– В Крыму подходит к концу процесс по делу Ильми Умерова. В последнее время информации об этом деле немного. Я полагаю, что власти своего добились, исключив широкий резонанс вокруг этого процесса. Что же все-таки происходит сейчас?

Я думаю, что до конца августа-начала сентября процесс будет закончен. Во всяком случае, останутся прения и приговор.

Могу сказать, что дело полностью сфабриковано, сейчас это уже совершенно очевидно: в ходе процесса выяснилось, что свидетели не ходили на допросы, сама экспертиза (поскольку Умеров давал интервью каналу АТР на крымско-татарском языке) была сделана с серьезнейшими нарушениями. Она была сделана на русском языке, и по стенограмме – на русском.

Напомню, Умерова обвиняют по ст. 280 прим. части 2 – это призывы к нарушению территориальной целостности с использованием средств массовой информации и сети Интернет.

Я сделал рецензию в Москве у ведущих специалистов – есть такой [Михаил] Горбаневский, ГЛЭДИС, они делают часто очень авторитетные лингвистические экспертизы. Вот они сделали рецензию на экспертизу, которая содержится в деле, и никакого призыва с точки зрения диспозиции ст. 280 прим. в словах Умерова не содержится.

Вы думаете, этого не знал следователь? Мы допрашивали следователя на процессе. Он, с моей точки зрения, прекрасно это знал. Но это был заказной политический процесс, нужно было показать остальным крымским татарам, как не надо себя вести.

Это демонстративный жест со стороны власти в сторону крымских татар, которые являются нелояльной средой внутри Крымского полуострова.

Я считаю, что приговор Умарову будет обвинительным, но борьба идет за то, будет ли ему дан условный срок или же штраф. И это принципиально.

– Насколько я понимаю, процесс не только сфабрикован, но и итог его предрешен?

Почти все политические процессы предрешены.

– И на что же вы надеетесь?

Борьба от этого не теряет смысла. Если мы хотим, чтобы восторжествовал закон, то в процессе хоть кто-то должен этот закон представлять. Лучше, если это будет сторона защиты, чем не будет вообще никого.

Если я, как защитник, выступаю на стороне закона, а те, кто противостоит мне – суд , следствие, обвинение, – стоят на стороне беззакония, то в конечном итоге победит тот, кто на стороне закона.

Не сейчас, не в этот раз – неважно. С процессуальной точки зрения, может быть, это будет решение Европейского суда, которое отменит этот приговор, но в конечном итоге победит все равно закон.

– Вы увязываете попытку лишения вас адвокатского статуса в России с делами Ильми Умерова, Надежды Савченко и с другими делами – Романа Сущенко и так далее? У себя в ФБ вы пишете, что кампания по лишению вас адвокатского статуса связана с попыткой устранения вас из "украинского вопроса" и инспирирована Владиславом Сурковым (я просто вас цитирую). Здесь же вы предполагаете, что Сурков через так называемый "обменный пакет" пытается решать свои санкционные проблемы. Как обмен военнопленными может влиять на персональные рестрикции против Суркова?

Это на поверхности лежит. Конечно, у меня много инсайдерской информации, у меня много дружественных политтехнологов, которые, к сожалению, вынуждены работать и на "стороне зла". Они и дают мне эту информацию. Я обладаю достаточно обширной информацией по "темникам" и аналитичкам, которые пишутся по этому поводу. Но не это главное.

Дело в том, что у меня есть инсайд из Украины, то есть я знаю, что Сурков, который участвует в переговорах как советник президента России по Украине (а также Абхазии, Южной Осетии, по всем этим непризнанным территориям), конечно, полностью вовлечен в процесс переговоров наряду с Лавровым и самим Путиным по поводу повестки предстоящего саммита в нормандском формате.

Одной из тем этого формата будет как раз вопрос политзаключенных. Не просто обмен по минским соглашениям заложниками, которые есть в Киеве, Донецке и Луганске, а именно теми, кто находится на территории Российской Федерации – украинскими политзаключенными.

Не секрет, что у украинской стороны огромное число российских военнослужащих и сотрудников спецслужб, которые находятся под следствием и судом. Не все фамилии публично озвучиваются, но это не значит, что их нет. И процесс обмена, несомненно, будет идти.

Он сейчас приостановлен. Вы помните, что последними были обменены, после Савченко, Афанасьев и Солошенко. После этого все прекратилось.

Не секрет, что в августе прошлого года Россия в одностороннем порядке прекратила этот процесс, потому что рассчитывала на перемену политической ситуации в связи с выборами в США. Приходит Трамп, признает Крым – и так далее. Это публичная информация, это все происходило на ваших глазах.

Надежды эти не оправдались, дальше тянуть с решением этой проблемы Москва не может. С Сущенко, поскольку он журналист, самая большая проблема. Может быть, наряду с Сенцовым. Это два человека, которые не признали вину.

Из всех остальных украинских политзаключенных правдами или неправдами выбили признание вины. Кто-то отказывался в суде, кто-то – нет, но это так.

Поэтому Сущенко – один из главных кандидатов на обмен. Наряду, конечно, с Сенцовым. И есть "обменный материал" – это военнослужащий Агеев, который как раз вину признал.

Устранение адвоката из процесса этого обмена – через то, что я защищаю Сущенко, – является важнейшей целью Суркова, непосредственно курирующего эти вопросы. Он является главным куратором всей политической темы, тем более – ее медийного обеспечения.

Поэтому, конечно, Сурков, ведя переговоры со спецпредставителем США по Украине Куртом Волкером, рядом других лиц хочет получить что-то еще.

Москве недостаточно просто обменять, например, Сущенко на Агеева. Это, с точки зрения Москвы, неравноценный обмен. Как это было в случае Савченко, когда Ерофеева и Александрова меняли двоих на одну и просили много чего еще параллельно, кстати сказать.

Об этом мало говорилось, но на самом деле Москва расчитывала на смягчение режима европейских санкций. Санкции в тот момент продлили на полгода, а не на год.

То, что потом все пошло так, как пошло, и санкции в конечном итоге продлевались и дальше – это уже вопрос политической рекогносцировки происходившего, исходя из совершенно других политических событий. Но Москва законно расчитывала, что режим санкций будет смягчен. Он не смягчился.

Сейчас Москва снова рассчитывает на какое-то послабление режима санкций. А для Суркова, как и для многих из тех, кто находится в санкционных списках, важна их личная судьба.

Для Суркова это более болезненно, в отличие от того же Шойгу. Потому что Шойгу может отдыхать в Туве. А Сурков в силу специфики его политического генезиса, его натуры, его постмодернистских увлечений, его увлечений помимо политики и государственной службы, очень болезненно переживает режим санкций.

Если вы посмотрите в интернет, вы вспомните, какие скандалы были связаны с тем, что он в нарушение режима санкций пару раз посещал европейские страны.

Фейгин для него – важное препятствие. Это очень просто. Дело в том, что им важно, чтобы Сущенко признал вину, потому что Агеев-то признал вину. Неравноценный обмен.

Сущенко вообще не сотрудничает со следствием, он фактически ничего не делает – не дает показания, не признает вину. Со следствием общаюсь я. Естественно, попытки общения с ним со стороны оперативных сотрудников ФСБ не дадут никакого результата, пока есть Фейгин. Потому что я выйду и всем скажу, что на Сущенко давят.

Поэтому поставленная задача предполагает, что не будет Фейгина – любыми путями: сейчас идет антикампания чисто диффамационного характера с очернением и так далее.

Но попытка лишения меня статуса – это же впервые происходит. Лишать статуса за твиттер-сообщение! Я вообще резкий человек, категоричный, во многом даже неприятный, людей прямолинейных вообще не любят, но за это никогда, никогда не лишали адвокатского статуса. Это невозможно.

Адвокатского статуса лишают за преступления, за обман клиентов, доверителей, за взятки, за что-то существенное. Но за общение в твиттере или других социальных сетях никогда никого не лишали. Я – первый.

И это означает, что для власти принципиальным является вопрос устранения Фейгина вообще из адвокатуры. Не просто из дела Сущенко, но в стратегическом смысле. Чтобы головной боли по фамилии Фейгин не было.

И, кстати, антикампания продолжается, она не остановилась: попытка лишения меня статуса сейчас будет предпринята снова.

– Эта попытка пока зависла. Значит ли это, что ваши коллеги по московской Палате вступились за вас или, по крайней мере, не захотели ввязываться в эту сомнительную историю?

Просто вступились за меня. Генри Резник, глава палаты [Игорь] Поляков. Они понимают, каким безумием может обернуться лишение Фейгина статуса за твиты. Это будет вечное пятно на всей российской адвокатуре.

Разумеется, Фейгин не будет молчать. Когда Фейгина лишат статуса, он будет говорить об этом. И потом им все время нужно будет объяснять, почему они это сделали. Потому что реальных причин для лишения меня статуса или преследования в уголовном или гражданско-правовом порядке никогда не было.

То, что происходит, является специально раздутой кампанией. Адвокаты никогда не возьмут пятно на свою репутацию, чтобы поступить так.

– Почти полгода длился процесс включения вас в единый реестр адвокатов Украины…

Меня включили, все хорошо…

– Тем не менее, сам этот процесс показал, что противников у вас в Украине, наверное, не меньше чем в Москве.

Это все противники, который как раз сотрудничают с Москвой…

– Вы их называете "украинскими вшами".

Ну, не вшами, я не помню такого…

– Вшами, вшами, я вас процитировал…

Вы знаете, да, там есть люди, они сотрудничают с Москвой. Я не открою секрета, если скажу, что Москва и Сурков, в частности, очень сильно влияют на украинский политикум. Вы не представляете, до какой степени. Особенно на медиа. Используют и деньги, и много чего еще.

Об этом мне рассказывают сами украинские политики, чиновники, первые лица, с которыми я общаюсь.

Конечно, присутствие Москвы в Киеве очень значительно, и препятствия мне там также значительны. Но там оно просто бессмысленно, потому что в конечном итоге решает свободное общество, и препятствий не может быть в принципе.

Но Москва усилила свое влияние на политические дела в Украине в преддверие выборов президента в 2019 году. И, возможно, досрочных парламентских выборов. Москва не жалеет ни средств, ни сил для того, чтобы отстранить от власти действующих политиков в Украине.

Через кого действует Москва, через каких посредников?

В основном это политические союзники. План "Шатун", который был опубликован, вообще вся вскрытая переписка приемной кабинета Суркова (за это уволили руководителя его аппарата) отвечает на все эти вопросы.

Если дать себе труд почитать (я вот дал себе этот труд), то совершенно очевидно, какие фамилии там фигурируют. Например, такие издания как strana.ua, частично телеканал News1 (дело не в самом канале, а в тех, кто за ним стоит), многие другие.

То есть не секрет, что эти люди обладают тесными связями с Москвой и поддерживают эту связь. Я не хочу их даже упрекать. В политическом пространстве они свободны, ведь им никто не запрещает осуществлять эту деятельность – ни в Раде, нигде. Просто иногда они участвуют в кампаниях диффамации. И это отвратительно.

Вы знаете, что [Анатолий] Шарий фигурировал в этой переписке. Он сейчас судится с [Виталием] Портниковым в Украине, многими другими. Я у него все суды выигрывал. Пока, во всяком случае.

Дело в том, что тот же Youtube, и это тоже уже не секрет ни для кого, русский персонал Youtube, который здесь находится, в гостинице "Балчуг", в значительной степени контролируется российским Кремлем.

Об этом многие блогеры говорили, и мне кажется, что это гигантская политическая проблема: в погоне за прибылью руководство социальных сетей в Калифорнии или Нью-Йорке игнорирует тот аспект, что бюджетные деньги русских налогоплательщиков тратятся на пропагандистские кампании в интересах Кремля. Об это надо серьезно говорить, этим надо серьезно заниматься.

– В Киеве понимают влияние России?

Да, в Киеве понимают.

– Что-то делается?

Ничего не делается.

– Любопытно, как они собираются противостоять российской экспансии?

В Киеве свои проблемы, в Киеве турбулентная демократия. Там реальная демократия, но у них просто нет сил, денег, средств, нужной поддержки на Западе. Нет поддержки из России, кстати, в том числе.

Те, кто иной раз говорят, что "Крым наш" даже из среды оппозиции, отпугивают сам Киев от союза со свободными силами в России, которые не с Кремлем. Поэтому Киев в какой-то момент, мне кажется, просто махнул рукой.

В 2014-2015 годах было много инициатив в Киеве по созданию каналов, вещающих на Россию, и так далее. Все же закрылось. Практически ничего не осталось. Коломойский начинал "Украину сегодня" – что-то такое. Ничего нет, все закрыли. Это означает, что информационную битву Киев проиграл.

Как будут действовать, я не знаю. Я не вправе давать советы, всем известна моя позиция, я не вмешиваюсь во внутреннюю политику в Украине – ни за Порошенко, ни за Тимошенко, это их дело, пусть украинцы выбирают.

Но это я такой, а российский Кремль не такой. Кремль будет действовать в расчете на то, чтобы превратить политическую ситуацию в Украине в хаос. И я думаю, мы это увидим. Если не будет противодействия на разных уровнях, то будет хаос.

– Вы сказали, что включены в Единый реестр адвокатов Украины. Что вам дает этот статус?

Этот статус необходим, чтобы получать документы в Украине напрямую, потому что мои подзащитные – украинские граждане (неважно – Сущенко или Умеров, они – украинские граждане), и приобщать эти документы сугубо процессуально, не имея препятствий к тому в российских судах.

Вы знаете, какая у нас была проблема по Савченко? Суд не принимал документы на том, основании, что было неизвестно, как мы их получили. На самом деле есть статья в УПК, которая позволяет адвокату собирать эти документы.

Но учитывая отношения России и Украины, российский суд игнорировал это положение и считал, что все, что вы получаете в МВД, в ГРУ МО или еще где-то, вы как адвокат напрямую этого делать не можете. Только через консульские службы или же в соответствии с положением Соглашения от 1993 года о правовом сотрудничестве России и Украины, по которому я должен делать запрос в следствие, следователь должен делать запрос в Украину. А он может отказаться делать этот запрос.

А сейчас, как адвокат украинский и одновременно российский, я напрямую получаю, говорю, что у меня удостоверение, как иностранный адвокат присутствую в украинском реестре и могу эти документы использовать напрямую для передачи в российские следствие и суд. Это очень сильно упрощает работу.