Международная правозащитная организация Amnesty International 23 февраля отменила свое решение о признании оппозиционного политика Алексея Навального узником совести. Это произошло после того, как в англоязычном сегменте соцсетей стали обсуждаться его высказывания середины 2000-х годов о мигрантах и этнических меньшинствах, их правозащитная группа посчитала языком ненависти (hate speech).
И.о. генерального секретаря Amnesty International Джулия Верхаар в комментарии Настоящему Времени подчеркнула, что организация продолжает считать процесс над Навальным политически мотивированным и настаивать на его немедленном освобождении из тюрьмы. Верхаар также заявила, что статус узника совести присваивается на основе внутреннего протокола AI, а дискуссии о лишении Навального этого статуса могут только ему навредить.
Российский политолог Андрей Колесников рассказал Настоящему Времени о том, почему не стоило лишать Навального этого статуса сейчас, как это может отразиться на оппозиционере, а также о эволюции его политических взглядов.
– Какие вы сделали основные выводы из этой всей ситуации с тем, как Amnesty отобрала этот статус у Алексея Навального?
– Amnesty работает по формальным критериям, это формалисты в чистом виде, которые абсолютно не учитывают контекста, в котором существует сейчас Навальный, в котором существует сейчас Россия. На самом деле, это удивительно, потому что для организации, работающей со столь тонкими материями, чисто формального подхода недостаточно, поэтому это решение действительно дискредитирует скорее саму Amnesty International, чем Навального, потому что Навальный сейчас все-таки немножко другой, чем он был в то время, когда произносил все эти слова.
– Мы сейчас поговорим о его изменениях. А почему вообще эти ролики всплыли сейчас? Согласны ли вы с тем, что это кампания, запущенная с подачи RT?
– Ну да, кто-то же навел Amnesty на эти кадры, на эти слова, потому что организация сначала признала человека узником совести, потом отобрала этот статус. Получается, что обратили внимание. Обратить внимание могли только те люди, которые занимаются дискредитацией Навального.
Это, знаете, как с хоккеистом НХЛ Панариным, про которого только сейчас стало известно из интервью в "Комсомольской правде" с жутким персонажем в хоккейном мире – тренером Назаровым, который сам отличается чрезвычайными, так сказать, какими-то неприятными манерами, о том, что Панарин ударил какую-то девушку 10 лет назад где-то в Риге. И делается это ровно потому, что Панарин публично выступает против Путина и за Навального.
– Но важно, бил ли, понимаете? Потому что сам Навальный в своей риторике за последние годы, безусловно, перестал употреблять подобные высказывания, хотя еще в 2013 году, когда он баллотировался на пост мэра Москвы, он писал в ответ на открытое письмо замредактора "Московского комсомольца", что сожалеет, что назвал грузинов грызунами, а вот в остальном в грузинском вопросе считает себя правым: это и выдворение граждан Грузии из России, военная помощь Абхазии и Южной Осетии и так далее. Можете ли вы вообще проанализировать, как менялась политическая позиция или позиционирование Алексея Навального?
– Вы знаете, это можно анализировать. И можно анализировать собственные ощущения от него и собственное восприятие. Я крайне негативно относился к Навальному довольно, так сказать, давно, когда он только начинал свою политическую карьеру. Собственно, его исключение из "Яблока" было неслучайным, и до сих пор Григорий Алексеевич Явлинский не может простить Навальному, прежде всего, конечно, то, что он сделал лучшую, чем он, политическую карьеру, но он не может простить в том числе ему его взглядов и высказываний.
– А вы к нему плохо относились из-за этих высказываний?
– Да, конечно. Он был и остается популистом, безусловно. Даже не знаю, искренни ли были эти высказывания тогда, потому что Навальный работает не с либеральной общественностью, Навальный работает с широкими массами. Он всегда хотел – и хочет сейчас – быть лидером России как таковой, не только золотушной интеллигенции и чистых либералов.
В том числе, между прочим, "Умное голосование" – это голосование за коммунистов. Для него это не проблема, для многих людей либеральных взглядов это проблема. Я, например, никогда за коммунистов голосовать не буду. Тех коммунистов, которые есть сейчас. И, соответственно, не буду использовать лично как гражданин "Умное голосование". Как аналитик я понимаю, что технология имеет право на существование, но эффект от нее довольно слабый, потому что коммунисты – это тоже часть власти, на самом деле. И ничего изменить в этом смысле нельзя.
Но действительно, то, что происходит сейчас, мне представляется, что Навальный сильно вырос, Навальный сильно изменился, Навальный сильно поумнел. Сейчас это лидер политической оппозиции, но благодаря тому, что он сделал сейчас, стал немножечко еще и лидером гражданского общества, перекинул мостик к этому гражданскому обществу.
У него есть проблема, эта проблема была видна, между прочим, и на судах в отношении него: он был слишком груб и агрессивен по отношению к суду. Тем самым, конечно, обеспечил себе вот эти все сроки, штрафы и все на свете. Хотя они и так были бы назначены, нет никаких вопросов, но…
– Радикализмом отпугивал, вы имеете в виду?
– У него есть агрессивность в высказываниях, он использует hate speech, о чем говорит, собственно, Amnesty International, это правда. Но в его положении, в положении человека, загнанного в угол сейчас, опять же, это тоже контекст, эмоционально его можно понять. Как он может еще реагировать на столь несправедливый суд, на столь несправедливые шаги в отношении него? Сейчас совершенно не время заниматься этими всеми делами: отбирать статус, назначать статус – это просто смешно. Сейчас абсолютно другая ситуация.
– Вот знаете, это, скорее, не политологический вопрос, а морально-этический. И он особенно актуальный в момент политических кризисов, потрясений не только в России, вообще во всех, наверное, странах. Допустимо ли оппозиционерам или преследуемым прощать какие-то вещи, закрывать глаза с учетом того, что они в конкретном моменте находятся под преследованием, их преследуют? Как думаете?
– Да, это совершенно правильный вопрос. И это проблема. И на этот вопрос можно отвечать по-разному. Мне представляется, что сейчас ситуация абсолютно черно-белая, абсолютно однозначно именно сейчас. Невозможно, когда человека преследует гигантская государственная машина, когда человека отравили, его убили, он чудом выжил, эти все вещи: отбирать статус, возвращать статус. Это какой-то бессмысленный совершенно формализм, это просто поразительно.
Если люди не понимают, что они играют на руку государству, которое нарушает все возможные права, которое нарушает Конституцию, какая же это тогда организация, защищающая права этих самых заключенных и незаконно преследуемых. Это, как бы так сказать, очень странная позиция еще при этом говорить о том, что "мы при этом за то, чтобы его освободили". Ну окей, его никто не освободит, его преследуют ровно потому, что он такой боец, а не иной. Его ненавидят ровно за то, что он столь неуступчив и столь агрессивен, каким и должен быть на самом деле политический боец, если он борется за власть. Это нормально для политика.
Если мы говорим про hate speech, про язык ненависти, послушайте интонации, язык, манеру поведения, манеру разговора Путина, например, манеру разговора многочисленных телекиллеров, которые соучаствуют в совершенно катастрофической пропаганде аморализма. Мы об этом говорим, конечно же, но никто не обращает внимания на то, что это и есть hate speech.
А когда речь идет о Навальном, то он и носитель всех грехов мира, оказывается. Ну вот не время, не тот контекст и не те обстоятельства, и в данном случае, мне кажется, моральное поведение – это его оправдание сейчас во всех смыслах этого слова. Это человек, загнанный в угол.
