Вооруженные силы Украины ведут тяжелые бои за удержание Соледара в Донецкой области. Российские войска продолжают штурм, не обращая внимание на потери, заявляет замминистра обороны Украины Анна Маляр. При этом основатель российской "ЧВК Вагнера" Евгений Пригожин накануне заявил, что его наемники взяли Соледар под контроль.
Американский Институт изучения войны считает, что россиянам пока не удалось полностью захватить Соледар, вопреки заявлениям Пригожина. Аналитики института пишут о видео, которое появилось 10 января, на кадрах – наемники "ЧВК Вагнера" в центре Соледара. Но оценить, к кому в ходе уличных боев перешел контроль над тем или иным кварталом, сейчас невозможно, заключают аналитики. При этом Институт изучения войны отмечает, что даже если полный захват Соледара подтвердится, это не будет означать немедленного окружения соседнего Бахмута.
О стратегическом значении Соледара и Бахмута для российских и украинских военных рассказал ветеран батальона "Айдар" Сухопутных войск Украины Евгений Дикий.
– Пригожин заявляет, что "ЧВК Вагнера" захватили Соледар. Понимаете ли вы, так ли это на самом деле?
– По состоянию на вчерашний вечер это еще было не совсем так. Дело в том, что сейчас в Соледаре воюют несколько моих бывших товарищей по батальону "Айдар" с 2014 года. Время от времени удается с ними связаться, хотя, конечно, они не в онлайн-режиме все время. И по состоянию на вчерашний вечер ситуация была очень тяжелая. Примерно три четверти города контролировалось оккупантами, но примерно четверть города оставалась в руках наших защитников. И в свете того, насколько медленно происходят любые продвижения именно при уличных боях, когда бой идет за каждый отдельный дом, иногда даже за каждый отдельный подъезд, вероятность того, что за несколько часов Соледар полностью перешел из рук в руки, по-моему, близка к нулю.
Но ситуация там очень тяжелая. Все-таки четверть города – это только четверть города. Три четверти уже, по сути, под оккупацией. По состоянию на четыре дня назад выглядело все так, что город нужно оставлять, что в принципе уже нет ни возможностей, ни достаточной необходимости дальше его удерживать. Нужно отходить и ровнять линию фронта. Но дальше, видимо, наверху было принято решение еще там продержаться, потому что за последние три дня туда переброшен ряд свежих резервов, ряд свежих частей. Поэтому городские бои явно затянулись.
– То есть приказа об отступлении украинской армии из Соледара Генштаб не давал?
– Нет, приказа об отступлении пока не было. Наоборот. Я же говорю: по состоянию на три-четыре дня назад уже сворачивали опорные пункты, готовились организованно выходить. Но потом, наоборот, был приказ держаться и пошли подкрепления.
– Вы можете объяснить эту логику: если уже готовились выходить, значит, видели опасность для жизни?
– Пока я говорил то, что точно знаю. Что касается логики Генштаба – тут я уже могу только предполагать. Инсайдов в Генштабе у меня нет. Тут можно уже только строить предположения. Но, скорее всего, речь идет о логике принятия решений не военной, а политической. Кроме того, с военной точки зрения сам по себе Соледар – точнее, то, что от него осталось, – точно ценности не представляет. Однако в определенной мере он является ключом к Бахмуту.
При всем уважении к аналитикам Института изучения войны, которых вы цитировали, все же падение Соледара не будет автоматом означать, что в тот же день мы оставляем Бахмут. Но ситуация защитников Бахмута очень ухудшится. Это все-таки уже будет достаточно серьезная угроза коммуникациям и подвозу боекомплектов в город. А мы знаем, что именно так города и теряют. В свое время Лисичанск, например, сам по себе мог бы держаться и месяц, и два. Но поскольку была перебита трасса, по которой туда можно было подвозить боекомплекты, город пришлось оставить меньше чем за неделю. Поэтому, я думаю, Соледар держат, с военной точки зрения, исключительно ради того, чтобы не усложнять жизнь защитникам Бахмута.
Что скрывается под землей Соледара, за который Украина и Россия ведут ожесточенные бои. Фотогалерея
Да, автоматом не будет так, что сдали Соледар – завтра выходим из Бахмута. Но это было бы действительно очень серьезной угрозой. Кроме того, я думаю, основным было политическое решение, поскольку и россияне воюют за Соледар и Бахмут в основном из политических соображений. Ведь стратегически оба этих города ничего не решают. Даже если предположить, что и Соледар, и Бахмут взяты россиянами – это все равно даже не взятие всего Донбасса, это не выход на административные границы Донецкой области даже близко. Просто после этого они упрутся в следующую линию обороны. Просто фронтовыми станут Константиновка и некоторые другие города. И дальше они точно так же будут держаться месяцами, как месяцами продержались Соледар и Бахмут. То есть принципиально абсолютно ничего не поменяется.
Но с тех пор, как они туда уперлись, почему-то они кладут громадное количество жертв за эти города. Я тут уже упоминал Лисичанск, взятый на первой неделе июля. С тех пор россияне ни одного города не взяли. Начиная со второй половины июля они только теряют, теряют и отступают. И, судя по всему, есть политическое решение: додавить хоть какой-то город и показать, что не все так однозначно, что не только отступление и оборона, а все-таки города еще берутся. И как-то так получилось, что этим городом стал Бахмут. Возможно, что и мы уперлись в эту политическую игру, после того как в том числе и президент посетил Бахмут. То есть военная цена Бахмута не так велика, как пиарная и политическая, которую за последние месяцы обе стороны сильно подняли.
Возможно, также есть то, где у меня точно не может быть прямых сведений, – это наши отношения с союзниками. Я не знаю, как падение Соледара и Бахмута отразится на поставках нам техники и вооружения. Возможно, отразится негативно. И в таком случае точно есть смысл любой ценой держать эти города, пока много что приедет.
– Получается удивительная ситуация. Мы на протяжение нескольких месяцев рассказывали о том, что россияне штурмуют Бахмут.
– Начиная с сентября, если быть точным.
– Да. Получается, что сейчас они изменили тактику и просто нашли другую слабую точку в украинской обороне – и этой точкой оказался Соледар?
– Да нет, что вы. Они никакую тактику не меняли. И дело в том, что мы все время говорили о Бахмуте. А вообще-то все это время был участок фронта, который включает в себя Бахмут, Соледар и авдеевскую промзону. Это один участок фронта, за который у россиян отвечает "ЧВК Вагнера". И на всем этом участке все это время идет одно и то же. То, что наши между собой называют "Зомбилэнд", то, что раньше называлось "русская трехслойка". Это древняя тактика маршала Жукова, при которой первые две волны пехотинцев, плохо обученные, плохо одетые и плохо вооруженные, отправляются заведомо на убой. Но они истощают запасы боеприпасов защищающейся стороны.
Кроме того, после нескольких часов, извините, употреблю это слово, утилизации, потому что это не совсем бой, а именно утилизация в промышленных масштабах этих наступающих плохо обученных и плохо оснащенных пехотинцев, через несколько часов начинает клинить оружие. Ни автоматы, ни пулеметы не рассчитаны на несколько часов непрерывного огня, и заканчивается боекомплект. И вот тогда третьей, а иногда и четвертой волной подходят действительно серьезные бойцы. Те "вагнеровцы", которые не набраны по зонам, а профессиональные наемники, которые до этого много лет работали в Африке и в Азии, у которых война – это профессия. Наши ребята-защитники между собой эту первую категорию называют "зомбаки", а вторую категорию "дяди". Вот через несколько часов заканчиваются "зомбаки" – и тогда подходят "дяди". И тогда начинается жесткий ближний контактный бой. Когда, я уже говорю, боекомплекты на исходе и уже клинит стволы. Именно таким образом они несколько месяцев продвигаются и в Бахмуте, и в Соледаре. Абсолютно одинаково, разницы нет. Просто похоже, что в Бахмуте "зомби" практически закончились и количество наших защитников было больше. А Соледар оказался более слабым просто чисто по техническим причинам. Там принципиальных отличий не было никаких.
– То есть Бахмут сейчас под опасностью после, как вы говорите, почти полного захвата Соледара.
– Позвольте уточнить. Пока мы держим хотя бы четверть Соледара, Бахмут еще не под опасностью. А вот если мы его уже сдаем полностью и они выходят за Соледар к трассе – тогда да, тогда у Бахмута проблемы.
– А что еще в опасности? Куда еще могут пойти россияне? Потенциальное наступление на север от Соледара – Белогоровка, Северск?
– Может быть. Но в Белогоровке и Северске были обычные части российской армии – не "вагнеровцы". Соответственно, наступали они не с такими страшными потерями, поэтому и отбивать их было вполне реально. В чем сила "ЧВК Вагнера" в Бахмуте и в Соледаре – именно в том, что они впереди себя гонят этих заключенных с зон, которых не то что не жалеют, а вполне сознательно засыпают дорогу их телами. Там, где действует регулярная российская армия, там все-таки они не настолько все трупами выкладывают.
– Про такую тактику пехотного массового человеческого наступления украинские военные рассказывают нам несколько месяцев подряд. Вы говорите, с одной стороны, про усталость стволов. С другой стороны, слухи в России про новую волну мобилизации тоже не заканчиваются. Как долго можно продолжать бои, используя такую тактику? Как долго это возможно технически?
– Боюсь, что ответ плохой. Технически это возможно настолько долго, насколько российское общество будет абсолютно игнорировать количество жертв. Если российское общество в целом уже готово проглатывать пятизначные цифры потерь, если российское общество спокойно относится к тому, что меньше чем за год 100 тысяч россиян уже погибло, что означает, что еще 100 тысяч стало инвалидами и калеками навсегда – статистика обычно один к одному. И если им на это все равно, они и дальше готовы отдавать людей на мобилизацию, отправлять их на этот фронт, боюсь, что это пушечное мясо никогда не закончится.
На мой взгляд, российский режим, который наделал массу ошибок за эту войну, сделал все-таки одну мудрую вещь. Когда началось бегство от мобилизации, не стали перекрывать внешнюю границу. Таким образом, все то, что могло иметь свое мнение и хоть как-то быть способным на сопротивление, из страны сбежало. Им сознательно дали сбежать. И осталось абсолютно покорное, абсолютно послушное быдло. И это был очень правильный расчет, что при 140 миллионах населения, даже если сбежит два миллиона, на мобилизацию все равно хватит с головой. Пока российские матери и жены будут спокойно относиться к такой индустриальной, невиданной со времен Второй мировой утилизации их мужей и сыновей, увы, это может продолжаться.
– Мы много слышим про западное оружие, которое есть у Украины. С помощью HIMARS остановить такое наступление нельзя?
– Как раз HIMARS бессильны при боях в городской застройке, когда один подъезд наш, другой – их. Случай из реальной жизни. Мои друзья были в одном крыле школы, а в другом крыле школы уже были оккупанты. И они внутри школы в коридорах выбивали друг друга. При таких боях артиллерия в принципе ничего не решает. Кстати, интересно то, что россияне при этом ее используют. То есть по тем порталам, где и наши, и их бойцы, они спокойно отрабатывают артиллерией. Мы, естественно, такого не делаем. Там, где вперемешку наши и их, мы по своим не работаем. Но даже артиллерия для них решает мало.
Бронетехника в городской застройке вообще не живет. Там, собственно, в эти условные нули – вы понимаете, что там нет нулевой линии, там условно нулевые дома, нулевые подъезды, нулевые подвалы – уже даже боекомплекты приносят ночью пешком, потому что если бронетехника заезжает, через несколько минут ее сразу подбивают. Это, опять же, касается абсолютно одинаково обеих сторон. И вот в таком бою получается, что техническое преимущество сводится на ноль. Все сводится именно к близкому контактному пехотному бою, почти что рукопашному. Именно про рукопашный я пока не слышал, но закидывание друг друга гранатами с нескольких метров – это да, это там сейчас ежедневная практика. Вот тут уже HIMARS не поработают.
HIMARS могли бы повлиять на тыловое снабжение этой группировки, но, опять же, не забываем, что волшебных HIMARS у нас на весь фронт 20 штук. И если, например, на Херсонщине был Днепр, через него было четыре моста. И контроль над ними сразу менял всю ситуацию, то в районе Бахмута и Соледара сзади – широкий большой тыл и много разных объездных путей. Их все HIMARS не перекроешь.
– Три четверти Соледара захвачено, но при этом пока угрозы для Бахмута, если не захвачен полностью Соледар, не существует.
– Пока хотя бы четверть держат, то да.
