В день оглашения приговора Владимиру Кара-Мурзе его соратники объявили о начале работы фонда помощи российским политзаключенным. Фонд "30 октября" будет заниматься финансовой помощью семьям политзаключенных вне зависимости от их политических взглядов и религиозных убеждений. Первый взнос в фонд сделал сам Кара-Мурза. Он перечислил 90 тысяч евро из полученных им премий: Вацлава Гавела и премии за мужество, которые Совет Европы и Фонд Акселя Шпрингера присудили ему в прошлом году.
Юристы говорят, что в России в последние годы идет настоящая охота на так называемых "изменников родины". Судов по статье "Госизмена", по которой и обвинили Кара-Мурзу, уже ждут ученый, менеджер, студент, супруги с "Уралвагонзавода" и еще минимум два десятка человек.
Почему стремительно растет количество дел о госизмене, Настоящему Времени рассказал руководитель правозащитного проекта "Поддержка политзаключенных. Мемориал" Сергей Давидис.
– Невозможно отделаться от приходящих в голову аналогий со сталинским временем. Насколько современное российское правосудие повторяет сталинское?
– С точки зрения отсутствия необходимости доказывать реальную вину и фиктивного состава самих преступлений, которые вменяются людям, по крайней мере в деле Владимира Кара-Мурзы, в других политических делах – распространение ложных сведений о российской армии, "дискредитация" – там, где в принципе нет никакого состава, а речь только об отклонении от линии партии, – да, это вполне совпадает. По крайней мере, сходство очень близкое.
– Мы все следим за процессом Кара-Мурзы. Можно ли говорить, что во всех остальных делах все происходит точно так же?
– Дело Владимира все-таки, конечно, стоит особняком. Репрессии в какой-то степени рациональны, они отвечают интересам власти. Если мы берем дела против людей, которые высказались по поводу войны, выразили свой протест, распространили информацию о военных преступлениях, то их преследование, с одной стороны, имеет цель прекращения этого публичного высказывания, возвращения единогласия в общественную дискуссию.
А во-вторых, запугивание всех остальных. То есть на их примере устранение других потенциальных участников этой дискуссии с мнением, отличным от государства. И для этой цели для государства было бы более чем достаточно предъявить Владимиру вот это первое обвинение о распространении заведомо ложных сведений. Илье Яшину дали 8,5 лет по этой статье. И понятно, что 8,5 или 25 – это никаким образом не влияет на текущее сегодняшнее состояние и возможности человека каким-то образом публично бороться с властью.
Но Владимиру предъявили еще две статьи, из них одну – госизмену, которая особенно абсурдна. И все три статьи – на заведомо абсурдном основании. На основании того, что он публично выступал с критикой российской власти, с разоблачением ее преступлений. И тут уже это не рациональность – это злобная мстительность за те успехи, которые Владимир имел в продвижении "списка Магнитского", персональных санкций, в продвижении в мире информации о преступлениях конкретных людей в российской власти. И это, конечно, такая показательная расправа и месть.
– Казалось бы, срок за госизмену может получить человек, имеющий доступ к гостайне. Сейчас мы видим, что это не так. Например, если вспомнить дело Светланы Давыдовой – российской женщины, которая позвонила в посольство Украины в 2014 году, когда увидела танки, которые едут в сторону территории Украины. И это дело в итоге не закончилось приговором. Тогда ее не обвинили, не посадили в тюрьму. В какой момент эта точка была пройдена – когда не нужно знать гостайну, чтобы сесть за госизмену?
– Дело в том, что конкретно Светлана Давыдова, слава богу, была отпущена. Она успела посидеть в СИЗО. Она многодетная мать. И отпустили ее не потому, что она не имела доступа к государственной тайне, а потому что с точки зрения интересов власти осуждать такого рода поступок многодетной матери на фоне мощной общественной кампании, которая развернулась в ее поддержку, было невыгодно. Только в этом дело. Плюсы, которые с точки зрения контроля над обществом могла получить власть, были больше, чем репутационные издержки.
Но в это же время уже сидели за решеткой несколько женщин из Краснодарского края, которые обвинялись в том, что сделали то же самое применительно к российским войскам, которые двигались на войну в Грузию. Причем они это сделали во время войны – летом 2008 года. А примерно в 2012 году российские власти получили доступ к каким-то записям СМС-сообщений. И не меньше пяти женщин, которые просто сообщили в Грузию, как им потом сказали, грузинским разведчикам, что везут военную технику. Они получили за это реальные сроки. И в результате какой-то мощной общественной кампании, когда про них стало известно, они все в конечном счете были освобождены. Одна помилована, кому-то в кассации пересмотрели приговор. Но этот процесс начался раньше, когда людей, не имеющих доступ к военной тайне, сажали. Он начался с изменения формулировки 275 статьи Уголовного кодекса, которое было в конце нулевых. То есть сама потенциальная возможность привлечения к уголовной ответственности за госизмену людей, которые не владели государственной тайной, появилась давно.
Но ситуация с Владимиром Кара-Мурзой еще и отличается его обвинением в том, что он содействовал иностранному государству, международным организациям. Это новая формулировка, которая добавилась уже после. Сейчас любой человек безотносительно к тому, владел ли он вообще каким бы то ни было образом государственной тайной, передавал ли он кому-то государственную тайну, может быть обвинен в государственной измене. Мы видим довольно массовое привлечение по этим обвинениям сейчас.
– Это все можно назвать деградацией юридической системы в России?
– Вне сомнения. Эта деградация, естественно, началась не вчера, она продолжается достаточно давно. Это неуклонный процесс. Но она резко ускорилась с началом полномасштабной агрессии в отношении Украины.
Одновременно государство резко усилило репрессивные действия внутри страны, выйдя из Совета Европы. Будучи изгнанным оттуда, российское государство очень сильно "отвязалось". Теперь нет даже необходимости демонстрировать верховенство права, какую-то приверженность существующим нормам, презумпции невиновности, которая, например, полностью исключена из расследований и производства по делам по статье 207.3 – распространение заведомо ложной информации. А статья 280.3 просто наказывает за мнение, за несогласие с российским государством. Это в принципе противоречит Конституции и всем базовым принципам права. Однако это благополучно проходит в судах, и мы ежедневно видим новые приговоры. Это, конечно, явные признаки деградации.
– Как вы думаете, сколько дел о госизмене мы увидим в ближайший год?
– Количество растет. Я не берусь давать количественные оценки. Это все-таки десятки, а не сотни. Но это количество растет, поскольку в госизмене или в подстрекательстве к госизмене обвиняют людей, которые просто говорят о том, что российским солдатам, которые не хотят воевать, можно и нужно сдаваться в плен. Это тоже оказывается призывом к госизмене. А людей, которые якобы хотели участвовать в боевых действиях на стороне ВСУ, что совершенно не доказано, также обвиняют в приготовлении к государственной измене. Поэтому потенциал для увеличения большой.
