– Начнем с премии ТЭФИ. Многое сказано уже, но есть ли смысл сегодня говорить о премии, которая давным-давно утратила статус премии журналистского сообщества, а превратилась в корпоративный, или "индустриальный междусобой"?
Насчет "давным-давно" я бы все-таки уточнил, потому что и в путинские времена премия не сопротивлялась, конечно, общему тренду зачистки информационного поля, цензурирования этого поля, но демонстрировала некоторую автономность. Наряду с позорными событиями ТЭФИ вручалась Ольге Романовой, Марианне Максимовской. Не очень длинный этот список пристойных вручений, но тем не менее он был.
То, что сейчас происходит, это такая ступень, окончательное погружение Орфея в ад.
Я не могу сказать, что энциклопедически знаю все, что происходит с премией ТЭФИ, но мне кажется, что такого, как вручение ТЭФИ за просветительскую программу человеку, который буквально только что, за месяц до этого выпустил программу, в которой всерьез обосновывается, что земля плоская, не было.
Это примерно можно сравнить с тем, что Нобелевскую премию мира дали бы руководству ИГИЛ. То есть дать премию человеку, который сказал, что земля плоская, – это просветительство. Это издевательство.
Второе издевательство, не меньшее – это премия ТЭФИ лучшему интервьюеру Владимиру Соловьеву. Соловьев такой же интервьюер, как я Папа Римский.
Действительно, он берет интервью, но это облизывание начальства. У него других не бывает – только это. Когда он берет интервью у Путина, у Марии Захаровой, у Рогозина: у кого бы он не брал интервью – это всегда облизывание начальственного собеседника. Других интервью у него просто нет. Это глумление.
И еще одно глумление – это, конечно, премия ТЭФИ программе "Вести недели". Это такой серьезный шаг, это пощечина журналистике, это премия наоборот. Это антипремия. Всем этим людям надо было вручать антипремию. Это Оруэлл в чистом виде.
И важно за этим следить – как иначе. Важно называть черное черным. Я абсолютно убежден, что закрывать глаза на то, что происходит, нельзя и нужно доказывать, что это черное.
Я своим студентам это рассказываю. Они слушают, понимают. Что-то они и так понимали, но на самом деле когда это доказываешь, когда объясняешь аргументированно, что вот это черное, а вот это называется белым, это и есть просветительство в отношении того, что происходит с нашей страной. Это важная история.
– Вы преподаете студентам. Они какие, как они понимают вас?
Прежде чем что-то посоветовать студентам, я обычно спрашиваю: "Ребята, а вы что сами хотите? Вы хотите просто хорошо жить? Это нормальное желание человека – хорошо жить. Тогда, пожалуйста, перед вами открыты пути, вы можете работать в Russia Today, вы можете идти работать на любой федеральный канал, можете вообще устроиться в пресс-службу Газпрома, и будет вам счастье".
А если есть желание заняться журналистикой – да, это очень трудный выбор в России, тогда есть два варианта: либо вы устраиваетесь на государственную службу, но выбираете, как гуманитарии в советские времена выбирали какую-то нишу как можно более далекую от политики – история искусства, например, или математическая логика, на философском факультете была кафедра.
Сначала ты в диссертации пишешь парочку ссылок на решение съезда и на "Капитал" Маркса, а дальше уже идет твоя любимая наука. И ничего страшного не происходит.
А второй вариант – в журналистике есть сейчас великолепная ниша (слава богу, прошли времена, когда между журналистом и аудиторией должно было стоять какое-то СМИ), в которой можно стать самому себе СМИ.
Программу "Время" смотрят в пределе самое большое 5 млн человек. Канал [Юрия] Дудя – сопоставимые цифры, а некоторые программы – и больше. А кто такой Дудь? Сам себе журналист, сам себе СМИ, между ним и аудиторией нет ничего: он, Youtube, камера и команда. Журналистика без посредников.
[Аркадий] Бабченко – журналист и аудитория. Никакой стенки нет.
Я так работаю последние несколько лет. У меня есть блог и у меня есть моя аудитория. Никаких проблем.
Это трудный путь, это не та ситуация, когда у тебя есть транспортное средство в виде средства массовой информации, которое тебя несет. Такая ракета-носитель, которая тебя несет, и ты присваиваешь чужую аудиторию.
– Но нет ли опасности, что в этих самых поисках молодой человек, а вы же говорите о молодых людях, будет заботиться не столько о профессиональных стандартах, сколько о возможности монетизации своих способностей, что в нынешней России делать чрезвычайно трудно?
Я думаю, что угроза всегда есть. Вообще, жизнь – это испытание, если ты нормальный человек, если ты следуешь каким-то ценностям. И соблазн уйти в монетизацию ради монетизации, конечно, есть.
Но я должен вам сказать, что если вести речь о достойных примерах, можно вполне монетизировать свой журналистский потенциал, не изменяя стандартам. Более того – именно не изменяя стандартам. Потому что считать аудиторию дураками, которые будут вестись на дешевые приемы и снижение качества… Нет, пожалуй, нет.
– В следующем вопросе я займу исключительно наблюдательную позицию, поскольку вопрос касается судьбы нашего телеканала "Настоящее Время", в частности. История вокруг RT, как они теперь себя называют, а все привыкли к названию Russia Today канала Маргариты Симоньян, с чем связана? Как вы полагаете, почему вдруг такое возбуждение вокруг этой темы?
Мне сложно сказать, что происходит в голове госпожи Симоньян. Это место, где происходят разные темные процессы и всякие психические движения. А если говорить об объективной реальности, то очевидно следующее: на Russia Today никто в Америке не нападает.
Там предложено каким-то образом зарегистрироваться в качестве иностранного агента на RT, не средству массовой информации, а носителю – то есть тому, кто транслирует Russia Today. Поэтому к Симоньян это не имеет прямого отношения.
Но есть огромное желание устроить истерику на ровном месте, привлечь внимание со стороны российских политиков, экспертов, которые сейчас дружно заголосили, что наших бьют и надо бы здесь прижать американские СМИ.
В России есть два средства массовой информации, которые можно каким-то образом назвать американскими. Два. Это Радио Свобода и Голос Америки. Все, список закрыт, больше нет.
Есть какое-то количество средств массовой информации, которые имеют американские бренды. Есть медиахолдинг Hearst Shkulev – это телегиды, это журнал "Психология", это рекламная газета "Ва-банк".
Это большой друг Кремля, доверенное лицо Путина, это вообще пропутинский холдинг. Если они его закроют, это будет, конечно, страшный удар по Америке, если здесь в России закроют рекламную газету "Ва-банк". Ну, это бред полнейший.
Поэтому я думаю, что это спекуляция, попытка привлечь к себе внимание. И у меня есть надежда (я, конечно, понимаю, что все, что у них в голове происходит, это всегда темный процесс, мутный) на жадность. Прежде всего, на жадность самой госпожи Симоньян и на чувство самосохранения, потому что для того, чтобы здесь уничтожить Радио Свобода, надо, чтобы каким-то образом Russia Today ушла из Америки. Иначе не складывается пазл.
В Америке не могут закрыть Russia Today, нет такой опции, нет такой функции у государства американского. Могут оштрафовать, могут какие-то меры принять по отношению к редактору за нарушение законов, но закрыть не могут.
Симоньян тогда должна сама уйти из вещания.
– Но ведь она, собственно, об этом и заявляет, что в случае признания иностранным агентом, они вынуждена будет покинуть США.
Да ее никто не признает иностранным агентом, признают вещателя.
– Провайдера, условно говоря…
Да, признают провайдера. Это совсем другая история. Если она пойдет на то, что добровольно уйдет из вещания в Америке… я думаю, что она этого не сделает по одной причине: она в этом случае теряет значительную часть бюджета, потому что будет очень странно, если она уйдет из ведущей страны мира, где она гордится своим присутствием, и после этого сохранится финансирование и штат.
Вот это то харакири, на которое, мне кажется, имея некоторое представление о том, что такое госпожа Симоньян и вообще в целом наша информационная политика на Западе, на которое они не пойдут.
– А насколько серьезно можно относиться к заявлению Маргариты Симоньян о том, что сотрудники RT, американские граждане в данном случае, вынуждены увольняться, потому что им придется работать в невыносимых условиях. Можно ли этому верить?
Я вообще с трудом представляю себе, чтобы американскому гражданину, который работает на Russia Today, создавались какие-то проблемы. Ну, да, были неприятные вещи во время "охоты на ведьм" с конца 40-х – начала 50-х годов. В 55-м году прошлого века, если я правильно помню историю США, вся эта история закончилась. Задолго до рождения госпожи Симоньян.
Сейчас ничего похожего нет и быть не может. Ничего страшного и вообще ничего неприятного с гражданами Соединенных Штатов Америки случиться не может просто по определению.
Вранья здесь много. В частности, в передаче, о которой я говорил, "Воскресный вечер с Владимиром Соловьевым", выступал некто Гурнов. Фамилия вам должна быть знакома…
– Александр Гурнов, конечно…
Да, он сейчас работает на Russia Today. У всех своя траектория деградации, и он там рассказывал на всю Россию страшные вещи: он сказал, что если Russia Today станет иностранным агентом, чего, конечно, не будет, никто этого не хочет и не требует, он – Гурнов – вынужден будет обнародовать историю своей болезни.
Понимаете, это все смешно, конечно, потому что я не понимаю, что у Гурнова за болезнь такая, которую нельзя обнародовать. Но это шутка. А главное то, что такого не бывает, это ерунда полная. Где имение – где наводнение, где признание провайдера иностранным агентом, а где история болезни Гурнова.
Вранье. Это просто вбрасывание фейка, который должен привлечь внимание и вызвать сочувствие: бедный Гурнов, заставляют его снимать штаны и показывать историю болезни в публичном пространстве.
Нет этого и не будет. Все страшные вещи про преследование американских журналистов, которые работают на Russia Today, – это все сказки. Нет таких фактов, нет таких сообщений, нет такой информации.
Вы знаете, у нас есть журналисты, которые просто за зарплату здесь работают в России, позорятся. Какой-нибудь Майкл Бом, которые приезжает в Россию, чтобы изображать из себя дурака американца.
– Больше того, заявил о желании получить российское гражданство…
Ну да. Некоторое количество украинских фейковых "экспертов" за деньги здесь изображают из себя дебильных украинцев для того, чтобы над ними издевались, пинали их ногами и гоняли табуретками по студии. И ничего с ними не происходит.
Даже в Украине, в воюющей стране, ничего не происходит. Они прекрасно приезжают в Украину, по-прежнему там благоденствуют, получая зарплату здесь. В Соединенных Штатах Америки – то же самое.
Целая плеяда американских экспертов во главе с товарищем [Николаем] Злобиным (я не знаю, какой у него чин в ФСБ) – это "Валдайский клуб". Огромное количество американских экспертов, которые работают на Россию, на российские телеканалы, обслуживают их информационно, гадят здесь постоянно, создают здесь впечатление, что весь мир поддерживает Путина. И ничего с ними не происходит.
Они имеют офисы в Соединенных Штатах Америки, в престижных районах, они прекрасно вещают оттуда и говорят глупости на наших каналах, получая здесь за это деньги.
– Но как вам кажется, в Конгрессе США и в Минюсте, где сейчас находится дело вещателя RT, должны принимать такие решения с оглядкой на российские реалии? Должны ли там понимать, что любое давление на RT, как считает госпожа Симоньян, может бить по представительствам американских средств массовой информации в России? Или же вопрос в другом? Ведь изначально скандал вокруг RT завертелся потому, что американский Конгресс посчитал, что эта структура покусилась на основу основ американской демократии – выборы, и уже нет никакой возможности отыграть назад.
У меня есть твердая уверенность, что эта логика – понятная. Более того, очевидно, что поскольку Радио Свобода является одним из не многих независимых СМИ, несмотря на то, что это американская компания, то, что она делает в России, это очень важная история, и это надо ценить.
Но следовать логике, что с российскими провокаторами, с российскими пропагандистами, с российскими информационными войсками (это информационные войска, это даже не пропаганда, потому что тут нет никакой идеологии, которую они продвигают) ничего не надо делать, иначе они могут ответить, мне кажется неправильным.
Я думаю, что все-таки надо принимать меры по отношению к Russia Today. Но вопрос, какие меры, это все-таки дело американских властей, я здесь не могу советовать.
Я со своей стороны могу сказать, что их надо маркировать. Надо просто понимать, что Николай Злобин – это человек, которому не должно быть места в американских университетах. Это нормальная кадровая политика: эти люди не должны читать лекции американским студентам, потому что они врут.
Нельзя в больницу в качестве врача брать человека с открытой формой бубонной чумы. Нельзя давать им слово на американских телеканалах, потому что у них не альтернативная точка зрения, а просто вранье.
– Заходили ли вы сегодня в Telegram?
Нет, сегодня у меня была срочная работа.
– Если зайдете, то обнаружите, что теперь он на русском языке. Уже появились версии, что это, возможно, предвыборная игра Кремля, который таким образом пытается расширить аудиторию и устроить экспансию и в Telegram в том числе. С другой стороны – это подарок Павла Дурова оппозиционно настроенным людям – все-таки англоязычной аудитории в России не так много, а Дуров, конечно, заинтересован в расширении мессенджера и своего влияния. К какой версии вы склонились бы?
Исходя из того, что до этого было известно, что существует несколько сотен каналов, созданных под избирательную кампанию Владимира Владимировича Путина (это не избирательная кампания президента, это избирательная кампания Путина), эта версия наиболее вероятная.
– Кремлевская версия?
Кремлевская, конечно. Это предвыборная история. Я думаю, что это точно такая же история, когда для разных сегментов электорального поля придумываются разные приемы.
Вот есть аудитория Соловьева-Киселева-Норкина-Шейнина, а есть аудитория Венедиктова. Для нее совершенно другие приемы: для затравки запускают паровозом Виктора Анатольевича Шендеровича, а дальше в хвосте запускается все остальное во главе с Максимом Шевченко.
– Но чего ради русскоязычная версия Telegram? Неужели 86% не хватает – пресловутых 86%. Мы это уже употребляем как фигуру речи.
Я думаю, что на самом деле страх присутствует, конечно.
– Страх чего? Не выполнить план?
Нет, нет, упаси, господь. Здесь речь о другом. То, что нужные цифры нарисуют – во-первых, не везде можно нарисовать, но в целом вопроса переизбраться с какими-то более или менее пристойными цифрами не стоит.
Это страх того, что было в 2011-2012 годах. Это страх ребят, которых никто не ожидал [26 марта], ведь никто не ожидал, что Навальный может вывести под сотню тысяч людей по стране, причем, во всех городах.
Это страх. Понятно, что тут идет игра, что с ним, как кошка с мышкой, перебрасываются с лапы на лапу. Но тем не менее страх-то есть. Это совершенно очевидно.
КОММЕНТАРИИ