Национальная ассоциация заслуженных врачей России обратилась с открытым письмом к Путину, в котором они просят ввести бессрочный мораторий на уголовное преследование медиков на время пандемии.
В обращении они пишут, что лечение пациентов с COVID-19 носит исследовательский характер, но врачам, которые принимают решения в условиях неопределенности, грозит уголовная ответственность.
"В настоящее время вся страна работает фактически на ощупь, тестируя новое оборудование, расходные материалы, подбирая лекарственные средства и меняя схемы лечения, условия, требования и методы оказания медицинской помощи. То есть по факту мы имеем целенаправленно исследовательский характер лечения пациентов с COVID-19".
Авторы обращения описывают условия, в которых приходится работать врачам. Это недостаток средств индивидуальной защиты, высокий риск заражения и изоляция от своих семей, запредельные физические нагрузки и низкая оплата труда. Кроме того, коронавирус нечем диагностировать и нечем лечить, медучреждения плохо оснащены, самих медработников не тестируют. В информационном освещении пандемии нет прозрачности, а когда медики начинают выступать публично, их преследует руководство. Все это происходит под угрозой уголовного преследования.
"Чтобы врачи не боялись принимать решения"
Почему врачи просят защиты от следователей, Настоящему Времени рассказал вице-президент Российского подразделения Международного комитета защиты прав человека Иван Мельников.
— Вы один из авторов письма Путину в поддержку медработников. Есть основания его написать на конкретных примерах, уже есть какие-то уголовные дела, или пока это только опасения?
— Это пока опасения, но они обоснованные. У нас есть примеры, когда действительно и ранее сталкивались с проблемами помещения врачей под стражу и отстранением их на длительное время от работы. Известное дело, например, Елены Мисюриной, когда врача поместили в СИЗО. Пока разбирались, она долгое время не могла помогать людям.
— То есть это такой превентивный способ защиты.
— Естественно. Я видел сюжет, к сожалению, там не обращено внимание на отдельную часть – это создание нового пункта 1.2 статьи 108 УПК, предполагающей незаключение под стражу врачей на время предварительного расследования, для того чтобы минимизировать риски, чтобы люди могли заниматься профессиональной деятельностью, даже если будет возбуждено уголовное дело. Естественно, это не предполагается, есть возможность отстранения, если какое-то большое количество потерпевших, это не единичный случай.
А когда врач тысячи людей вытащил с того света и кто-то один написал заявление – конечно, он не должен сидеть в СИЗО. И не должен вместо того, чтобы заниматься своей профессиональной деятельностью, особенно в такое тяжелое время, когда от врачей очень много всего зависит, взять и, грубо говоря, оказаться в местах лишения свободы.
— Скажите, сейчас следователи или власти контрольные дают понять, что будет большой разбор?
— Пока еще нет. Но, понимаете, мы же обращаем внимание на то, что действительно вируса этого не было. Обратите на это внимание, абсолютно новый вирус, нет методики лечения, которая была бы апробирована и которая была бы у нас стопроцентной. Рекомендации при этом меняются постоянно. Потом, есть люди, у которых кто-то погибает из родственников, и в последующем эти граждане могут писать заявления с просьбой привлечь к ответственности врачей.
— То есть вы боитесь, что врачи станут легкой жертвой, когда чуть успокоится эпидемия и можно будет позаниматься их судьбой персонально в Следственном комитете, я правильно вас понимаю?
— Я не говорю, что это будет повсеместно, но, к сожалению, мы можем с этим столкнуться, есть такие опасения. Поэтому, конечно же, мы превентивно этим занимаемся. Отдельный вопрос, почему это крайне важно сейчас – ввести мораторий. Это чтобы врачи не боялись принимать решения.
— Это касается только врачей, или это касается администраторов, организаторов медицины, которые не смогли вовремя обеспечить, например, защиту для врачей?
— Мы говорим о медицинских работниках в целом. Мы не говорим про чиновников, у нас нет связанных с этим уголовных статей – в плане закупок и других вещей. Мы это не вводим в качестве нашего предположения. Потому что действительно сейчас тяжелейшие условия. Это отдельный вопрос, потом разбираться, я думаю, будут наверняка по поводу того, почему многие врачи не были обеспечены в необходимые сроки нужными медицинскими средствами защиты.
— Вы пишете Путину, что необходимо публично проявлять солидарность с медицинскими работниками в их борьбе с пандемией. С этими словами очень трудно не согласиться. Но разве Путин ни разу такую солидарность не проявлял, по крайней мере, публично?
— Естественно, были примеры. Отдельный пример, мне кажется, заслуживает внимания, когда президент очень жестко высказался касаемо невыплаты медицинскому персоналу пособий за работу с гражданами с COVID-19, что крайне важно.
Я хочу сказать именно об этой части, о том, что необходимо введение моратория. Президент, я надеюсь, поддержит нас в этом. По той причине, чтобы не боялись врачи принимать решения, не боялись брать ответственность. Если, грубо говоря, перед врачом будет стоять выбор: либо попытаться вытащить человека всеми возможными средствами – он будет бояться нарушить какой-нибудь закон и попасть в тюрьму потом.
— А сейчас все эксперимент, по сути.
— Это не только в России, это везде сейчас в мире. Я бы хотел обратить внимание на мировой опыт. Допустим, в Италии уже есть массовое количество исков по отношению к медицинским работникам, они уже с этим сталкиваются. В США Трамп ввел мораторий на преследования врачей, они по этому поводу подумали, потому что, естественно, большое их количество в условиях неопределенности происходит. То есть в мире с этим уже сталкиваются.
Уже несколько лет в России врачебное сообщество пытается привлечь внимание к ситуации, которая складывается вокруг врачебных ошибок. Количество уголовных дел против врачей растет с каждым годом.
Согласно статистике Следственного комитета, только в 2019 году было возбуждено больше двух тысяч уголовных дел, 332 из них дошли до суда. В 2018-м до суда дошли 303 дела против врачей. Получается, рост 10% в год.
Еще в 2017 году правозащитники обратили внимание, что следователи стали поднимать архивные дела, связанные с медицинской помощью.
"Когда эта война закончится, может начаться поиск виновных"
Как появляются дела против медиков, Настоящему Времени рассказала руководитель юридической компании "Факультет медицинского права" Полина Габай.
— Есть ли какие-то дела или контуры дел? Или пока, к счастью, нет?
— На сегодняшний день, как известно, есть дела, когда врачей привлекали за якобы распространение фейковой информации. Да, собственно, врачи, по-моему, сейчас боятся вообще выступить. Потому что если мы говорим о государственных учреждениях здравоохранения, то врачи знают, что допуск к СМИ проходит через согласование ведомственных учреждений. Москва, например, – это департамент здравоохранения города Москвы. То есть многие врачи даже не могут открыто в социальных сетях что-либо написать, потому что все это проходит предварительное согласование.
На сегодняшний день мы знаем о двух громких делах, когда врач выбросилась из окна, покончила жизнь самоубийством, потому что была обвинена в некорректном поведении и ненадлежащем оказании медицинской помощи пациентам с коронавирусом. Но по большому счету то, что происходит сейчас, – это, так скажем, фон только.
— Если у Следственного комитета вдруг зачешутся руки, потому что врачи будут легкой целью после коронавируса, особенно если пациенты начнут жаловаться, а такое вполне можно себе представить, ведь люди умирают, то как эти дела будут появляться? На каких статьях? Чего нужно бояться сейчас и как от этого защищаться?
— Мы просто можем экстраполировать опыт прошлого, потому что начиная с 2014-2015 года все знают, что в здравоохранении начался бум на уголовное преследование врачей. А после дела Елены Николаевной Мисюриной в 2018 году мы видели только рост и пик этих уголовных дел. И то, что может произойти после эпидемии, я не думаю, что это наше отношение, мы всего лишь выразили мнение профессионального медицинского сообщества, то, что мы видим в тех же самых социальных сетях, то, что нам приходит в анонимном формате, инкогнито.
Многие врачи понимают, что они работают в условиях экспериментальной медицины. Поэтому когда в итоге эта война закончится и пойдет подсчет раненых, фактически погибших пациентов, то может начаться и поиск виновных. И это опасение высказывалось не нами, мы просто считали его.
— Вы его считали какими сигналами? Потому что в обществе вроде все тоже замечают, что идет война. Может быть, я не прав.
— На сегодняшний день буквально за несколько дней, в одночасье, врачи превратились во врачей-героев, и так оно и есть. Но буквально за пару месяцев до этого, несколько лет нарастала эта тенденция, что врачи – убийцы. И многие медики и юристы стали привыкать к делам, которые постоянно анонсировались в СМИ, о врачах-убийцах, уголовное преследование медиков стало фактически нашей данностью.
— Как это случилось? Что вдруг случилось такого в Следственном комитете, что медики стали садиться в тюрьму? Почему не гражданские иски, почему именно сразу уголовные дела?
— Гражданских исков тоже очень много. Но гражданские иски – ответчиком является учреждение здравоохранения, и все-таки это вопрос имущественных отношений. А уголовное преследование посягает первым делом не на имущество, а на свободу. Уголовных дел очень много, Следственный комитет разворачивает свою деятельность бурно вот уже 10 лет.
Они сделали отдельные собственные отделы, которые занимаются делами о врачебных ошибках. Они пролоббировали и на сегодняшний день могут проводить собственные экспертизы судебно-медицинские. Поэтому это все нарастало. То, что сейчас происходит, в условиях пандемии, когда врачи превратились в героев, – это здорово и замечательно. Но это может закончиться в одночасье.
— Я правильно понимаю, что вы, заглядывая вперед, понимаете, что нужно защититься, и просите у Путина мораторий: гарантируйте нам, что ничего этого не будет хотя бы за время пандемии?
— Да, хотя бы так. Потому что люди боятся работать. И в тех гиперусловиях нагрузок, которые сейчас есть, у людей не хватает элементарно ни физических, ни моральных сил.
— Существует ли практика шантажа, когда, например, руководство врачебное, пусть даже просто врачи, старшие по званию, главные например, пугают уголовными делами своих подчиненных? Или все-таки во врачебном сообществе сейчас такого не происходит?
— Мне представляется, что основное запугивание, основной фронт запугивания касается распространения информации о недостатке средств индивидуальной защиты, о недостатке оборудования, о недостатке инфекционных коек.
— Сор из избы это называется.
— Да. Но и, естественно, о количестве реально умирающих людей.
