Первый раз Чжун Хо бежал из Северной Кореи в 13 лет. Пересечь границу ему помогла мать, но вскоре мальчика вернули на родину – в концлагерь.

Второй побег удался. Из Шанхая он смог выехать в Южную Корею, где официально стал беженцем. Там Чжун Хо учил английский язык в организации Teaching North Korean Refugees (TNKR), учился в частной школе. Затем поступил в Сеульский университет. Образование ему как беженцу оплачивало государство.

Сейчас Чжуну Хо 26. Он учится и одновременно работает на кафедре политических наук, уже побывал в нескольких странах в рамках разных программ студенческого обмена.

По его словам, даже те, кому удалось сбежать из Северной Кореи в Южную, часто не могут подняться на ноги ни финансово, ни социально.

Настоящее Время поговорило с Чжуном Хо и публикует его рассказ о жизни в Северной Корее и после побега из страны.

Первая память о родине

Несколько миллионов людей умерли от голода в 1990-х годах. Я видел много мертвых тел в вагонах поездов, это было очень тяжело. Я был маленьким, я многое не понимал в те времена. Я думал, это нормально, когда вокруг умирают. Ни моя мама, ни отец мне не рассказали, что происходит. Люди постоянно умирали от голода.

Мои родители были членами Коммунистической партии, а в Северной Корее в таких семьях денег просто нет. Настоящие богатые люди не состоят в партии в КНДР.

Я помню, на обед у нас всегда было немного кукурузы. Это ужасно. У кого-то был рис или что-то другое. Но не в моей семье.

В Северной Корее много продавцов, но они все работают нелегально. Они держат продукты и товары у себя дома, продают их каждый день, подкупая полицию.

Если у вас есть деньги или золото, вы можете подкупить даже Ким Чен Ына. В Северной Корее деньги – это все, а закон – ничто. Если у вас есть деньги, вам не о чем беспокоиться.

В моей семье денег не было, и не было никакой власти. Мы были в тяжелой ситуации.

Первый побег

Это была не моя идея. Мама много раз переходила границу между Северной Кореей и Китаем. Ее ловила полиция с обеих сторон, но, к счастью, она встречала хороших людей. Она привозила деньги от родственников (мой дедушка из Китая). В те времена многие голодали, поэтому правительство не сильно наказывало перебежчиков.

В 2004 году мама, наконец, уехала из Северной Кореи навсегда. Она хотела, чтобы я тоже сбежал. Она заплатила посредникам, заплатила секретной полиции – подкупила всех. И мне удалось сбежать.

Тогда мне было 13 лет. Я ничего не понимал и не думал, что пересекаю границу.

Китай

Первое, что меня удивило, – это уличное освещение. Я никогда не видел столько ламп вдоль дорог в Северной Корее.

Я думал: о боже, столько уличных ламп! Откуда здесь столько электроэнергии? (смеется) Ведь в моем родном городе вообще нет электричества. Мы всегда пользовались только масляными лампами: во время учебы, во время приготовления еды – никакого электричества.

Второе, что меня удивило, – это еда. Я никогда так много не ел в Северной Корее. Когда я приехал в Китай, я съел целую курочку! Я помню лицо продавца – он удивился, сказал: "Как ты, 13-летний, смог слопать целую курочку?!" (смеется)

7 декабря 2005 года – это мой день рождения – меня поймала китайская полиция в одной из квартир в Пекине. И не только меня: там было еще около 30 схваченных в тот день перебежчиков. Нас отвели в полицейский участок и стали задавать вопросы, действительно ли мы сбежали из Северной Кореи, действительно ли сделали это добровольно.

Мне сказали нарисовать северокорейский флаг, я нарисовал. Теперь я думаю: а что если бы я притворился китайцем и не сделал этого, что случилось бы?

На следующий день приехали представители северокорейских спецслужб и забрали меня обратно в страну.

Концлагерь

Несколько месяцев я провел в концентрационном лагере. Взрослые проводят там порой по несколько лет, но мне было всего 13.

Вероятно, по этой же причине мне не задавали много вопросов: они думали, что я не особо много знаю. Мне могли дать подзатыльник, но других, взрослых перебежчиков били жестче.

Те, кто был старше 18 лет, могли выходить из камеры. А я не мог.

Самым сложным для меня в концлагере было, думаю, питание. Мне давали чуть-чуть риса. Это не обычный рис – если в Южной Корее дать его собаке или кошке, даже они не съедят его. И порции были очень маленькими.

Возвращение

Когда я вернулся в свой город, я не мог больше ходить в школу. Не знаю, слышали ли вы, но если учащийся предает Северную Корею, наказывают не только этого ученика, но и его родителей, его учителей, директора школы – всех. Правительство считает, что эти люди недостаточно следили за своим воспитанником.

Какое наказание? Я не думаю, что их бьют. Например, если кто-то был членом Коммунистической партии, он должен сдать свой партбилет. Те, кто работает в компаниях, должны уволиться.

Мой отец работал в метеорологической компании больше 20 лет, он топ-менеджер. Он должен был оставить свою работу и сдать партбилет.

Жизнь после неудачного побега

В течение полугода я должен был каждый день писать спецслужбам докладную о том, как прошел мой день, с кем я общался, что делал. И каждый день встречаться с ними.

В моем родном городе только один садик и одна школа. Я знал всех детей. Они меня спрашивали: как там было, в Китае? Один говорит: "Я слышал, там много машин". Я думаю, он рассказал своим родителям о том, что я говорил. А его родители – другим. Так весть дошла до спецслужб.

Там поняли, что это я рассказывал о Китае. Поздно ночью к нам пришли и сказали отцу: "Ты не особо следишь за своим ребенком. Ты должен постоянно за ним следить, потому что твой сын пытался бежать из Северной Кореи".

Подобное происходило несколько раз, и я тогда понял, что должен молчать. Тем более, в концлагере я подписал документ, что не буду никому рассказывать о том, что видел в Китае.

После Китая

После возвращения из Китая в концлагере я понял, что раньше ничего не знал. Даже при том, что мне было всего 13 лет. Все, что мне говорили, – что моя страна и Ким Чен Ын самые главные, не существует альтернатив им. Я слышал это всю свою жизнь.

В Китае я увидел другое: много машин, высоких зданий – я никогда не видел ничего подобного. Я не видел, как машины стоят в пробке, потому что не видел такого количества автомобилей. Вы знаете, какой большой город Пекин! И одеваются они разнообразно. Я там был всего семь дней, но этого было достаточно, чтобы увидеть, что происходит за границей.

После возвращения домой я был удручен. Мне казалось, что все это приснилось или я посмотрел кино. Я понял, что все, что говорит правительство, – вранье. Все, что они говорят, – неправда. Я верил во все это до своего побега в 2005 году и действительно уважал Кима.

Пропаганда и гордость

Пропаганда была везде. Мой дедушка был генералом в Китае. Он приехал в Северную Корею во время корейской войны и остался здесь. Он умер в 1992 году, когда я родился.

В КНДР генералов уважают. Я был счастлив, когда говорил, что мой дедушка – генерал: он получил три или четыре звезды. Я гордился этим.

Я гордился также своим отцом, потому что он работал в метеорологической службе больше 20 лет. Я тоже мечтал стать менеджером, как и он.

Мои родители были членами Коммунистической партии – немногие в нашем городе были партийными, это много значит в Северной Корее.

Второй побег

В 2008 году я решил покинуть Северную Корею.

Я много думал о том, что будет со мной, если я опять сбегу, и что будет с моим отцом и учителем. Я уже видел, через что они прошли, как они были наказаны. Я должен был все обдумать – это заняло много времени. Наконец, я решился. У меня был только номер телефона моей мамы.

Тогда мне было 17 лет. Я не мог служить в армии, и у меня не было сертификата об образовании, потому что однажды я бежал из страны, а потом мне нельзя было ходить в школу. Я думал о своем будущем. О том, что если снова поеду в Китай, то смогу жить более свободно, смогу иметь все и, возможно, увижу свою маму.

Я позвонил посреднику и сказал, что я готов. Никто больше не знал о том, что я собираюсь бежать. В определенное время я должен был поехать на станцию и сесть в машину.

Я позвонил маме и изменил свой голос. Она не узнала меня, расспросила сначала о каких-то мелких деталях – о родословной, о родимых пятнах на теле... Наконец, она поняла, что звоню ей я. Через несколько дней я перешел границу вместе с другим перебежчиком, заплатив взятку.

Это заняло три минуты. Я не помню каких-то особенных чувств или мыслей. Было только одно желание – бежать.

В Китае я пробыл почти три года. Несмотря на то, что нам удалось перейти границу, риск быть пойманным северокорейскими спецслужбами все еще оставался. В 2011 году я переехал в Южную Корею.

Про отца

Тогда, если честно, я думал только о себе. Сейчас мне очень жаль, что мой отец, моя тетя и другие родственники пострадали из-за меня. Я не знаю, что подумают люди обо мне, но в то время я не думал о своем отце.

Потом я пытался связаться с ним, но, понимаете, это очень рискованно.

Я ничего не говорил ему о втором побеге, но как-то спросил: что если уехать из страны? Я думаю, он понял меня, но никак не отреагировал.

Мой отец действительно верит в правительство Северной Кореи, даже при том, что его наказывали. Он был членом Коммунистической партии. Мы разговаривали о том, чтобы уехать, но отец всегда был против моих стремлений. Он не хотел покидать страну.

Планы на будущее

У меня есть мечта: если однажды две Кореи объединятся, то я хотел бы вернуться в свой родной город и обучать своих друзей и своих соседей тому, что такое демократия. Ведь это совершенно другое, совсем не то, о чем они думают.

Но очень маловероятно, что это случится – что Южная и Северная Кореи объединятся, даже учитывая то, что Трамп и Ким Чем Ын встретились и поговорили.

Но вы ж знаете, Ким Чен Ын – диктатор. Диктаторы не меняются. правильно? Я не думаю, что его мышление поменялось, просто ситуация в Северной Корее заставляет его притвориться, чтобы показать, что он делает что-то для людей.

Представьте, что есть ядерное оружие и есть Ким. И вот нет ядерного оружия – кто защитит Кима, эту диктатуру, это правительство? Я уверен, что Трамп не защитит. Если Ким не глупый, он не откажется от ядерного оружия, и он знает, что у него нет защиты. Это не то, что я думаю, это то, какова ситуация.

Посоветовал бы я поехать туристам в Северную Корею? О нет, это плохая идея (смеется).

Но если вы все же решите поехать – не делайте то, чего нельзя делать. Не трогайте ничего. Ничего не говорите. Просто молчите. Есть места, где можно фотографироваться. Но люди, которые проходят мимо, возможно, актеры.