Город Днепр стал хабом для переселенцев с востока Украины. Сюда приезжают из Мариуполя, Харькова, Краматорска. У многих не осталось домов, и возвращаться им некуда. Мэр Днепра Борис Филатов в эфире Настоящего Времени рассказал о том, что сейчас в городе – минимум 60 тысяч беженцев только из Донбасса. Они либо остаются, либо переезжают на запад Украины. "К сожалению, с интенсификацией боевых действий все больше и больше увеличивается поток людей", – говорит Борис Филатов.
— Военные аналитики, в том числе западные, говорят, что из Изюма российские войска могут готовить наступление в том числе на Днепр. Верите ли вы таким прогнозам? Есть ли у вас информация от украинского Генштаба, готовится ли город каким-то образом к наступлению россиян?
— У нас в стране идет война. И даже если бы у меня была какая-то информация из Генштаба, мы не комментируем вообще никакие планы военных действий и никакие наши действия по подготовке. Поэтому сейчас я могу говорить только как частное лицо. У Путина или у его военных могут быть любые планы, фантазии: идти на Днепр, идти дальше, форсировать Днепр. Мы просто готовимся. И я думаю, что, если они сюда попрутся, они потеряют не просто тысячи жизней, а десятки тысяч жизней своих солдат. Мы готовимся. И мы готовы.
— Ранее вы говорили о том, что, наверное, стоит подумать пожилым людям, детям, матерям с детьми о том, чтобы уехать из Днепра. Сейчас у вас те же оценки?
— Абсолютно так. Причем я говорил об этом с первого дня войны. Только, к сожалению, когда я сказал об этом в десятый раз, почему-то все начали говорить о том, что я рекомендую эвакуацию. Я не могу рекомендовать эвакуацию: решение об эвакуации принимается военными администрациями и высшим политическим руководством страны. Это была моя частная оценка: с первого дня войны я говорил о том, что в условиях массированных ракетных обстрелов те, кто не принимает участия в работе критической инфраструктуры, не работает на крупных промышленных предприятиях, не производит добавочный продукт – в первую очередь женщины, дети, старики – все, у кого есть материальная возможность или родственники, им я бы рекомендовал переехать в более спокойные места. Но однозначно я не мог рекомендовать эвакуацию, потому что эвакуация – это серьезнейшее решение, за ним может последовать паника.
Но если у кого-то есть возможность, то лучше поехать, потому что нас продолжают бомбить и интенсификация боевых действий все сильнее и сильнее, и ракет прилетает больше. С учетом того, как они шмаляют своим "высокоточным оружием", непонятно, куда оно упадет и какую поразит цель.
— Можете рассказать, куда российские ракеты уже падали в Днепре, в Днепропетровской области, не раскрывая каких-то вещей, которые могут оказаться полезными для действий российской армии?
— Они в первую очередь бьют по инфраструктуре, по военным частям, по аэропортам, по железнодорожным станциям, по нефтебазам. Стреляют по инфраструктурным объектам, которые бы позволили обескровить нашу экономику, прервать логистические цепочки. Для понимания, например, нефтебаза, в которую они стреляли в последний раз, находится среди жилых домов. Вы понимаете, какие могут быть последствия, если бы последовал серьезный взрыв нефтебазы или ракета промахнулась бы на 300-400 метров. У них продолжаются обстрелы. И прямо сейчас, когда мы находимся с вами в эфире, у нас идет сигнал воздушной тревоги. Но мы уже привыкли.
— Это именно ракеты? Сейчас российской авиации над Днепром нет?
— Нет, авиации нет, мы прикрыты ПВО. По моим частным оценкам, они боятся летать, потому что понимают, что в любой момент могут получить ответку. Но чем страшна авиация: их так называемые пилоты, "сталинские соколы", просто кидают непонятно куда пятисоткилограммовые бомбы. Когда их сбивают и ловят, они рассказывают, что работают по координатам. Но, к сожалению, их пятисоткилограммовые неуправляемые бомбы в основном попадают в жилые кварталы.
— Какая ситуация в городе с точки зрения мирной жизни? В город прибывает много беженцев из других украинских городов, которые находятся ближе к линии фронта. Можете ли вы оценить, сколько сейчас человек в Днепре и как город их принимает?
— Нам очень тяжело считать в абсолютных цифрах – мы смотрим просто по данным сотовых операторов, по расходу воды, электричества, по другим косвенным данным. Есть специальная формула, как можно высчитывать, каким образом прибывает количество людей. Люди, которые приезжают не на железной дороге, где есть учет, а на автобусах и частным транспортом приезжают неорганизованно. По нашим оценкам, сейчас в городе пребывает от 60 тысяч беженцев. Это только из Донбасса – Славянск, Краматорск – ну и еще харьковское направление. Потом они либо остаются, либо переезжают, после того как восстановят силы, в сторону запада Украины.
Если говорить по данным железнодорожного вокзала, то за последнее время у нас из города выехало больше 200 тысяч людей. Опять же, мы не можем понять, это резиденты или те, кто двигался транзитом через Днепр с других территорий. Поэтому цифры условно приблизительные. Но, опять же, по нашим оценкам, где-то пятая часть населения города его покинула, и к нам прибыло от 60 тысяч переселенцев. Но, к сожалению, с интенсификацией боевых действий все больше и больше увеличивается поток людей. Это видно даже визуально.
Помогаем всем чем можем: размещаем, кормим, выдаем одежду, помогаем восстановить документы, в том числе делаем социальные выплаты. Но это гуманитарная катастрофа, и мы потихоньку начинаем уже захлебываться. Но тем не менее держимся. Пока ничего критичного я не вижу.
— Захлебываться в каком смысле? Не хватает продуктов в городе?
— Нет, с продуктами и медикаментами у нас нормально. Я имею в виду, что такое количество людей очень тяжело разместить. Мы закрыли все центры соцзащиты, школы, спортзалы, шелтеры, детские сады. Нам помогают волонтеры, но вы представляете, как такое огромное количество людей разместить хотя бы на ночлег.
— Беженцы используют Днепр действительно в качестве хаба? Они едут дальше на запад или все-таки остаются в Днепре?
— Кто-то остается. Остается два кластера. Первый – это люди, у которых есть финансовые возможности, например, снять квартиру. Заезжают целыми компаниями, снимают квартиру и там останавливаются. Это люди, у которых есть хоть какой-то материальный ресурс, личный автомобиль. Либо это те люди, у которых вообще нет никаких материальных возможностей двигаться дальше. И самая страшная проблема для нас – это очень большое количество стариков остается, которые говорят: "Мы дальше никуда не поедем. Мы будем у вас умирать, потому что у нас нет ни физических, ни материальных возможностей ехать дальше". Все остальные – после двух, трех, четырех дней, после того как придут в себя, помоются, получат предметы личной гигиены, какую-то одежду, передвигаются дальше.
