20 лет назад – 20 ноября 1998 года – в подъезде собственного дома убили депутата Государственной Думы России Галину Старовойтову. Одного из исполнителей преступления, члена Тамбовской преступной группировки Виталия Акиншина, приговорили к 23,5 годам колонии строгого режима, бывшего прапорщика ГРУ Юрия Колчина, который, по версии следствия, был организатором убийства, – к 20 годам, заказчика преступления не установили до сих пор. ​

Настоящее Время три года назад взяло интервью у сестры Галины Старовойтовой.

Ольга Старовойтова вспоминает о сестре-политике, начале перестройки, попытках демократического строительства в 90-х и Владимире Путине, который был куратором покойного мэра Петербурга Анатолия Собчака.

Другие слова

В 1984 году ничтожный процент россиян ждал перемен. Ну, придет очередной генсек. И вдруг приходит какой-то необычный, интересный человек. Ему было 54 года, что ли. По сравнению с теми, кто до этого правил, он был просто молодой человек. Говорил он с каким-то южным, украинским акцентом, но говорил другие слова. Ведь стилистика всегда очень важна – в том числе, и в наше время, когда мы следим за новостями, слушаем или читаем политтехнологов, комментаторов, аналитиков. Допустим сейчас – я на минутку убегу в сегодня и вернусь туда – мы уже не слышим, что кругом "бандеровцы" и "укрофашисты".

Итак, появился Михаил Сергеевич [Горбачев – генсек ЦК КПСС, президент СССР]. Я очень хорошо помню его поездку в тогдашний Ленинград: площадь Московского вокзала, и он говорит с народом. И охрана: ее не видно, но она есть, конечно, ведет себя как-то по-человечески. И какая-то женщина вдруг говорит: "Надо власти быть ближе к народу". А он отвечает: "Да куда уж ближе, вот я".

Конечно, лозунги брежневской поры "Экономика должна быть экономной" – это просто анекдот. А лозунг горбачевской поры про ускорение… что ускорять, куда ускорять? Я слушала, когда он выступал, и читала его в газете. Читать его было тяжело: много-много букв, много слов. Но это другие слова, другой стиль. Я не скажу, что читала все подряд, много и с упоением, но читала. И люди моего круга обсуждали это – не так остро, не так ярко, но обсуждали, что что-то меняется, что-то происходит.

Говоря сегодня, через 30 лет после 1985 года, глядя из сегодняшнего дня, я понимаю, что даже ожидание перемен – это очень важно.

Странно из моих уст звучит: я никогда не была ни в какой партии, тем более Коммунистической, но я считаю очень важным событием 19-ю партконференцию, которая, кроме новых слов и другой стилистики, приняла решение об альтернативных выборах.

Молодым или европейцам это даже трудно объяснить, какие у нас раньше были выборы: в бюллетене написано "Брежнев Леонид Ильич" или "Иванов Иван Иванович" – это неважно. Там нет другой кандидатуры. И ты просто бросаешь его в ящик, как… никто. Да и были мы "никто" – в гражданском смысле.

И вдруг принимается решение об альтернативных выборах. Дискутировалось, не все были согласны.

И что случилось? 1989 год, выборы. Откуда-то вдруг этот забитый, якобы невежественный, алкогольный народ выдвинул столько ярких личностей. Далеко не только из Петербурга и Москвы, из разных, разных регионов.

И потом – первый съезд. Конечно, мы его смотрели. Разумеется, с первого же дня стала известна Галина Старовойтова. И Юрий Афанасьев, недавно ушедший от нас. Его выражение "агрессивно-послушное большинство" актуально и теперь. И не просто послушное, а именно агрессивное, что мы все понимаем, видим и чувствуем.

Вот откуда взялись все эти люди? Из штата Арканзас, гады из ЦРУ заслали, с Марса прилетели? Это люди нашей страны. Я никогда не соглашаюсь с мнением, что у нас народ весь выродился и никого нет. Из 144 или 146 (с незаконным Крымом) миллионов не найдется пары миллионов умных людей, что ли?

Интерес, ожидание перемен – все это очень важно. Сейчас, мне кажется, в сравнении с этим есть ощущение безнадежности. Люди опять стараются жить приватной жизнью, потому что ничего вроде сделать нельзя. То есть чувство безнадежности, чувство тупика и чувство невозможности, неспособности каждого человека повлиять на события.

Ельцин

Какая-то часть людей плохо относилась к Ельцину, но первое время, первые годы он был просто национальный герой. Причем все к этому сходилось. Его смелый выход из КПСС… Это сейчас молодым может быть смешно, а тогда это был очень серьезный шаг – с его-то карьерой, с его биографией.

И я никогда не забуду его демонстративный проход на съезде, когда он идет напряженно, руки в кулаки, огромный лось. Вот действительно русский лидер, правда? Я совсем не националистка, но для России он как-то внешне даже подходил – такой лось или медведь... в хорошем смысле. С нормальным голосом, с достаточно смелыми решениями. Иногда он их не очень четко формулировал, но он брал на себя риск и брал ответственность на себя.

Те, кто ругают до сих пор Гайдара, забывают или не хотят знать, что он не был премьер-министром, потому что Ельцин прекрасно знал, что будет страшно тяжело экономически. И он, надеясь как-то прикрыть Егора [Гайдара], сказал: "Он будет исполняющим обязанности, всю ответственность беру на себя". Ну это разве не поступок?

Разумеется, там было много ошибок, и я вовсе не хочу спорить с теми, кто ругает, как была проведена приватизация. Много было безобразного. Я про другое: как принимались решения.

Он собрал группу гайдаровцев, явлинцев, шаталинцев. Это совершенно разные программы. Он их выслушал. Галина [Старовойтова] тогда была советником. Ельцин выслушал всех, какой-то хмурый сидит и вдруг говорит: "Я ничего не понимаю".

Какой руководитель так скажет? Особенно в России!

"Я ничего не понимаю, я вас прошу по этому дать справку, по этому – еще вопрос (все вопросы точные). Собираемся послезавтра в девять утра".

Собираются в девять утра, Галя говорит: "Он еще более мрачный, уставший". Но перед ним лежат книги – толстенные тома с закладками, везде пометки его рукой. То есть он эти двое суток сидел и изучал экономику, в которой он не понимал. Он понимал что-то в социалистической экономике, которую можно брать только в кавычки.

И вот проходят эти два дня, и он задает совершенно конкретные, умные вопросы и принимает трудную для себя, о чем прямо говорит, гайдаровскую версию. Кстати, Галина тогда говорила с Гайдаром: "Это звучит ужасно, но нужен министр пропаганды. Давай я буду. Надо объяснять людям. Тебя не поймут, и все будет плохо".

Она условно это говорила. Она вообще очень много говорила с юмором. Послушаешь теперь записи, господи, если бы не трагедия, как Сережа Бунтман [Сергей Бунтман – журналист "Эха Москвы"] сказал в одной из передач памяти Гали, "я бы со стула падал, как она смешно, точно, моментально реагировала".

Она была блестящим оратором. Она не была хозяйственником. Но если бы она заняла какой-нибудь пост, у нее хватило бы ума найти умных советников. Но когда нужно было сформулировать проблему, она справлялась с этим блестяще. И тогда в 90-е годы на телевидении были дискуссионные передачи – "Диалоги", "Красный квадрат", не говоря уже про "Взгляд" и прочие, это смотрели многие. И несколько раз в "Красном квадрате", который тогда Мигранян вел [Андраник Мигранян – политолог], когда требовался диалог типа "клинча", многие сказывались больными. Они знали, что с ней проиграешь.

Куратор

Как Собчак [Анатолий Собчак – первый мэр Санкт-Петербурга] описывает сам, к нему пришел человек – Владимир Владимирович, который где-то помогал ему в выборной кампании. То есть он уже был в этой самой разношерстной компании. Сводится версия к тому, что Путин заявил, будто будет курировать Собчака от КГБ.

Собчак вроде как встал и сказал: "Что? Меня курировать?!" – "Ну вы подумайте, ведь все равно кто-то будет, лучше я – мы с вами уже работали", – ответил человек.

Все-таки власть немного искажает людей. Я думаю, Собчак недооценил эту опасность. Он все-таки думал, что сильнее. Галина Васильевна [Старовойтова] при всем своем уме тоже не очень хорошо разбиралась в людях. Я думаю, что и он [Собчак] не очень разбирался в людях. Понятно, что на него было давление, понятно, что он человек совершенно неглупый, а весьма умный, но, может быть, он психологически недооценивал, что ты на волоске висишь. Этот волосок составил полтора процента, когда он проиграл Яковлеву [Владимир Яковлев – губернатор Санкт-Петербурга с 1996 по 2003 год].

Мне иногда досадно, что блестящих демократических лидеров использовали, чтобы сбросить коммунистические вериги. Потому что нельзя было сделать большой хапок – у нас не было частной собственности. А теперь у нас "демократия". Власть – сама по себе очень вкусная вещь для многих людей, даже для обычных людей. Но когда власть сопряжена со вседозволенностью и возможностью огромного хапка – это сильно.

Как-то Галя рассказывала, когда ее спрашивали о природе власти, про новорожденных цыплят. Вот кучка новорожденных цыплят, им бросают зерно. Кто выпихивает слабого цыпленка, кто-то ест. Они родились, у них вроде мозгов нет, но власть сама по себе представляет ценность. Галя ее сравнивала с биологическими наслаждениями – от еды цыплят до секса. Но власть абсолютная – это наслаждение для особых людей, людей особого типа, которые и пришли к власти.

Это вседозволенность, это возможность полного придушения свободной прессы, безобразная, крайне идиотическая пропаганда, которая, как говорил Геббельс, действует сильнее всего, и это, конечно, материальные средства в неограниченном количестве.

Это ноябрь 1998 года. В 1999-м начался период смены элит, и, может быть, то, что все называют ГКЧП-2, – это вовсе не Путин. Я имею в виду целую группу, целый слой людей. Может быть, они выбирали, кого поставить. И Путин не принимал тогда никаких радикальных решений. Когда мне говорят, что Путин приказал Галю убить, мне становится немножко смешно. Зачем ему это было нужно, ведь он тогда не принимал таких решений. Я не думаю, что это он. Другое дело – те, кто готовили почву, все это передвижение, смену элит.

– В вашем окружении ждали такого подъема Путина или для вас это стало полной неожиданностью?

– Когда Галю убили, когда мы немножко пришли в себя, стали что-то соображать, думать, кто, весь город ко мне подходил и говорил, что это Яковлев. Я говорю: "Доказательства?". Жириновский? Доказательства?

Теперь, когда я 17 лет этим занимаюсь, я очень хорошо понимаю, что иногда очевидные вещи юридически означают ноль. Мало ли кто что говорит – таково общественное мнение.

И вот когда стали соображать, рассуждать, был какой-то разговор, что в это время Путин был директором ФСБ и не мог не быть в курсе. Может быть! А откуда я знаю? Может быть.

Но что это была его идея – у меня не укладывается в голове. Я не трусиха, я бы вам сказала, если бы я так думала. И потом, я думаю, что люди такого склада, особенно занимающие высокие посты на Лубянке, они недооценивают всех этих "горлопанов": ну, пусть покричит. Вон у нас даже Новодворская есть – ну и что? Они-то знали, что они сильнее. Я не могу им влезть в головы, но психологически наверняка они знали, что эти говорливые тетки – Старовойтова, Новодворская… Однако сегодня 9 лет, как застрелили Аню Политковскую. Однако их отстреливают, этих говорливых теток.