Украинские власти уже несколько недель говорят, что в оккупированном российскими войсками Мариуполе из-за нехватки воды и антисанитарии могут начаться вспышки инфекционных заболеваний. 10 июня мэр Мариуполя Вадим Бойченко заявил, что они уже начались в городе.
"По городу уже ходят холера, дизентерия и другие инфекционные заболевания, но [оккупационные власти] это скрывают. Город закрыли на карантин. Оттуда никого не выпускают и не впускают", – рассказал мэр в интервью BBC. По оценкам мэра, сейчас в Мариуполе могут находиться десятки больных холерой, и их число будет стремительно расти. ВОЗ также сообщила о рисках распространения инфекций в Мариуполе, однако подчеркивает, что точных данных об этом пока нет. Глава российского Роспотребнадзора Анна Попова заявила недавно, что ведомство "делает все, чтобы пресечь развитие эпидемий в охваченном войной Донбассе".
Советник мэра Мариуполя Петр Андрющенко рассказал в эфире Настоящего Времени, что точных данных о заболевших нет, так как нет работающих лабораторий, чтобы получить данные анализов. Однако угрозы по-прежнему высоки, врачей и оборудования не хватает, а оккупационные власти, по его данным, ничего не делают для предотвращения массовых заболеваний.
— Известно ли вам, есть ли реальные случаи заболевания холерой в Мариуполе?
— На самом деле этого никто не может на сегодня сказать – ни подтвердить, ни опровергнуть – по одной простой причине. Мы знаем о том, что ежедневно от 10 до 15 человек обращаются к нашим врачам с симптомами инфекционных заболеваний, которые схожи при холере, при дизентерии, при отравлении. Что это на самом деле – установить невозможно, потому что в городе отсутствует работающая лаборатория. Невозможно взять анализы, нет необходимых реагентов. Поэтому сказать – есть холера или дизентерия – с точки зрения инфекционной заболеваемости на сегодняшний день просто невозможно.
А с точки зрения угроз – да, они есть. И вполне логично, если вибрион холеры перейдет из безопасного состояния в опасное, учитывая общее гигиеническое состояние, учитывая огромную проблему в принципе с питьевой водой. Но даже с той питьевой водой, которая есть в городе, есть большие подозрения, насколько можно или нельзя ее употреблять в пищу без кипячения. А возможности кипячения, по сути, у людей в городе нет.
Поэтому сказать – есть или нет холеры, – к сожалению, на сегодняшний день не может никто. Мы бы очень хотели, чтобы хотя бы оккупационная власть задумалась о людях, которые остались в городе, и провели тестирование, провели необходимые противоэпидемиологические мероприятия. К сожалению, ничего подобного мы не наблюдаем и близко.
— Если нет возможности кипятить воду, как люди выходят из ситуации?
— Никак. На самом деле люди пьют то, что есть. Учитывая, что даже та, которая считается условно питьевой, подвоз которой осуществляла оккупационная власть, природные источники воды, естественно, с наступлением летней жары сокращаются. Поэтому если еще две недели назад люди имели возможность брать питьевую воду в среднем раз в два дня, то сегодня даже официально этот разрыв растянулся на неделю. Раз в неделю людям наполняют емкости с водой. К чему это приводит – снова к потреблению технической воды, которая есть. То есть фактически к потреблению любой воды, которая осталась.
— Вы говорили о том, что люди обращаются в больницы. А какая ситуация с больницами в Мариуполе? Есть ли вообще куда обращаться?
— Формально есть. Больницей это назвать, конечно, нельзя, учитывая практически полное отсутствие оборудования, учитывая недостаточность лекарств как минимум и недостаток специалистов. Поэтому в городе осталась часть мариупольских врачей, которых просто не выпускают из города. В городе в принципе действует запрет на выезд любого медицинского персонала вне зависимости – работает он на оккупационную власть или нет, – его просто из города не выпустят. Поэтому часть врачей остаются заложниками, остаются работать. Часть врачей присоединяются, потому что выехать возможности нет, а людям надо помогать. Но назвать это полноценной работой медицины – нет. Например, в хирургическом отделении работает один хирург на 100 тысяч человек, на весь город. Явно этого недостаточно никак. Кроме того, катастрофическая ситуация с узконаправленными специалистами, потому что в городе кроме холеры, которую мы обсуждаем, и инфекционных заболеваний огромная проблема возникла с инсулинозависимыми людьми, с нашими диабетиками. У нас хирурги делают каждый день по две-три операции – отрезают людям конечности. Потому что инсулин не тот, его никто не подбирает, последствия становятся понятны: люди теряют конечности. То есть проблема в городе с медициной, с медобслуживанием – это не просто коллапс, это настоящая катастрофа, которая усиливает все негативные последствия, которые так и есть.
— А какая ситуация с медицинским оборудованием? Его нет? Его вывезли? Оно разрушено? В каком оно состоянии?
— Всего по чуть-чуть. Часть, которая была, разрушена. Та, что осталась целая и которая представляет какую-то ценность, она вывезена в Донецк и в Россию. Остались определенные остатки, но назвать это полноценным оборудованием нельзя. Это прошлый век. И, опять же, нет полноценной работы света, нет полноценных врачей, которые могут на нем работать. Какая-то часть оборудования есть, но несопоставимо малое с тем состоянием, которое было 23 февраля – за сутки до начала этой фазы войны.
— Вы раньше говорили, что оккупационные власти закрывают Мариуполь на карантин. Как это выглядит сейчас?
— Выглядит очень просто. Приоткрыт выезд в сторону России. На самом деле туда можно в принципе выехать. Въезд на территорию, контролируемую Украиной, полностью закрыт. Даже неофициальные дороги перекопаны, местами заминированы, установлены новые блокпосты. Происходит мобильное патрулирование, пытаются перехватывать людей. Бюрократия оккупационных властей не выдает пропуска на выезд, даже в сторону Бердянска. Фактически люди заперты в городе. Им оставляют один небольшой ручеек в Россию, но там есть тоже определенные сложности.
Поэтому сказать, что это полноценный карантин, нельзя. Скорее они начинают его применять локально. Пока они просто максимально ограничили общение всей российской стороны – МЧС, военных оккупационных властей – с простыми мариупольцами. Теперь с ними общаются только коллаборанты. В общем, официально больше с ними никто не общается. В больнице, которую оккупанты используют как госпиталь, еще на прошлой-позапрошлой неделе российских солдат кормили в одной столовой вместе с мариупольцами, кто находился на стационаре. То сегодня уже – нет. С прошлой недели их разделили. В общем, изоляция есть.
