Присуждение Нобелевской премии мира главному редактору российской "Новой газеты" Дмитрию Муратову вызвало бурное обсуждение среди российских комментаторов. Как оказалось, многие недовольны решением Нобелевского комитета – причем не провластные журналисты, а оппозиционные политики и даже журналисты. Некоторые припомнили Муратову недавнюю колонку, в которой он защищал вызвавшее подозрение в махинациях на выборах электронное голосование и Алексея Венедиктова, который контролировал это голосование. Многие, особенно соратники Алексея Навального, сочли, что премию должен был получить сидящий в тюрьме политик, и даже призывали Муратова отказаться от премии.
Сам Муратов говорит, что дал бы премию Алексею Навальному. Он пообещал направить часть денежного эквивалента премии в благотворительный фонд "Круг добра", который помогает больным детям, хоспис "Вера" и в поддержку независимых российских СМИ.
Почему решение Нобелевского комитета в пользу россиянина могло вызвать недовольство в России и в чем заслуга лично Муратова перед российским обществом, в эфире Настоящего Времени обсуждали критик выбора комитета политолог Федор Крашенинников и политолог Андрей Колесников.
— Федор, вы в своем фейсбуке очень критично отзывались о решении Нобелевского комитета, вплоть до того, что называли его "победой Кремля". Вы можете объяснить свою позицию?
Федор Крашенинников: Я не готов прямо говорить, что какая-то первая реакция – это то, на чем я буду настаивать. Я очень уважительно отношусь и к "Новой газете", и к Муратову, но вся моя реакция связана не конкретно с этой ситуацией, с Муратовым и "Новой газетой", а с тем, в какой мы все ситуации оказались, потому что действительно то, что получил премию человек из России, это закрывает для России возможность получить Нобелевскую премию в обозримой перспективе. То есть еще лет 10-15 премию больше никто не получит.
То, что "Новая газета" могла получить премию, – да, могла и, может быть, должна была получить. Но они немножко опоздали – лет на 10. Может быть, в той оптике, в которой смотрит на ситуацию в России Нобелевский комитет Осло – да, противостояние "Новой газеты" Кадырову, вот эта вся история с убийством людей и со многими другими их расследованиями – это самое важное, что происходит в России, и самое главное из того, что надо поддержать. Может быть, им кажется, что "Новая газета" – это флагман свободной прессы в России. К сожалению, при всем уважении к "Новой газете", она не флагман – она как раз, как "Эхо Москвы", находится в системном блоке. У нас есть "Эхо Москвы", в котором можно критично высказываться, допуская в своих эфирах и провластные выступления, и есть "Новая газета", где тоже многое можно, но многого там появляется и странного.
При этом всем, как правильно было сказано в вашем репортаже, практически все независимые СМИ у нас уже разгромлены, объявлены "иноагентами", люди, и я это вижу буквально своими глазами, на улицах, в том числе и Вильнюса, и журналисты из Москвы разбегаются толпами. И это не моя реакция. Я беседовал с очень многими людьми, которые были просто удивлены, что с этой ситуацией решили поддержать именно Дмитрия Муратова, у которого, честно сказать, дела идут гораздо лучше, чем у многих из тех журналистов и независимых СМИ, которые существуют в России. Но тут вопрос не в том, что это плохое решение. Вопрос в том, что это просто норвежское решение в рамках норвежской логики, которая к нам не имеет никакого отношения и никак не улучшает ситуацию в России, к сожалению.
— Но я сделаю ремарку, что все-таки "Новая газета" – это СМИ, в котором убили больше всего журналистов во время ее существования.
Федор Крашенинников: Я не спорю с этим. Но не редакция "Новой газеты" получила приз – лично Муратов. Иногда Нобелевская премия присуждается организации. В данном случае ее получил лично Муратов. Его, слава богу, не убили, он жив-здоров и даже не "иноагент".
— Андрей, вы согласны с этой точкой зрения, которая формулируется в том числе сторонниками Алексея Навального, что для гражданского общества в России было бы лучше, если бы премию дали Навальному? И почему, как вы думаете, этого не произошло?
Андрей Колесников: Знаете, эту точку зрения я, естественно, понимаю, но, с другой стороны, согласиться с ней я не могу, потому что премия есть премия, ее дают те, кто дают, получает тот, кто получает. Муратов ее заслуживает. Муратов – это и есть "Новая газета", это авторский проект Муратова. Она сильно персонифицирована, и, честно говоря, ее существование, ее влияние, ее вес, ее выживание связано именно с именем этого человека. Это институция, из которой выросла расследовательская журналистика.
Эта история, которую мы наблюдаем сейчас, вот эти споры – это очень печальная история, потому что она раскалывает людей, которые мыслят совершенно одинаково, она раскалывает людей, которые хотели бы изменений в стране и смены политического режима. Демократическое движение, собственно, раскололось полностью по ходу парламентских выборов в связи с "Умным голосованием". Но мне кажется, что это очень авторитарная и вождистская позиция, когда говорится о том, что можно использовать только "Умное голосование" и никакой другой инструмент использовать нельзя. И те, кто голосовал за "Яблоко", из людей примерно с тем же типом мышления, – они идиоты и подлецы. С этим тоже трудно согласиться. Это не имеет никакого отношения к демократии.
Что касается "Новой газеты", то создается такое впечатление, что обнуляются все достижения этими претензиями к Муратову, которые газета достигла за почти 30 лет существования. К сожалению, очень короткая память и хайпообразное отношение к реальности. "Новая газета" столько сделала, Муратов столько людей спас в этой жизни. Поверьте, я проработал несколько лет, очень близко общался с этим человеком. Это абсолютно уникальный человек, это, возможно, последний главный редактор такого типа, который уже совершенно ушел. "Новый мир" Твардовского и "Новая газета" Муратова – это примерно равновеликие в социально-историческом смысле явления.
— Андрей, критики этого решения Нобелевского комитета тут же обратили внимание, что Муратов тут же часть денег пообещал перевести в фонд "Круг добра", который был создан указом Владимира Путина. Лечение детей с орфанными заболеваниями, безусловно, важно, но почему, как вы думаете, Муратов выбирает именно этот фонд, а не какой-то другой?
Андрей Колесников: Я уверен, это не связано ни с какими потайными контактами с Кремлем, и эта вся конспирология – это просто идиотизм. Муратов – это человек, который 30 лет живет под напряжением, который вытаскивает каждый день людей из сложных ситуаций. Чего ему бояться, какие [контакты] с Кремлем? О чем здесь говорить? Это его позиция, что лучше спасти человека, чем избежать контакта в связи с этим с властью. У нас, к сожалению, иногда спасать человека можно, только имея контакты с властью. Вот эти все скандалы вокруг Хаматовой, вокруг Федермессер – Муратов очень жестко занимал позицию за них. Это его позиция человеческая жизненная, не связанная ни с какими конспирологическими теориями о договоренностях с Нобелевским комитетом, о победе Путина. Ну чушь это все. Вместо того, чтобы порадоваться за то, что хоть какое-то издание получило элемент охранной грамоты – не охранную грамоту, конечно.
Слушайте, я за два дня случайно говорил с ним до этой самой премии. И часть разговора он посвятил тому, что возьмут и признают "иноагентом". Он об этой премии не знал вообще.
— Федор, как вы расцениваете эту историю с фондом? Она не выглядит как следование правилам рэкета: если заработал – поделись с властью?
Федор Крашенинников: Я хочу сказать, что я не вижу никакого тотального раскола, никакого движения. Просто есть небольшая группа любителей "Яблока", которые вечно обижены, что все не проголосовали за "Яблоко". Какого-то другого раскола я не вижу. Я абсолютно не считаю, что Муратов незаслуженно получил премию. Он очень много сделал, это огромная большая история. Просто я говорю, что то, что именно сейчас ему дали премию, это никак не улучшает ситуацию для всех нас. Для тех, кто сидит в тюрьме, для тех, кто уехал из России, ничего не меняется. Нобелевская премия сама по себе мало что в современном мире представляет, она может кого-то усилить, стать молнией в руках человека, который будет ею что-то делать, а может и не стать. Я уверен, что эта премия не станет и ничего не изменит. Будет выходить "Новая газета", будет Муратов редактором, и ничего абсолютно не изменится. Только под каждым высказыванием Муратова, какие бы спорные они ни были, будет плашечка: "Сказал лауреат Нобелевской премии Дмитрий Муратов". "Леониду Волкову надо проблеваться", – сказал лауреат Нобелевской премии Дмитрий Муратов. "Элла Памфилова – замечательный человек", – сказал лауреат Нобелевской премии Дмитрий Муратов.
Про фонд – да пусть он кому угодно дает, это его личное дело. Нобелевский комитет дал, Муратов пожертвовал – это абсолютно неинтересная тема, для меня во всяком случае.
— Как вам кажется, для "Новой газеты" эта награда – это в большей степени защита от государства, это того же статуса "иноагента"? Или, наоборот, газета становится сейчас более уязвимой, потому что власти России захотят Западу ответить в лице "Новой газеты"?
Андрей Колесников: Я думаю, что это защита, но чрезвычайно слабая, потому что, на мой взгляд, эта генеральная линия, взятая властью в этом году на усиление репрессий, она не остановится. Надо только радоваться, что есть хотя бы одна газета, которая остается в поле.
Федор Крашенинников: Я абсолютно согласен в данном случае с Андреем. Это ничего никому не гарантирует. Лично Муратова, предположим, они трогать не будут, скажут: "Это нобелевский лауреат, пусть продолжает стоять на обочине проповедовать, а вашу газету признаем "иноагентом". Их абсолютно ничего не остановит, и они с большим уважением признают "Новую газету" "иноагентом", разгромят ее благодаря нобелевскому лауреату Муратову. И он будет в этом абсолютно не виноват, я подчеркиваю, что никто никого не подкупал в данном случае и он абсолютно ни в чем не виноват. Но то, что Кремль будет эту поганую ситуацию, которую они сами создали вокруг СМИ, разматывать дальше – это даже можно не спорить. Никакие нобелевские премии, их ничего не остановит.
