Врач больницы поселка Клетня Брянской области Владимир Перлухин в минувшие выходные объявил голодовку. Он сделал это после того, как его и еще одного коллегу отказались выпускать из медицинского учреждения из-за контакта с больными COVID-19 – несмотря на отрицательные тесты на коронавирус.
Корреспондент Настоящего Времени связался с Владимиром Перлухиным, которого в воскресенье все же отпустили домой после четырех дней насильственной изоляции. Врач рассказал, что в Клетнянской ЦРБ, где он работает, нет горячей воды, а на компьютерную томографию отправляют не всех пациентов с пневмониями, как это делают в Москве, а только тех, кто мог контактировать с инфицированными.
"Только нас двоих оставили на самоизоляцию в отделении"
— Вы были заперты в больнице, почему это происходило?
— Я был заперт в больнице практически четыре дня. Это произошло из-за того, что 20 числа к нам в отделение поступил больной с пневмонией, и я сразу заподозрил у него COVID-19 – пневмония на фоне COVID-19. Не хотели брать мазок, но я настоял, взяли мазок. И результат теста пришел 22 апреля.
Вы понимаете, что больной лежал с пневмонией в отделении, с ним контактировал я, медсестры, санитарки. Отделение терапевтическое располагается на втором этаже, две двери: вход и задняя дверь. То есть выход через все отделение, ходил медперсонал различных отделений, бухгалтерия – все кто угодно, то есть проходной двор был.
А когда был выявлен COVID-19 22 числа, тест пришел положительный, нас собрали, чтобы решить, что делать. Я предложил остаться до получения положительного или отрицательного теста: "Давайте останемся все, сдадим тесты. Как только тесты отрицательные – мы уйдем домой, на карантин". Нам сказали: "Нет, вы можете ходить спокойно домой".
23-го мы ушли на ночь, 24-го пришли. И потом 24-го нам приносят предписание. В списке контактных оказалось человек 18, наверное, но только двоих нас – меня и сестру-кастеляншу, которая только полы мыла в палате (заходила, пол помоет и уходила), – оставили на самоизоляцию именно в отделении. Не выпускали нас, полиция вечером пришла, потребовала, чтобы мы подошли к окну, нас сфотографировали.
Оставили нас без питания, не кормили. Передавали обед, продукты нам передавали, кто что мог. Там еще оставалось двое больных с нами и две бабушки. Две бабушки уже живут полгода – с сентября, – у которых нет дома. Они живут у нас, мы их кормим.
Было очень холодно. Вода только холодная, горячей воды вообще в отделении не было. Мы потребовали, чтобы нам хотя бы бойлер установили. Установили бойлер, но мыться было очень тяжело, плохо, потому что теплой водой помоешься, выйдешь – а там холодина жуткая.
— У вас так всегда в больнице?
— Да, воды нет горячей вообще, только холодная вода.
— Абсолютно всегда?
— Да, всегда. Мы пытались связаться с главой администрации, с прессой, с санитарным врачом, чтобы с нами поговорили, обсудили, как и что. Мы же ходили домой с 22-го, когда положительный пришел. Мы ходили 23-го домой, мы ночевали дома, в семью ходили. А потом нас вдруг ни с того ни с сего 24-го решили запереть.
"Халатов не хватает, мало масок"
— Как у вас больница снабжена средствами защиты? Всего ли вам хватает?
— Понимаете, плохо. Средств защиты не хватает. Я, например, ездил в защищенном специальном костюме для осмотра больных в дом-интернат в Мирный. Мы брали там мазки. Я был в этом халате. Оставил его себе, чтобы после дезинфекции подписать, чтобы это личный мой был. А так халатов полностью не хватает.
Мало масок. Например, мы находились в отделении, у нас закончились средства для обработки рук, их не было. Потом, когда глава администрации обещал приехать в субботу с нами встретиться (он не приехал), к его приезду выкинули и маски, и перчатки, и спирт, и кожный антисептик. Но на самом деле его там мало.
— А всего у вас сколько в поселке оказалось заболевших коронавирусной инфекцией?
— У того пациента подтвердился COVID-19, его госпитализировали в Брянск. И я когда пришел на работу 23-го, больше в отделении из врачей никого не было. Там лежала у нас женщина с пневмонией, и я направил ее в Брянск на КТ. Ей сделали КТ, там двусторонняя пневмония, она тоже переведена с диагнозом "двусторонняя пневмония" с подозрением на COVID-19 в брянскую больницу. Там госпиталь для ветеранов войны сейчас развернут, она находится на стацлечении. То есть после контакта с первым – второй контакт. Вот эти два случая были отправлены в Брянск.
Понимаете, у нас такой [есть] приказ, каждую пневмонию можно, в принципе, отправлять на КТ. Я сказал: давайте каждую пневмонию отправлять на КТ, чтобы исключить COVID-19. Но мне сказали: направлять на КТ только пневмонию, если есть контакт. Например, прибыл из страны неблагополучной, если есть какие-то московские контакты. Но тот больной, который первый, отрицал все контакты, потому он просто был госпитализирован с пневмонией, а на КТ не был направлен.
— То есть вы направили его в Брянскую больницу фактически на свой страх и риск?
— Да, направил его, позвонил, сказал, что с пневмонией лежит, наверное, будет COVID-19, давайте мы его направим. Его приняли там, в специальном костюме все поехали – и врачи, и кто сопровождал. И больного потом госпитализировали.
"Понимаю, что буду уволен любыми средствами из больницы"
— А сколько врачей вместе с вами оказались заперты в больнице? Все, кто контактировал с больными?
— Нас двоих заперли. В субботу пришел ответ – тест оказался отрицательным, то есть мы не оказались больными. Но санитарный врач, который находится в Жуковке, сказал, что из-за этой шумихи мы специально вас оставляем до 5 мая. И только потом уже, вечером, из-за давления, которое мы устроили: в прессу выложили, наше терпение лопнуло, – главный врач принесла нам новое распоряжение, новое представление. Мне кажется, это подделка, уже представление на совершенно другого больного, которого я в глаза не видел, и из-за этого больного я якобы должен находиться на карантине, но уже дома.
Ситуация для меня еще остается непонятной в плане, как мне должен быть выписан больничный лист. Мне должен быть выписан больничный лист через Фонд социального страхования как контактному по COVID-19. Но в ФСС пошел список контактных, и мою фамилию оттуда вычеркнули. Мне выписал больничный лист врач Шкурлатовская, тоже с карантином. Но мне предписание пришло на пациента, из-за которого должна на карантине находиться именно этот доктор – Шкурлатовская! То есть они запутались, заврались настолько, что мне эту абсурдную ситуацию даже стыдно рассказывать. Обман на каждом углу. Я, конечно, понимаю, что я буду уволен любыми средствами из больницы, но просто не могу молчать.
По поводу голодовки, которую я объявил. Понимаете, со слезами на глазах, конечно, мы пришли домой. У меня семья, у меня двое детей, у меня дочь, ей в следующем году поступать. Поэтому они просто-напросто навалились на меня: папа, ты ешь. Я пью чай, что-то перекусываю, но настроение такое ужасное, на душе так нехорошо.
— Сколько всего в вашей больнице работает врачей? Какие зарплаты у вас?
— Где-то порядка 30 врачей. Средняя зарплата, понимаете, мы же работаем не просто на ставку. Ставка – примерно 10 тысяч. Если взять три-четыре ставки, будет получаться средняя зарплата – 30 тысяч. Я работаю заведующим дневным стационаром, ординатор терапевтического отделения, участковый терапевт и кардиолог дневного стационара. Вот на четыре ставки – 25-30 тысяч.
— Что сейчас со стационаром, где вы работали? Он закрыт на карантин? Там кто то остался? Вы упомянули про двух бабушек.
— Эти бабушки остались у нас. Отделение закрыто, туда никто не ходит, а бабушек нужно кормить, они кричат, они голодные там сидят, их никто не кормит.
Закрыто якобы на обработку. Но на самом деле никакой обработки не было. Когда первого больного увозили, попшикали, вот тем, чем жуков травят, в палате, в коридоре и в туалете. А все палаты не обрабатывались, ординаторская не обрабатывалась, подсобные помещения не обрабатывались. Дезинфекции как таковой не было. После второй больной, которую увозили, тоже немножко побрызгали – и все.
Мы не видели бумаги, не подписывали эти бумаги, с приказами не ознакомлены, что там карантин введен. А карантин надо вводить на всю больницу, потому что контакты и в хирургическое отделение пошли, и в детское отделение, и в поликлинику, потому что из поликлиники медработники ходили через наше отделение.
