У Вашингтона есть основания полагать, что одержимость Пригожина Бахмутом обусловлена материальными мотивами, пишет агентство Reuters. Пригожин может быть заинтересован в получении контроля над гипсовыми и соляными месторождениями в Донецкой области Украины.
О том, что Россия стремится получить доступ именно к соляным шахтам "Артемсоли", говорит и британская разведка. В сообщении Минобороны Великобритании говорится о протяженности подземных соляных пещер в окрестностях Соледара, где добывают эту соль: они достигают 200 километров. Пещеры находятся на глубине от 150 до 300 метров. В британском ведомстве считают, что обе стороны обеспокоены тем, что шахты могут быть использованы для проникновения в тыл врага. Само предприятие прекратило свою работу в апреле прошлого года. А поставки соли в Россию прекратились еще в ноябре 2016 года.
Что скрывается под землей Соледара, за который Украина и Россия ведут ожесточенные бои. Фотогалерея
В России есть и свои источники соли. Но почему же России так важно захватить украинские соляные шахты и является ли причиной именно соль – Настоящему Времени рассказали главный геолог "Артемсоли" Виктория Скрипник и представитель Донецкой областной военной администрации Татьяна Игнатченко-Тюрина.
– Почему России так важно захватить соляные шахты Соледара? Только лишь из-за соли?
Виктория Скрипник: Я думаю да, потому что все-таки такого качества соли, как у нас, нет на всем постсоветском пространстве. Это крупнейшее европейское предприятие. Во-первых, простое строение. У нас никаких проблем в отработке нет. Пласты мощные, пласты практически пологого залегания – 24 градуса. Тектоника очень хорошая, практически нет никаких тектонических нарушений. И качество соли очень высокое: содержание натрия и хлора – 98,5% и выше. Получается, мы добываем, практически ничего не делаем для обогащения, перерабатываем и отгружаем.
Какие у них цели, я не понимаю. Но в том числе, конечно, соль, поскольку запасов у нас даже на площади "Артемсоли" – более чем на 700 лет. Соль – общераспространенное полезное ископаемое и есть везде. Но в таких количествах и в таком хорошем качестве нет нигде. По крайней мере, на европейском континенте.
– Может ли Россия использовать шахты в военных целях?
Виктория Скрипник: Я думаю, что нет. У нас не такого объема стволы, это очень глубоко, и нет возможности опускать технику. Для того чтобы мы опустили технику, мы ее полностью разбирали. Это занимало очень много времени. И как ходы использовать это невозможно. Во-первых, это вентиляция – должен быть доступ кислорода. У нас же все вентиляторные установки остановлены, и нет никакого доступа кислорода. Воздух не обновляется. Поэтому находиться там, я думаю, небезопасно.
– Британская разведка пишет про 200-километровые шахты, которые расходятся от Соледара и через которые, как они утверждают, можно попасть в тыл противника. Вы можете рассказать поподробнее про эти шахты?
Татьяна Игнатченко-Тюрина: Соль добывается с 1881 года. И за это все время смогли добыть 250 млн тонн соли. Сейчас остается разведанных запасов пять миллиардов. То есть можете себе представить, какого масштаба это месторождение. Шахты – да, определенной конфигурации. Но вряд ли их можно использовать с военной точки зрения. Безусловно, если россиянам удастся эта операция, они смогут использовать прежде всего это в экономической войне, потому что для Украины предприятие "Артемсоль" чрезвычайно важное, можно сказать, стратегическое. 94% всей добычи соли в Украине – это именно "Артемсоль".
Это уникальное предприятие не только в плане промышленного производства соли. В последнее время мы очень активно использовали соляные шахты, например, для лечения людей, у которых есть заболевания дыхательных путей. Потому что это уникальный микроклимат. Это уже было поставлено, можно сказать, на промышленный поток.
Кроме того, в соляных шахтах проходили музыкальные фестивали.
– Почему эти шахты нельзя использовать в военных целях, как вы считаете?
Татьяна Игнатченко-Тюрина: В военных целях это можно использовать, только если нанести сокрушительный урон украинской экономике. Россияне проявляют именно такую тактику: куда они заходят – они уничтожают все на своем пути. Вы сейчас разговариваете с человеком, чей дом был в Мариуполе. И я до сих пор не нахожу никаких логических объяснений, чтобы сровнять тот город с землей. Поэтому, конечно, там, куда приближается российская армия, все находится в абсолютном разрушении.
– Как вы можете объяснить выводы британской разведки, что якобы обе стороны опасаются того, что эти шахты можно использовать для проникновения в тыл противника. Это не так?
Татьяна Игнатченко-Тюрина: Я не могу говорить о военном аспекте этой операции, потому что эта операция сейчас находится в очень активной фазе. Вы знаете, что даже украинские военные воздерживаются от комментариев, пока это не будет переведено в иную форму. Сейчас, вы знаете, очень много информационных операций со стороны русских военных. Они постят фотографии в каких-то местах. Я, например, сегодня утром говорила с представителями предприятия "Артемсоль", и они мне сказали, что та фотография, на которой Пригожин стоит со своими головорезами, он не знает, где ее сделали. Это могут быть какие-то производственные помещения. Но он не узнает на этой фотографии никакого рудника.
– То есть эта фотография не сделана на "Артемсоли"?
Татьяна Игнатченко-Тюрина: По крайней мере, он не узнает этого места. А человек, который всю жизнь проработал на этом предприятии, мне кажется, узнал бы это место, если бы это было там.
– Но 200 километров протяженности – это же какая-то общая протяженность? Это же не значит, что можно в Соледаре куда-то спуститься и оказаться в 200 километрах от города?
Татьяна Игнатченко-Тюрина: Нет, это не значит. Вы говорите общую цифру разведанных месторождений и их конфигураций. "Артемсоль" сосредоточена на площади порядка 53 квадратных километров.
– Есть еще заявление господина Пригожина. Он написал: "Вишенка на торте – это система соледарских и бахмутских шахт, фактически сеть подземных городов, в которых находится не только скопление людей на глубине 80-100 метров, но и перемещаются танки и БМП. А запасы вооружения хранятся еще с Первой мировой войны". Вы можете это прокомментировать?
Татьяна Игнатченко-Тюрина: Мне очень сложно комментировать бред, честное слово. Я даже физически себе этого всего не могу представить. Я достаточное количество раз спускалась в соляные шахты, в том числе соляные шахты Соледара. Если там нужно производить добычу на отдельных участках, то технику разбирают буквально на мелкие запасные части и потом внизу собирают, чтобы можно было ее опустить.
– А если говорить про эти сооружения, можно ли в Соледаре зайти в шахту и попасть через эти подземные ходы, например, в Бахмут?
Татьяна Игнатченко-Тюрина: Честно, я не могу об этом сказать. Это не есть система подземных ходов из города в город. Шахта может быть какой угодно конфигурации, но есть ли из этой шахты другой выход на поверхность, об этом, я думаю, никому не известно.
