В России продолжают реформировать систему здравоохранения, что пока не дает поводов для радости. Новый закон о клинических рекомендациях, по которым нужно будет проводить лечение, пока только пугает медиков: они опасаются волны уголовных дел за несоблюдение этих рекомендаций. Тем более, что Следственный комитет готовит новые предложения по ужесточению уголовного наказания за врачебные ошибки.
Согласно новому закону, через три года лечить в России можно будет только по клиническим рекомендациям. Этот документ за две недели до нового года приняла Госдума, одобрил Совет Федерации и подписал президент.
"Медицинская помощь организуется и оказывается на основе клинических рекомендаций. По каждому заболеванию может быть одобрено и утверждено соответственно не более одной клинической рекомендации", говорится в документе.
Прочитав закон, врачи забили тревогу: они опасаются, что если не будут выполнять клинические рекомендации Минздрава, против них начнут возбуждать уголовные дела.
Еще в июле Следственный комитет России опубликовал предложение ввести в уголовный кодекс две новые статьи: "Ненадлежащее оказание медицинской помощи" и "Сокрытие нарушения оказания медицинской помощи" с максимальным наказанием до семи лет тюрьмы. Правда, в Госдуму поправки в закон пока не внесли.
За пять лет число жалоб на врачебные ошибки и ненадлежащее оказание медицинской помощи выросло почти втрое – с 2 тысяч обращений в 2012 году до 6 тысяч в 2017-м. Об этом год назад заявил глава СК Александр Бастрыкин. Через полгода после этого, по данным РБК, в следственных управлениях семи регионов России создали специальные отделы по расследованию врачебных ошибок. Следователи, специализирующиеся на ятрогенных преступлениях (так официально называются преступления медицинских работников), появились еще летом.
Врач-невролог Семен Гальперин уверен, что закон о клинических рекомендациях следователи будут использовать как руководство при составлении обвинительных заключений.
"В стандартах лечения неврологических заболеваний у нас включены так называемые ноотропы и нейропротекторы – это известные препараты церебролизин, семакс и прочие, которые врачи обязаны применять, но которые давно в цивилизованном мире не считаются эффективными лекарственными препаратами. Более того, они переведены в разряд биодобавок. И врач, который не выпишет пациенту вот это бесполезное с точки зрения медицинской общественности лекарство, будет виновен и должен будет нести какую-то ответственность", – объясняет Гальперин.
Разрабатывать клинические рекомендации по закону будут медицинские ассоциации. В российском Минздраве уверяют, что наказывать за отклонение от рекомендаций врачей не собираются.
"Клинические рекомендации не могут ничего запрещать, они должны информировать врача о том, что доказано, а что не доказано, – опровергает страхи Виталий Омельяновский, глава Центра контроля качества медпомощи Минздрава РФ. – Когда мы говорим, что клинические рекомендации обязательны, это значит, что каждый врач – в рамках своего развития, становления врача – должен знать, что в них написано, должен к ним обращаться. Но, с точки зрения нормативного поля, мы не можем сегодня говорить, что врач должен 100%-но следовать клиническим рекомендациям".
Однако и при старых правилах только в 2017 году против медиков было заведено 1700 уголовных дел. Сейчас, опасаются врачи, каждый российский доктор окажется перед серьезным выбором.
"Как грамотный специалист, врач должен будет выбирать между тем, чтобы действительно помочь своему пациенту, и между опасением нести ответственность за то, что не выполнил клиническую рекомендацию, написанную Министерством здравоохранения, – говорит Семен Гальперин. – Будет много возможностей показать, как у нас хорошо работают силовые структуры, как у нас заботится о населении Минздрав".
"Я надеюсь, что это [закон о клинических рекомендациях] не спровоцирует, потому что исполнение и законодательство – это разные вещи, – говорит Виталий Омельяновский, глава Центра контроля качества медпомощи Минздрава РФ. – Законодатели прописывают одно, а человек, который приходит проверять, видит другое. Это дефицит правильной информации, это необразованный проверяющий".
Самым громким делом против врачей последних лет в России остается дело Елены Мисюриной: суд приговорил ее к двум годам колонии по обвинению в причинении смерти по неосторожности. Умер пациент, у которого она брала анализ костного мозга. Пересмотреть ее дело в итоге попросили мэр Москвы Сергей Собянин и вице-премьер России Ольга Голодец. После этого Мисюрину отпустили под подписку о невыезде.
Ваш браузер не поддерживает HTML5
Две жизни за одну ошибку. Как расследуются дела против врачей
Врачи опасаются, что после закона о клинических рекомендациях в стране появятся новые подобные дела.
"Лучшим решением было бы грамотно перевести на русский гайдлайны"
Закон о применении медицинских рекомендаций в лечении пациентов вступил в силу 1 января. Правда, разрабатывать их начнут только сейчас. Будут ли среди этих рекомендаций те, которые стоит использовать в медпрактике либо они только помешают врачам, в эфире "Вечера с Тимуром Олевским" рассказал врач-нейрохирург Алексей Кащеев.
Ваш браузер не поддерживает HTML5
"Лучшим решением было бы перевести на русский гайдлайны" – врач о законе о клинических рекомендациях
— Минздрав, который сейчас находится под большим давлением и общества, и правоохранительных органов, постоянно говорит о том, что нужно соблюдать, в противном случае должны последовать какие-то наказания для врачей. Именно в этом главная напрягающая составляющая.
Я убежден, что любой врач, и я в том числе, я сам приверженец доказательной медицины, я стараюсь работать по гайдлайну. Но я прекрасно знаю, что есть ситуации, в которых нужно работать не по гайдлайну, в которых нужно проявлять какое-то творческое мышление. И в этой ситуации действительно может оказаться, что врачу когда-то проще отказаться.
— Вы можете представить себе, как будут развиваться события, если вы попробуете проявить инициативу в экстремальной ситуации и, например, неудачно. А потом родственники или этот пациент, неважно, как может сложиться ситуация, в суд на всех подаст? Ведь все возникло, я так понимаю, из желания пациентов, не доверяя врачам, требовать восстановления справедливости в судах, и это как маховик развернуло Министерство здравоохранения в сторону написания этого закона. Или нет?
— Я, как хирург, безусловно, сталкиваюсь регулярно с ситуациями, когда нужно принять нетривиальные рискованные решения, и это рискованное решение может навредить или даже убить человека.
Я пока не сталкивался с каким-то юридическим процессом, но практически у каждого хирурга с большим опытом рано или поздно накапливается некоторое количество пациентов, которые имеют к нему претензии. Разумеется, клинические рекомендации, их выполнение не снимут этого бремени. Если взять опыт Германии, там, как правило, хирург одновременно ведет в качестве ответчика, точнее, адвокаты хирургов, несколько дел.
Я вижу в этом больше угроз, но есть и плюсы. Потому что если все же у нас будут какие-то референсы, хоть что-то, на что можно опираться, то хотя бы не будет ситуаций полностью бредового и абсурдного лечения, которые я постоянно вижу. То есть во всяком случае я буду хотя бы как-то понимать, что с пациентом делали в неизвестной больнице, в неизвестном городе, неизвестному человеку, мне хотя бы будет, от чего отталкиваться. В этом плюс.
Но давайте не будем забывать о еще одном важном факторе, на который обратили внимание очень многие мои коллеги.
Во-первых, меня смущает идея про какие-то национальные рекомендации. Это рекомендации не национальные – российские пациенты анатомически устроены так же, как американские, европейские, какие угодно. Поэтому я боюсь, что не будет ли здесь какого-то желания привлечь что-то свое, отличное от мировой практики.
Если смотреть на нашу науку и на многое другое, не медицинское вообще, то иногда возникает ощущение, что у России какой-то особенный путь. У России нет никакого особенного пути в медицине, как нет его у Америки, у Германии. Мы должны учитывать опыт западных коллег. В принципе едва ли не лучшим решением было бы просто грамотно перевести гайдлайны, которые есть уже, которые не нужно выдумывать заново для России, они уже существуют.
Почему я об этом говорю? Потому что я прекрасно знаю, как эти рекомендации (они же были и раньше, но не носили такого настоятельного характера) пишутся. Я видел еще в студенчестве, что на самом деле многие рекомендации, которые сейчас перепечатывают из учебника в учебник, написаны студентами и ординаторами. Потому что в последний момент кто-то сверху в клинике спускает задание на какой-нибудь кафедре: немедленно, у нас дедлайн вышел позавчера, напишите рекомендации – и это реально просто уровень реферата, скачанного из интернета.