Ровно год назад, 20 августа 2020 года, оппозиционному российскому политику Алексею Навальному внезапно стало плохо в самолете во время полета в Москву. Лайнер приземлился в Омске: там оппозиционера отправили в реанимацию в местную больницу. Двое суток он провел в коме, после чего его вывезли на медицинском самолете на лечение в Германию. На тот момент главврач омской больницы скорой помощи №1 Александр Мураховский заявлял, что основная причина тяжелого состояния Навального – нарушение обмена веществ, а никаких ядов в организме оппозиционера якобы не нашли.
После того как Навального доставили в клинику Charité в Берлине, немецкие врачи диагностировали у оппозиционера отравление веществом из группы ингибиторов холинэстеразы. Позже анализы, сделанные в лаборатории бундесвера, показали, что Навальный был отравлен ядом из группы "Новичок", аналогичным тому, что применили организаторы отравления Сергея Скрипаля в Солсбери, и это заключение подтвердили три независимые лаборатории в разных странах. Расследовательские группы The Insider, Bellingcat и CNN при участии Der Spiegel пришли к выводу, что за отравлением Навального может стоять группа из восьми оперативников, связанных с Институтом криминалистики ФСБ (НИИ №2). Когда причастность ФСБ к отравлению вскрылась, Фонд борьбы с коррупцией обнаружил, что из медкарты Навального в Омске пропали ключевые документы, в том числе биохимический анализ крови Навального из НИИ Склифосовского, который подтверждает диагноз отравления ингибиторами холинэстеразы.
Самолет с реанимационным оборудованием, на котором Навального в коме вывезли в Германию, оплатил бизнесмен Борис Зимин, сын основателя сотовой компании "Вымпелком" Дмитрия Зимина. Борис давно живет в США, а в 2015 году туда же уехал и Зимин-старший. Основатель "Вымпелкома" тогда подчеркнул, что не хочет жить в России после того, как его семейный фонд "Династия" был объявлен в России "иностранным агентом".
В интервью Настоящему Времени Борис Зимин рассказал, почему перечисляет деньги проектам Навального, и заметил, что решение оппозиционера вернуться в Россию, несмотря на вероятность ареста, было "вызвано очень глубокой позицией: это ценностное решение, не конъюнктурное, не связанное с каким-то расчетом".
– Позвольте вас перенести на год назад. Вы уже, в принципе, рассказывали, как вообще технически происходила оплата самолета для транспортировки, про обращение к вам соратника Навального Леонида Волкова. Но я хотел бы у вас узнать скорее про ваши ощущения: что вы в тот момент год назад испытали просто по-человечески, когда узнали об отравлении Алексея Навального?
– Уже время проходит, и ощущения стираются. Помню, что это был шок, шок понятно от чего. И надо сказать, что этот шок, в общем-то, и не слишком проходит, все еще как-то не слишком верится: мозги понимают, а эмоционально это, конечно, все еще кажется не слишком реальным.
– А не верится, потому что вы лично знакомы? Это было личное знакомство, Алексей не просто для вас какой-то абстрактный человек?
– Нет, потому что мне всегда верилось в то, что государство не может так поступать. Не было никаких других версий, кто мог бы отравить Алексея. А понять то, что государство может заниматься преступлением, как в свое время Советский Союз, – это сильная история.
– Тем более после тех расследований Навального, которые вышли...
– Да неважно, после чего это происходит, просто государство не может так себя вести.
– Вы ранее говорили Forbes, что вы перечисляете фонду Навального около 300 тысяч рублей в месяц. Если по нынешнему курсу, это примерно чуть более 4 тысяч долларов. И говорили, что не считаете это благотворительностью. А чем вы это считаете?
– Пожертвованием на уставную деятельность. Люди делают важное дело, я поддерживаю эту деятельность.
– Сейчас вы перечисляете средства Навальному с учетом того, что в России идет, можно сказать, избирательная охота на тех, кто донатил, им грозят сроки?
– Ну, сейчас уже все закончилось, уже организация признана, какой там, незаконной или экстремистской, туда уже нельзя перечислять.
– А другие фонды? Вот сейчас соратники Навального запустили новую платформу.
– Еще не пробовал, но обязательно сделаю.
– После того как вы оплатили самолет для перевозки Навального, вы и ваша семья снова попали в центр внимания околокремлевских структур. Начали выходить, назовем их так, "расследования" о вас. На RT вышло большое "расследование". Вы ожидали этого?
– Да вы что! Я даже не видел. Не то чтобы я этого ожидал, но я не очень понимаю, а что-то про нас вышло новое? Я не в курсе. Я просто не смотрю Russia Today, поэтому просто не знаю. Отвечая на ваш вопрос: нет, мы как-то не думали, не хотели попадать в фокус внимания этих ребят.
– Расследователь Христо Грозев говорил Навальному, чтобы тот не ехал, не возвращался в Россию, так как своими расследованиями он может сделать больше для страны из Европы. А вы как думаете? Вы отговаривали в тот момент Навального? Что думаете сейчас?
– Нет, я не отговаривал. Каждый человек поступает в соответствии со своими ценностями, и сейчас я тоже бы не стал его отговаривать. Это решение Алексея, вызванное весьма глубокой и очень глубокой позицией, очень обоснованной. И это ценностное решение, не конъюнктурное, не связанное с каким-то расчетом. Это поступок, потому что так правильно.
– В вашей системе координат это тоже правильно было?
– Прежде всего это правильно в его системе координат. Я в Россию не вернулся, поэтому у меня другая система координат.
– А как вы относитесь к той реакции общества, а, возможно, и ее отсутствию, после отравления Навального?
– Как к реальности, к данности.
– Вас это расстраивает?
– Ну а что делать? Так мир устроен. Люди вон одного распяли на кресте и не поняли, что это господь Бог. Прошу прощения за это сравнение.
– Почему так произошло, как вам кажется?
– Еще раз: это, видимо, свойство человечества – допускать гибель, страдания и все такое прочее, не только своих лучших, но и всех остальных.
– Вы сейчас когда смотрите на Россию, то что видите, если сравниваете время до отравления Навального и после? Вы заметили эти кардинальные изменения, которые произошли в том числе в действиях власти по отношению к оппозиции?
– В действиях власти все очевидно, все без масок, маски сброшены. Хотя такое ощущение, что могли бы не сбрасывать, и общество, кажется, достаточно инертно. Но, может быть, я ошибаюсь, еще раз, плохо видно. Может быть, это расстояние временнóе. Издалека будет, конечно, лучше видно.
– Власть в России и ее действия, как вам кажется, изменилась после отравления, после посадки Навального?
– Ведут они себя по-другому. Может быть, это и не отражает изменений, может, они всегда были такими, а сейчас просто их восприятие ситуации изменилось, и поэтому они ведут себя уж совсем как-то беспардонно, без масок. Еще раз: я плохой аналитик, мне сложно как-то обоснованно говорить. Чувства есть чувства, и восприятие – это же такая эмоциональная вещь.
– Именно поэтому нам и интересно ваше мнение.
– Эмоции тяжелые, эмоции, конечно, грустные, на все это смотреть тяжело. Как ведут себя власти – страшно, как ведет себя общество – видимо, как всегда.
– Самого Навального посадили, его ключевые соратники сейчас за границей. Я думаю, вы тоже этим вопросом задаетесь: а что дальше? У вас какой-то ответ есть?
– Делай что должен. А там как получится.
– А что именно?
– То, что считаешь нужным. Вы делаете свою профессию, я тут тоже чем-то занимаюсь, Алексей сидит, кто-то идет на сделку, кто-то – нет. Каждому дается в соответствии со своими ценностями и с тем, что в его собственных силах.
