Из российского плена освобожден Владислав Буряк – 16-летний сын главы Запорожской райгосадминистрации Олега Буряка. Владислав провел в плену 90 дней, его отец написал о его освобождении поздно вечером 7 июля.
Олег Буряк ранее рассказывал, что Влада похитили на российском блокпосту в Васильевке – в Запорожской области. Это, по сути, последний блокпост на оккупированной территории перед территорией, подконтрольной Украине. 8 апреля его забрали из машины во время движения эвакуационной автоколонны, которая шла из захваченного россиянами Мелитополя в Запорожье.
При проверке документов российские военные поняли, что Влад – сын главы районной администрации, и забрали его, а других пассажиров авто после проверок отпустили. Олег Буряк рассказывал нам в эфире, что от людей, державших Влада в плену, ему поступали звонки, однако что именно требовали похитители и какие условия освобождения называли – нам тогда рассказать не мог, так как продолжался переговорный процесс.
Сегодня Владислав и Олег Буряки дали нам интервью и в прямом эфире ответили на вопросы о том, что происходило в последние три месяца и почему украинская сторона не могла пойти на тот "обмен", который изначально требовали россияне.
Ваш браузер не поддерживает HTML5
Рассказ вызволенного из российского плена 16-летнего Владислава Буряка и его отца
— Влад, что с вами происходило в последние три месяца?
Владислав Буряк: Последние три месяца у меня была большая работа над собой, была большая работа над своим поведением, была большая работа над своим самочувствием, своим психологическим состоянием, пониманием своей ситуации, пониманием, что я нахожусь в ситуации, где нет папы, где нет мамы, где я полностью один, где все может полностью поменяться за пару секунд. И от моих действий, поступков и ответов может зависеть время обмена, может сильно зависеть отношение ко мне.
— Какие были условия содержания? Вы понимали, где вас содержат, куда вас отвезли?
Владислав Буряк: Конечно. Первые 48 дней я находился в Васильевском отделении полиции, содержался в следственном изоляторе в одиночной камере. Соответственно, вы сами понимаете, что такое одиночная камера. Это отсутствие возможности нормально выходить на воздух, отсутствие возможности поговорить. Связь была у меня раз в десять дней. На улицу я мог выходить 15-20 минут в день максимум. Первые две недели я не мог помыться, а вещи постирал только после трех недель. В камере у меня туалет не работал. Мне приходилось с помощью железной миски набирать воду из крана и смывать.
В мои задачи входила уборка помещений, также уборка помещений, в которых проводились допросы.
— А что это были за допросы?
Владислав Буряк: Допросы были как гражданских, так и военных людей, которых допрашивали, где у них находится оружие, гранатометы, боеприпасы. Применялись, естественно, негуманные методы допросов. Я это все прекрасно видел и слышал.
— Негуманные методы применялись к другим заключенным?
Владислав Буряк: Да. К другим пленным применялись так называемые пытки.
— А вы понимаете, что применялось? Что вы видели?
Владислав Буряк: Конечно, я понимаю, что применялось. Я слышал разговор военных, я даже общался с теми людьми, над которыми проводились пытки. Все [узнавал] в мельчайших подробностях.
— Что это были за пытки?
Владислав Буряк: Избиения, битье током и прочее.
— К вам пытки не применяли? Вас содержали 48 дней в одиночной камере?
Владислав Буряк: Да.
— Вы несовершеннолетний. Как вообще можно было провести эти 48 дней в одиночной камере? Как это возможно?
Владислав Буряк: Поначалу было очень сложно. В самый первый день, когда меня уже взяли, я сразу понимал свое положение, я сразу понял, что все очень серьезно. Я понимал всю ответственность. Я отнесся к этому с полной ответственностью, с полной серьезностью. Я прекрасно понимал, что я буду должен вести себя спокойно, сдержанно по возможности, соглашаться на все, что мне предлагают, не идти в конфронтацию, не агрессировать. Быть с более-менее дружелюбным отношением, чтобы меня не трогали, чтобы ко мне не было вопросов, чтобы ко мне не было недоверия, чтобы ко мне продолжали относиться нейтрально, чтобы я находился невидимым.
— Олег, вы говорили в нашем эфире о том, что с вами выходили на связь те, кто удерживал сына Влада, и выставляли какие-то условия. Что это были за звонки и что требовали от вас за освобождение сына?
Олег Буряк: На нашей территории, подконтрольной украинской власти, находился совершеннолетний человек. Он являлся родственником одного из тех, кто удерживал Влада. И он требовал, чтобы этого родственника отдали. Парень, который был на нашей стороне, – украинец, гражданин Украины, он родился в Украине. Желания у него вообще никакого не было выезжать куда-то за территорию страны. Поэтому, естественно, такого обеспечить я ему не мог.
У нас был долгие переговоры с тем человеком, который удерживал Влада. Время шло, он нервничал, давил на меня, чтобы я как-то ускорил процесс, типа: "Ты хочешь сына забрать? Давай решай. Ты же человек во власти". Но были непреодолимые вещи. Это был совершеннолетний человек. Разве можно было это сделать без его воли? Поэтому я искал другие альтернативные способы, по которым можно было бы это все осуществить. Один из вариантов был – чтобы этот человек выехал в нейтральную страну: как вариант рассматривалась Польша. Чтобы он жил в Польше под гарантией польского правительства. На самом деле сложно.
— Вы можете сейчас сказать подробности? Это был обмен вчера? Как удалось освободить сына?
Олег Буряк: Сейчас по этому факту идет уголовное дело. Влад буквально вчера поздно вечером только вернулся домой, мы на эту тему еще не общались. Я не хочу навредить следствию, потому что это такая важная вещь. Вы же знаете, что порядка трех месяцев есть уголовное дело по факту похищения Влада. Поэтому в рамках этого уголовного дела мне надо посоветоваться со следователем, обсудить. Мы сделаем опрос Влада, полностью зафиксируем. И тогда, когда мне правоохранительные органы скажут, что мы можем из этого говорить, а что не можем, дабы не навредить следствию, и дальше уже в контексте этого мы будем понимать, какие вещи говорить, а какие не говорить.