В Минске и других городах Беларуси после оглашения результатов президентских выборов проходят протесты. Седьмого августа суд на 10 суток арестовал звукооператоров Кирилла Галанова и Владислава Соколовского. Накануне на провластном фестивале дошкольного образования в Киевском сквере они включили песню Виктора Цоя "Перемен". После мероприятия их задержали. Галанова и Соколовского обвинили в мелком хулиганстве (17.1) и в неподчинении сотрудникам милиции (23.4 КоАП).
После выхода из изолятора на Окрестина Соколовский рассказал в интервью "Нашей ниве", что его несколько раз ударил заместитель министра внутренних дел Беларуси Александр Барсуков во время своего визита в ЦИП.
Галанов и Соколовский рассказали Настоящему Времени об условиях содержания в изоляторе, о визите Барсукова и о том,чего они больше всего опасались во время отбывания ареста:
— Как вы себя чувствуете?
Владислав Соколовский: Неплохо.
Кирилл Галанов: Отлично, все хорошо.
— Можете рассказать, что там происходило?
Владислав Соколовский: С самого начала, после того, как нас привезли в ЦИП, на пять суток меня посадили в карцер, спустя пять суток меня пересадили в камеру, в которой было до 30 человек. Перед этим забрали одежду. Двое последних суток – это был санаторий, показательно. Приходило начальство, спрашивало вплоть до того, сколько раз вас кормили, все ли нравится. Последний день отвели в душ. Какой-то из начальников – по-моему, это был замначальника ЦИП, точно не могу утверждать, – он мне включил воду, проверил, чтобы была горячая, распорядился, чтобы включили бойлер. Окружили заботой.
— А что потом? В какой момент начались эти издевательства?
Владислав Соколовский: Издевательства начались с начала, но они были не физического характера. Тот же самый карцер. До суда койку не откидывали. Получается, я до суда не спал – на суде было сложно сосредоточиться, чтобы что-то понимать, что-то отвечать. После суда еще одни сутки тоже была койка для сна, а на третьи сутки пришел замминистра и говорит: "Ну что, хотели перемен? Много людей вышло, много пострадавших, много задержанных. Посмотрите, чего добились. Ты еще и товарища своего подставил".
Было два удара в спину, но это не избиение. Я сегодня слышал, что якобы меня прямо избивали. Нет, это, скорее, было, чтобы испугать и показать, что "я здесь хозяин, я с тобой сделаю, что захочу". И сказал, что "готовься, для тебя это только начало. Можешь уехать на 10 лет". Его визит на самом деле длился минуту-полторы. Потом, выходя уже из карцера, он сказал своим подчиненным: "Сделайте ему здесь все как надо, потому что он здесь сидит, как в санатории". После этого койку мне уже не откидывали, и из вентиляции постоянно шел холодный воздух. Ночью было очень холодно.
— То, что вы рассказываете, это очень важно. Когда говорят, что непонятно, какие силовики избивали и издевались, если они ходят в масках, то тут целый замминистра приходит и дает такие распоряжения. Я так понимаю, ваша акция была непосредственно такой символичной. Символичной она оказалась в первую очередь для властей, раз такая была реакция. А вы что думаете?
Владислав Соколовский: На самом деле мы не рассчитывали на такой резонанс, это было в первую очередь, чтобы показать свою солидарность с людьми, которые пришли в Киевский сквер.
Кирилл Галанов: Резонанс – это случайность. Просто включили обычную песню, которую крутят по радио, просто хорошая песня. Обычную песню, которых миллиард. Просто включили.
— Вы ожидали, что будет такая реакция властей на то, что вы включили музыку?
Владислав Соколовский: Вообще не ожидали.
Кирилл Галанов: Мы поздоровались с людьми, потому что они пришли совершенно не на то мероприятие, на котором мы работали.
— Если смотреть на эту историю глобально, что это говорит о самой Беларуси, о нынешней системе – именно о власти, – что за песню людей могут посадить?
Владислав Соколовский: Довольно сложный вопрос. Я думал на эту тему, что как на прошлых и позапрошлых выборах, что мы можем стать каким-то козырем для власти, чтобы в какой-то момент, отпустив нас, можно было получить какие-то льготы, кредиты из Европы или нечто подобное. Я о таком думал.
— Опасались, что в какой-то мере станете заложниками этой ситуации, где будут выторговывать, грубо говоря?
Владислав Соколовский: Это повторялось уже не один раз, поэтому я думал об этом.
Кирилл Галанов: Я тоже не могу ничего конкретного сказать. Происходит что-то очень странное. Власть боялась этих митингов трех женщин, которые далеко не политики, и их речи – они не умеют правильно и красиво говорить. И сила этих женщин не в том, что они политики, а в том, что это символ. Эти женщины вышли за мужчин, которых посадили. И власти боятся этих трех женщин. Я не сформулирую свое отношение к этому, но происходит что-то очень невероятно странное. Против кого они борются? Против трех женщин, двух пацанов? И еще много примеров. Пересекся я с парнем 14 лет, и он такой веселый. [Его взяли] просто за то, что у него была нашивка на рюкзаке. Его схватили и кинули просто. Я не знаю, как к этому относиться, но сформулировать это цензурными выражениями я не могу.
— Что бы вы могли сказать человеку в костюме, который пришел и выдернул провод?
Владислав Соколовский: Мы могли бы сказать, что на самом штекере есть стрелочка, что его нужно сразу повернуть, и он легко вынимается. И потом легко можно было продолжить концерт.
Кирилл Галанов: Да, на рабочем оборудовании.
Владислав Соколовский: Что я заметил, даже по поступку Тихановской, когда она сориентировалась и подала себя в качестве кандидата в президенты, так и в нашей ситуации с теми же проводами, когда мы просто включили музыку и у властей просто произошел разрыв шаблона – что делать, как надо реагировать. Это ступор. Никто даже к нам не подошел и не сказал: выключайте. Как и Тихановской никто не сказал: нельзя регистрировать. Тихановского нельзя регистрировать, а про Тихановскую ничего не сказали – значит, ей можно.
