвидится в ближайшие годы.
Основные силы были стянуты на границу еще до начала этого текущего вторжения, до 24 февраля. С 24 февраля по сегодняшний день мы видим, что периодически отправляют какие-нибудь резервы, распаковывают мобилизационные склады, достают оттуда старые танки, старые ракетные системы залпового огня, везут их на ремонтные заводы, чтобы привести их в боеготовность, и отправляют на линию фронта. Вот такие процессы мы видим.
Я могу сказать, что резервы есть. Повоевать Россия еще довольно-таки долго сможет. Но сколько конкретно – об этом не знает даже Генштаб. Почему? Потому что в российской армии есть серьезный процесс укрывательства, который формировался десятилетиями. Возьмем, например, какую-то войсковую часть, у которой на балансе стоит сколько-то танков. И до Генштаба доходила всегда информация, что там 98% из этих танков работоспособные, исправные, обслуженные – хоть завтра посылай в бой и они будут работать. А по факту, и мы все это увидели по этой войне, там было тотальное укрывательство. И на самом деле там 60% танков действительно работоспособны, их можно отправлять на фронт, и об этом знает командир бригады. Но высокостоящему начальнику он отчитывается, что на самом деле боеспособно 75% всей бронетехники. Этот командир, соответственно, в свою очередь отчитывается еще выше, что на самом деле там боеспособно 85%. А этот командир отчитывается еще выше, что на самом деле боеспособно 98% бронетехники. Каждый из командиров боялся отчетности, боялся получить нагоняй, боялся лишения премий. Поэтому реального состояния российской армии – сколько рабочей бронетехники – не знает фактически никто.