Вечером 14 октября группа неизвестных людей в масках ворвалась в офис правозащитников "Мемориала" в Москве и сорвала показ польского фильма "Гарет Джонс" о жертвах Голодомора в Украине. Неизвестные успели скрыться до приезда полиции.
Полицейские, которых вызвали сотрудники центра, заблокировали вход в здание и закрыли наручниками дверь. Потом они переписали данные паспортов у всех собравшихся и потребовали объяснительные за участие в "несанкционрованном мероприятии".
На следующий день в офис "Мемориала" пришли сотрудники отдела по борьбе с экономическими преступлениями. Они сообщили, что в отношении правозащитной организации начали проверку и потребовали сдать документацию с момента основания организации – с 1989 года.
Председатель совета правозащитного центра "Мемориал" Александр Черкасов рассказал о деталях проверки центра, о сорванном мероприятии и о дальнейших действиях "Мемориала".
– Вы понимаете, что сейчас происходит вокруг "Мемориала"? Связаны ли эти события?
– Мы начинаем понимать, какая связь между этими событиями. Ведь, казалось бы, и визит граждан, озабоченных тем, что не тот фильм показывают, и то, что там оказалось НТВ и корреспондент "Российского телевидения", и то, что полиция занималась явно не расследованием этой хулиганской выходки. И то, что сегодня явились обэповцы, это же можно считать случайными совпадениями. На самом деле нет.
Дело в том, что в книге учета сообщений о преступлениях то самое сообщение, по которому сегодня явились обэповцы в "Мемориал", зарегистрировано было за несколько часов до визита хунвейбинов к нам на кинопоказ. То есть было заранее подготовлено.
Кто пустил хунвейбинов – мы сейчас не очень понимаем, но они действовали значительно организованнее и были многочисленнее, отличались от наездов, которые были раньше – всякие нодовцы, сербовцы. И ушли организованно до приезда полиции. Если бы троих из них мы не заблокировали на выходе, то все бы они убежали. И более того, из отделения полиции их отпустили. И дальше полицейские и прочие представители силовых структур, как то Центр по борьбе с экстремизмом, они проявляли интерес не к хулиганствам, не к хулиганам, а к тому кинопоказу, который у нас был, во-первых, и к нашей организации как таковой.
Заблокировав весь периметр, они хотели получить доступ к технике и документации – это не получилось, в итоге они изъяли только один компьютер, на котором были записи с камер наблюдения, допустим, это нужно для того, чтобы установить личности нападающих. Ну судя по тому, что тех нападавших, личности которых были установлены, отпустили, не это было главной их целью. А сегодняшний визит – визит представителей управления по борьбе с экономической преступностью – показывает, что на самом деле хотели сделать.
– А что хотят сделать?
– А мы не знаем. С нами вступают в такие отношения. То есть ведут проверку, требуют документы, мы будем говорить на этом языке, будем общаться на языке Уголовно-процессуального кодекса. Но ясно, что это делается не для того, чтобы найти и наказать хулиганов.
– А по вашему предположению, все-таки кто стоит за этим? Это какая-то отдельная организация написала на вас ту самую жалобу, о которой вы сказали в самом начале, которая была зарегистрирована за несколько часов до нападения? Или это позиция властей?
– Разумеется, эти организации, SERB и все прочие "титушки" – они независимы от властей – на самом деле нет. Уже решением Страсбургского суда по украинскому делу "титушки" обозначены как такие люди ГОНГО (государством организованные негосударственные организации), которые имитируют общественность, имитируют общественные действия и делают то, что не хотят или не могут делать собственно представители власти, – провокаторы. Думать, что они действуют самостоятельно и независимо, что агенты властей действуют независимо от властей – ну простите.
– Александр, сегодня у вас попросили предоставить эту документацию начиная с момента основания. О какой документации речь идет, какого характера?
– На букву Ф. Ф-се. Обычно дальше нужно входить в общение, разумеется с участием адвокатов, с представителями ведомства, там мы выясним, чего они хотят, зачем они хотят, будем с ними общаться.
– То есть вам еще не понятно. Я к тому, что это УБЭП же приходил. Я пытаюсь предположить, что именно они хотят найти – какие-то финансовые нарушения или отчетности или какого-то другого характера?
– Вы думаете, я владею магией цифр? Есть номер этой жалобы, сообщения, зарегистрированного в книге учета сообщений о преступлении. Я по номеру определить содержание не могу. Следите за нашими новыми сообщениями, как говорится. И следите за их руками, следите за нашими руками, наручники-то с дверей сняли.
