Жительнице Москвы понадобилось почти две недели, чтобы получить подтверждение диагноза COVID-19. Добиться того, чтобы сделать компьютерную томографию и сдать тест на коронавирусную инфекцию, женщина смогла только на одиннадцатые сутки после появления первых симптомов. За это время заразился и ее старший сын.
В деталях москвичка рассказала Настоящему Времени, как добивалась лечения, как разбирается с неработающим мониторинговым телефоном и как чувствует себя почти через месяц после начала болезни.
— Мы с детьми сели на изоляцию раньше, чем вся Москва, потому что детей перевели на дистанционное обучение. Я – ИП, работаю сама на себя. Соответственно, мы дома осели, чтобы лишний раз не ходить в общественные места. Один раз я вышла в магазин возле дома, вышла в маске, в перчатках. Пришла домой, все сняла, руки обработала и сумела заразиться.
10 апреля
У меня поднялась температура до 38 [градусов]. Я растерялась, подумала: не может быть. Посмеялась над этим, немного коньяка выпила, потому что во всех сетях написано, что алкоголь предотвращает. Думаю, на всякий случай. На следующий день у меня температура была где-то 37,3, я себя прекрасно чувствовала. Решила, что лишний раз не буду врачей дергать, на них и так большая нагрузка, подожду, как будет дальше. Второй, третий день – у меня прекрасное самочувствие, но температура 37,3 так и держится. Я подумала, что пройдет, что простудилась где-то. А на шестой день у меня начали лопатки болеть.
16 апреля
Я решила вызвать скорую помощь, дозванивалась очень долго: видимо, большой поток, минут 30 или 40 я звонила. Приехала девочка в одноразовой маске, с голыми руками на вызов. Осмотрела меня, поставила мне ОРВИ и сказала, что на следующий день она вызовет мне участкового терапевта, и он уже в дальнейшем должен меня вести: мазки брать, осматривать, и все остальное.
На следующий день пришел терапевт – у меня все то же самое сохранялось: температура, болели лопатки и плюс появилась одышка. Незначительная, но тем не менее: разговаривать тяжело, ходить, как будто ты спортом занимался. И к одышке добавился еще липкий пот и слабость. Терапевт, сказал, что ерунда, сейчас все сидят дома, паникуют, не нужно паниковать, пейте больше воды. Наверняка, проветривали, просквозились, возьмите себе пустырник, заварите, чтобы нервы в порядок привести, много паникуете. Я ни с чем не спорила, я же не знаю, какая симптоматика, – я не врач.
Через час после его прихода у меня пошел сильный озноб, и температура скакнула вверх, до 38,5. Это были седьмые сутки после начала. Жутко болел крестец, жутко болела голова. Я не могла найти места на кровати, чтобы в какой-то позе хотя бы на полчаса заснуть. Началась такая сильнейшая головная боль, что меня от нее рвало. Глаза резало, болели, не могла смотреть ни на свет, ни двигать ими. Поворот глаз у меня сопровождался сильнейшим головокружением и рвотой.
Вызвала опять врача-терапевта, она меня не стала смотреть, а сразу выписала рецепт – антибиотик "Азитромицин", тоже сказала много пить и удалилась. Она у меня была дома, наверное, секунд 30. Ни горло, ничего не осматривала.
Стала пить этот "Азитромицин". Я была сама себе предоставлена эти дни, у меня было жуткое состояние. Друзья говорили: "Тебе надо на КТ", – а мне не хотелось ничего искать, потому что у меня просто не было сил даже в телефон смотреть и разговаривать. Абсолютно больная голова, все время рвет, это все кружится.
21 апреля
Через несколько дней мне вдруг позвонили из поликлиники и спросили, как я себя чувствую. Я очень сильно удивилась, что обо мне вдруг вспомнили. Сказала, что мне ужасно плохо. Оператор забеспокоился: "Давайте мы вас на КТ отправим, сейчас мы вам все организуем". Через какое-то время мне перезвонили и сказали, что записали на КТ в специальный центр для COVID-диагностики: "Возьмите такси, езжайте туда сами". Я удивилась, что можно с ОРВИ ехать куда-то. Тем более я уже понимала, что у меня, наверное, не простое ОРВИ, а к тому времени мне стало не хватать воздуха. Вроде, ты дышишь, но воздуха как будто нет. И это головокружение оставалось, одышка, – все эти симптомы. У меня старший сын – 14 лет – бегал в аптеку мне за лекарствами. Он мне купил "Бетасерк" от головокружения. Я приняла эти таблетки, от давления еще приняла, села за руль, поехала сама в этот центр на КТ, чтобы не заражать никого.
Центр очень хорошо оснащен. Там меня встретили сразу в защитном костюме, дали маску, перчатки, бахилы, продезинфицировали руки, прежде чем перчатки одеть. И там очередь была расположена на двух этажах, чтобы мы, больные, не толпились. В общей сложности я провела там четыре-пять часов, потому что было очень много людей. Многие туда уже приходили повторно, то есть с подтвержденным COVID.
У меня был 11-й день болезни, мне сделали КТ, ЭКГ, я сдала кровь, и взяли мазок. Потом меня осмотрел терапевт, выдал мне антибиотики на две недели. Я подписала документы, что я буду лечиться дома. У меня в диагнозе стояла вирусная пневмония с очагами инфильтрации по типу матового стекла. Сфотографировали меня, внесли в базу, отправили домой лечиться. Я спросила: "А как я узнаю результаты анализов, мазков? Что дальше? Вы мне выдали лекарство, кто дальше будет за мной следить?" Мне сказали, что из поликлиники меня будут сопровождать.
Но дальше – опять тишина. С 21 до 26 апреля никто из поликлиники меня не сопровождал. Мазок, мне сказали, будет готов в течение двух-трех дней. Если он будет положительный, со мной сразу же свяжутся, сразу я буду об этом знать. Никто со мной не связался.
Дети
У меня двое сыновей – 14 и 8 лет. Старший сын заболел после меня. У него поднялась температура, началась одышка, высокий пульс. Я вызвала скорую, и 24 апреля его положили в детскую больницу. У него подтвержденный COVID. В больнице мазки быстро готовятся, сыну быстро мазок пришел. Сделали рентген – у него двусторонняя пневмония, как у меня.
Тем не менее наша поликлиника не знает, что мой ребенок в больнице, потому что на шестой день, когда мой сын был в больнице, мне принесли постановление о том, что он лечится дома. А на восьмой или на девятый день к сыну пришли брать мазок. То есть информация не передается.
У младшего ребенка, которому восемь лет, не было никаких признаков болезни. Соответственно, я специально для него врача не вызывала, и у него, как у контактного, мазок пришли брать всего несколько дней назад – на 23 сутки моей болезни.
26 апреля
Мне позвонили из поликлиники спустя пять дней. Спросили, как я себя чувствую. Я опять говорю, что я жутко себя чувствую, что я уже просто не могу. Вот это состояние, оно лучше не становится. Если мы болеем гриппом, то нам через несколько дней становится лучше, и мы набираемся сил. А тут, получается, постоянная какая-то ерунда, постоянно плохо, и нет передышки. Я сказала, что мне плохо.
Пришла ко мне врач-терапевт – впервые из поликлиники ко мне пришли в противочумном костюме: в очках, в маске, полностью упакованный врач. Она меня послушала, сказала, что у меня ослабленное дыхание, хрипы, свисты в легких есть. Выдала мне препараты серьезные: противомалярийный, и антибиотик мне поменяли. Врач предложила мне госпитализироваться, но я испугалась: у меня ребенок в соседней комнате – мой второй, восьмилетний сын. Она мне предложила пристроить ребенка, чтобы за ним смотрел человек, который придет к нам домой и будет тут жить, потому что ребенка выводить нельзя.
Я обратилась к бывшему супругу – к отцу ребенка, и он согласился посидеть с сыном.
У нас с терапевтом была договоренность, что я в течение двух часов пристраиваю ребенка, и она вызывает бригаду скорой. А тут так вышло, что за два часа я его не пристроила, у терапевта потом телефон сел – я не могла дозвониться. И я сама себе скорую стала вызывать. Та скорая, которая ко мне приехала, стала говорить, что я стрессую, паникую, что если бы у меня был COVID, уже был бы готов мазок. А это было с 26 на 27 апреля, а мазок я сдавала 21 апреля. И они говорят: "Такого не может быть, положительные мазки приходят быстро – в течение пары дней". Мне показалось, что из меня делают какую-то сумасшедшую, что я тут выдумываю. Я говорю: "У меня есть КТ на руках", – единственное, что у меня было. Они посмотрели, немного градус сбавили. Я говорю: "У меня сын в больнице лежит, у него подтвержденный COVID". А они говорят: "Наверное, вы просто контактная". Но сын заболел после меня на 11-й день.
Скорая меня в больницу не повезла, но на КТ они меня повезли на повторное, уже в другой центр. КТ показало положительную динамику: немного меньше стали области поражения. Мне сказали, что нужно еще немного потерпеть и долечиться дома, понятно, что очень плохо, но сейчас с интоксикацией не берут в больницы людей, берут только тяжелых, у кого действительно очень сильно поражены легкие, кто не может самостоятельно дышать. А в моем случае, конечно, мне хорошо было бы [поставить] капельницу, чтобы эту интоксикацию убрать. Но в данном случае сейчас больницы переполнены, и таких, как я, не берут.
29 апреля
Через пару дней после этого мне на почту пришел положительный мазок – то есть через восемь дней [после анализа]. Мазок пришел на почту 29 апреля, представляете, а 30 апреля мне на почту пришло письмо, что мне его отправили по ошибке. Я стала обзванивать все службы, чтобы узнать, в чем дело. Но Роспотребнадзор говорит, звоните в Минздрав. Минздрав говорит, звоните в поликлинику. Поликлиника ничего не знает. Это такой футбол, где ты – в виде мяча. Я не смогла ни у кого добиться никакой информации, впустую потраченные силы и время. И на 11-й день после того, как у меня взяли мазок, он дошел до моей поликлиники, мне из поликлиники позвонили и сказали, что он у меня положительный.
Телефон для мониторинга
Когда я в первый раз была на КТ и когда стало понятно, что у меня пневмония по типу COVID, это было 21 апреля, на следующий день мне позвонили из социально-мониторинговой службы и сказали, что мне будет предоставлен телефон, который будет за мной следить: мониторить меня – геолокацию и лицо. Если он звонит, я должна делать фотографию лица, и [им] поступают данные. Также мне сказали, что я не имею права отказаться от этого телефона. Я и не собиралась отказываться – я дома лечусь. Сказали, что доставят телефон в течение 24 часов, но мне его доставили через шесть дней.
Телефон мониторинга – это вообще интересная вещь, потому что он у меня лежит и не работает уже дня четыре точно. Мне приходят смски на мой телефон, что я срочно должна пройти идентификацию, а я не могу, потому что в этом телефоне написано, что приложение дало сбой. Я уже несколько раз звонила в службу технической поддержки, и мне каждый раз говорили: перезагрузите телефон. Я его перезагружаю, он все равно не работает. Последний раз я звонила вчера и говорила: "Послушайте, я не хочу нервничать из-за этого телефона, я хочу просто лечиться, а не оправдываться, дома я или не дома, потому что этот телефон не работает". И мне сказали, что сбой сейчас у всех по Москве с этим приложением.
6 мая
У меня сегодня 26-й день. У меня сохраняется субфебрильная температура – 37,2-37,3 – кашель есть, он редкий, но сухой. Если я начинаю закашливаться, то, конечно, он глубокий. Если быть совсем откровенной, диарея еще меня сопровождает практически весь период болезни. Возможно, здесь уже от лекарств. Сильная слабость, плохо голове, уши до сих пор закладывает. Но тем не менее, конечно, сил прибавилось. После двух дней приема противомалярийного средства мне стало легче. Возможно, это оно помогло, возможно, совпадение, но мне действительно стало легче, у меня появились силы, потому что до этого я совсем не могла даже разговаривать.
Хочу сказать всем, если вы хотите чего-то добиться, чтобы к вам ходил врач, нужно дергаться самим. Я больше сидела ждала, что ко мне должны прийти делать это и то, потому что мне сказали, что меня будут мониторить. Но так не работает.
