В российском реестре СМИ-"иноагентов" – снова пополнение: учредитель издания Republic, компания "Москоу диджитал медиа", и "РС-Балт" – учредитель издания "Росбалт". На сегодняшний день список состоит уже из 88 пунктов, и не стоит сомневаться, что нынешние российские власти будут включать туда все новых юридических и физических лиц. На этой неделе завели и первые судебные дела против журналиста, получившего подобный статус.

Включение любого издания, а также журналиста в список "иноагентов" чревато в первую очередь бюрократической волокитой. Требуется регистрировать дополнительное юридическое лицо, предоставлять регулярные финансовые отчеты. Помимо этого, клеймо "иноагента" мешает выполнению профессиональных обязанностей журналиста, создает сложности в общении с его источниками информации (многие просто боятся говорить со СМИ и репортерами), от СМИ-"иноагентов" отворачиваются рекламодатели – предпочитают не связываться. Защищать независимые СМИ в России, против которых фактически развязана травля, помогают юристы. "Центр защиты прав СМИ" – одна из таких организаций. Парадокс в том, что это НКО некоторое время назад также было объявлено "иноагентом", а ее руководитель Галина Арапова теперь и сама попала в черный список уже как физическое лицо. Мы поговорили с Галиной Араповой о ее работе.

– Галина, вы теперь уже дважды агент, получается. Сначала "Центр защиты прав СМИ" зачислили в "иноагенты", теперь и вас лично. Как это повлияло на вашу жизнь?

– А мы пока еще не знаем, потому что прошло три дня. Я думаю, что вопрос о том, каким образом это повлияет на работу "Центра" и на мою личную жизнь – к этому вопросу имеет смысл вернуться через полгода или хотя бы через несколько месяцев.

– Как вообще этот статус усложняет работу организаций и физических лиц – "иноагентов"?

– Это отвлекает от работы, серьезно отвлекает. Каждые три месяца ты должен писать отчет в Минюст. Налоговая отчетность ежегодная занимает меньше времени! Плюс ко всему это крайне неприятное вторжение в твою частную жизнь.

Это такой дамоклов меч, такое унижение, которое человек испытывает, когда он понимает, что теперь ему придется писать, перечислять все купленные буханки хлеба, памперсы и литры бензина, залитые в машину, – это переворачивает сознание.

Плюс ко всему – это серьезное такое психологическое давление на тебя. Потому что этот статус, он на русском языке звучит – "иностранный агент" – достаточно негативно. Я думаю, что специально законодатель использовал именно такое слово, такое словосочетание, потому что это такой шейминг. Это сегрегация. Это разделение общества на касты – вот здесь вот приличные люди, которые там чиновники, государевы люди, работающие в интересах государства, а вот какие-то иностранные агенты.

– Насколько прозрачно прописаны правила, которым должен следовать "иноагент" в России? Можно ли в них разобраться без помощи юриста?

– Знаете, довольно сложно разобраться. Даже нам, юристам, сложно, честно вам скажу. Там же, видите, нет причинно-следственной связи между деньгами и распространением информации. То есть ты деньги можешь получать от, не знаю, своей подруги из-за рубежа, которая присылает тебе, не знаю там, деньги на покупку виниловых пластинок, например, или на день рождения, а информацию распространяешь по совершенно другому поводу. По работе или там постишь фотографии из путешествия.

Все – причинно-следственной связи никакой. И как из этого вот выйти, из этого лабиринта – обычному человеку трудно понять. Только перестать вообще быть активным в соцсетях, непубличным, никакого международного сотрудничества, никаких переводов из-за границы, никакой организационно-методической помощи из-за рубежа. Вот просто залег на дно, работаешь кассиром в "Пятерочке", из соцсетей выпилился, и если что-то обсуждаешь, то исключительно на работе. Ну примерно так.

– Вероятно, именно этого власти и добиваются.

– Я думаю, что это такое с двух сторон давление, которое должно заставить людей замолчать. Замолчать, потому что они будут бояться попадать в этот реестр, они будут испытывать стресс от того, что они туда уже попали, уходить из профессии, и мы сейчас уже видим, что журналисты некоторые уже не могут дальше работать.

– Федеральные медиа периодически напоминают аудитории, что статус "иноагент" – не российская выдумка, его придумали американцы. Как юрист объясните, пожалуйста, насколько похож на российский закон об иноагентах, действующий в США?

– Ну даже если этот закон существует, обратите внимание, что, во-первых, это все-таки речь идет о политическом лоббировании, а не о правозащитной деятельности, не о работе журналистов, во-вторых, в Соединенных Штатах ни разу не признавали иностранных граждан, – точнее, прошу прощения, наоборот, своих граждан – своих граждан ни разу не признавали "иностранными агентами". И свои правозащитные организации ни разу не признавали. И свои медиа ни разу не признавали.

Что, собственно говоря, сильно контрастирует с применением законодательства здесь. Потому что у нас реестр битком набит как раз российскими гражданами, и ни одного иностранца там нет. Там нет вообще ни одной зарубежной правозащитной организации – все сплошь российские правозащитные организации.