В Москве живут около 20 тысяч выходцев из Афганистана, всего в России – около ста тысяч. В связи с приходом к власти "Талибана" и ситуацией в стране после ухода американских военных российские власти согласились принять еще около тысячи человек.
Героини этого материала живут в России давно: от двух до двадцати лет. Но их жизнь – из-за семейного уклада, традиций, бытовых проблем и проблем с документами – фактически невидима. Женщины не могли даже изучать язык: например, потому что мужья или религиозные убеждения запрещают им учиться вместе с мужчинами. Такая возможность появилась у них год назад благодаря стечению обстоятельств: курсы русского языка от благотворительного проекта "Перелетные дети" перешли в онлайн из-за пандемии коронавируса. И буквально открыли афганкам в России окно в новый мир.
Журналист Настоящего Времени поговорила с женщинами, которые получили доступ к образованию и возможность общаться, и расспросила их о том, как они оказались в России, в чем сложности жизни в Москве, что им дают уроки русского – и что сейчас происходит с их близкими в Афганистане.
"Не все могут выходить из дома без сопровождения"
Рассказывает 42-летняя Спужмай:
— Половину своей жизни я прожила в России.
Я до сих помню день приезда в Москву – 5 октября 2001 года. Здесь у меня уже жил будущий супруг, он работал в торговом центре в "Лужниках". В Афганистане начиналась война, и он перебрался в Россию, чтобы помогать семье.
Мой отец – доктор наук, мама – домохозяйка, она получила среднее образование. Мы жили в Кабуле. После школы я поступила на медицинский факультет, мечтала стать врачом. А когда страну захватил "Талибан", они закрыли все, что было для женщин: школы, университеты, запретили работать. Даже маленьких девочек не пускали в первые-вторые классы.
Выхода не было. Я вышла замуж и уехала из страны. Семья мужа – наши соседи, так мы и познакомились. В Москву я полетела со свекром и свекровью. Они пожилые и не могли оставаться одни. Вообще я думала, что поеду учиться, стану врачом, но все вышло не так.
Первые несколько лет было очень тяжело. Через год после приезда у меня родился первый ребенок, потом второй. Никто с детьми не помогал. Я не знала, как жить в России: как надо одевать детей, какая коляска будет лучше. На родине ничего этого нет, там не так холодно и детей не так закутывают и не в колясках возят, а на руках носят. Пожилые родители мужа тоже были как дети. Помню, как первый раз отправила их посидеть во дворе, а они лифта испугались. Не было ничего этого на родине, они в обычном доме жили. Поэтому я им даже в лифт помогала заходить, в магазин, аптеку тоже вместе ходили. А муж уходил в пять утра и приходил в десять вечера. У меня не было времени на себя, не то что для изучения языка.
Мой муж язык знал, он-то давно жил в России, и на работе у него постоянное общение, кино он любит, поэтому когда приходил домой, то телевизор смотрел. А у меня времени посидеть, кино посмотреть не было.
Почему муж выбрал Россию, а не Европу? Он рассказывал, что когда русские были в Афганистане, афганцы наладили отношения с ними, и страна [Россия] была спокойная, и люди хорошие. А еще Россия рядом с нами, а США как-то далеко. Муж у меня с высшим образованием, но поработать [на родине] не успел, война началась, поэтому уехал.
В нашей семье говорят на разных языках. Моя семья и я – на пушту, семья супруга – на фарси. Мои старшие сыновья знают три языка: пушту, фарси и русский. Им было сложно в детском саду, но они быстро выучили язык. Они активные, отличники, у них много грамот. Сейчас они получают высшее образование: один изучает бизнес, второй – медицину. Может, хоть у него сбудется моя мечта, и он станет врачом. А младший пошел в третий класс. Знаете, он не говорил до четырех лет. Мы ходили по разным врачам, и они сказали, что он "потерял дорогу" – он слышал в доме три языка и не сориентировался, на каком надо начать говорить. Мы стали с ним говорить по-русски, и он заговорил. А если что-то говорит бабушка, то мы ему переводим.
Про курсы русского языка "Перелетные дети" я узнала из фейсбука. Я была так рада, минуты считала до каждого урока. Это не просто курсы для меня – это как лекарство для больного. Все эти годы я мучила мужа тем, что хочу учиться. Мне ведь тоже стыдно было, в Москве надо мной могли посмеиваться, что я не знаю язык. Просто возможности не было посещать платные курсы. А наш преподаватель реально хочет, чтобы мы язык выучили. Иногда я могу несколько раз что-то переспросить – и мне всегда ответят. Даже когда урок заканчивается, она продолжает.
В России мало наших женщин учится. Во-первых, не все могут выходить из дома без сопровождения. У нас свои традиции. Во-вторых, это дополнительные расходы. У кого были деньги, к тем учительницы домой приходили. В-третьих, тут нет курсов, как в других странах. Наши родственники, кто сейчас в Канаде или Европе, рассказывают, что, когда ты попадаешь в страну как беженец, тебя сразу отправляют на курсы. Пять дней в неделю по четыре-пять часов в день. И через год ты можешь пойти в колледж, профессию получить. Они сейчас работают, полезные люди для страны. Жаль, что такой практики нет в России, мы ведь тоже хотим работать и быть полезными для России.
На родину я летаю. У меня там мама осталась, я внуков к ней привозила. Там мы сидим на тошоках и дастархан на полу. Дети первое время не могли привыкнуть, им неудобно было. В каждой стране своя культура и свои различия. Дети, конечно, мультикультурные, они и наши блюда едят, и гречку с борщом я готовлю.
Мама сюда не хочет. Здесь для нее очень холодно. Но я часто с ней созваниваюсь. Дети привыкли здесь, их родина – Россия. Они здесь родились, выросли, учились. Они также любят Афганистан, но сами видели, что люди там очень тяжело живут, взрывы каждый день, проблем много. Мы переживаем, что там будет дальше. Разрешит ли "Талибан" учиться и работать женщинам? На этот вопрос ответ никто не знает.
Женщины и девочки в Кабуле в первом интернет-кафе, март 2012 года. Фото: Reuters
"Стали приглашать родственниц, подруг". Как афганки в России смогли учиться языку
"Перелетные дети" – благотворительный проект частного подмосковного лицея "Ковчег-XXI". Куратор проекта Анна Орлова рассказывает, что изначально проект не ставил своей целью обучать русскому языку именно представителей афганской диаспоры:
"Вначале мы организовали онлайн-школу для детей мигрантов. Это было начало пандемии, апрель 2020 года. До этого мы пять лет обучали иностранцев офлайн. Примерно в то же время, в апреле, на нас вышли представители УВКБ ООН, и выяснилось, что у них много взрослых, которые нуждаются в языковых курсах. Директор нашего лицея Рустам Курбатов сказал, что мы их берем, и мы начали организовывать группы". Вести русский как иностранный согласились несколько педагогов, в том числе профессора и доценты.
"Мы занимаемся три раза в неделю по 45 минут. Нас около 15 человек, но многие из-за семейных дел пропускают. Все онлайн, поэтому мы друг друга даже не видим. Но созваниваемся или в чате списываемся – практикуем, – рассказывает 42-летняя ученица Спужмай. – Эти курсы придумали очень умные люди, которые понимают проблемы иностранцев в России. Последнее время я намного увереннее чувствую себя на улице. Раньше были проблемы: люди смеялись, люди кричали – теперь такого нет. И мы надеемся на продолжение. Теперь я хочу не просто говорить, я хочу читать и писать".
"Мы не концентрировались на Афганистане, первые группы были Афганистан и Сирия, попадались люди из стран Центральной Азии, – уточняет Анна Орлова. – Это были общие группы, где были и мужчины, и женщины. Но сейчас большая часть – это группы афганских женщин, всего у нас обучаются более 300 представительниц этой страны. Дело в том, что они стали приглашать своих родственниц, подруг, а еще вытеснили из своих групп мужчин. У них хорошая самоорганизация, когда одна женщина объявляет себя старостой, создает чат, следит за посещаемостью, дисциплиной и выполнениям домашних заданий".
В "Перелетных детях" сейчас 39 учебных групп, только 11 из которых детские. В каждой взрослой группе по 10-15 человек. Один курс, который состоит из 100 часов, рассчитан на год, после его окончания ученик знает язык на уровне А2 – может подавать на гражданство или самостоятельно продолжать изучение языка. После выпускного в группу набирают новых учеников.
Зарплаты учителям платит директор лицея Рустам Курбатов, но бывает, что "Перелетным детям" приходит неожиданная помощь со стороны, рассказывает Анна. Так, несколько лет назад про проект узнал молодой человек из Узбекистана и передал на его развитие четыре миллиона рублей от своей фирмы. Этим летом помощь предложил благотворительный фонд "Абсолют-Помощь", который в 2022 году покроет расходы на зарплаты учителей.
Афганок на курсах больше, чем мигранток из Центральной Азии, в том числе и потому, что первые в большинстве случаев не работают, а находятся дома и занимаются семьей – то есть могут выкроить час несколько раз в неделю, чтобы позаниматься онлайн, объясняет Анна Орлова.
"Дело еще вот в чем, – продолжает она. – Мигрантки более уверенно чувствуют себя в России, все-таки мы все из СССР, то есть они из стран, с которыми Россия дружила. Афганские женщины – это другая категория. С этой страной мы не так давно воевали. Условная таджикская или узбекская женщина легко адаптируется, легко выходит с детьми на детскую площадку, она не столько учит язык, сколько вспоминает его. А афганская женщина, когда приезжает в Россию, мало того что не знает язык, она из дома не выходит, там другие традиции, поэтому онлайн-формат стал идеальным".
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ: Голоса Кабула. Аудиодневник журналистки Настоящего Времени из захваченного талибами Афганистана"Я спрашиваю Бога: зачем Ты вообще послал женщин в Афганистан?"
Рассказывает 22-летняя Хума:
— Я родилась в городе Газни. Мои родители развелись, мама вышла замуж второй раз. Мне было около 16 лет, я еще училась в школе, когда отчим сказал: "Хватит учиться, пойдешь замуж". Я даже не знала, кого мне нашли, отчим сам выбрал жениха. У нас с мужчины берут деньги за невесту, около 200 тысяч афгани (около $2300). Во многих случаях семьи прямо говорят, что они "продают" девочку, чтобы получить деньги. И это частая практика.
У нас убивают женщин, бьют женщин, у женщин нет права выходить на улицу, работать или учиться. Поколение мужчин видит женщин только как второй сорт – и им надо, чтобы женщина сидела дома. А я хочу получить образование и работать.
Однажды я сказала маме, что иду в гости к тете, и вместе с ее сыном и дочерью мы улетели в Москву. Нам сделали приглашение ее родственники. Как я получила визу? Сбегала с уроков.
В марте 2019-го я прилетела в Москву. Мое первое впечатление? Здесь холодно. И оно до сих пор со мной, я так и не привыкла к холоду. Еще мне показалось, что здесь люди ведут себя и разговаривают с тобой грубо. Когда я начала заниматься документами (подавать на статус беженца) и не знала русский язык, на меня часто кричали. Я не понимала, что я делаю не так, за что люди злятся на меня. В статусе мне уже один раз отказали, но адвокат УВКБ ООН продолжает заниматься моим делом. Правда, пока оно застопорилось.
Я три года в подвешенном состоянии: не могу ни продолжить учебу, ни найти хорошую работу, ни уехать. Максимум, куда можно устроиться, – это нелегально уборщицей в магазин или посудомойкой в кафе.
Один из серии одиночных пикетов за права афганских женщин. Санкт-Петербург, 23 августа 2021 года. Фото: Shutterstock
Первое время я жила с тетей, но потом она сказала, что не может больше содержать меня. И друг моей семьи забрал меня в другое место, я жила в разных местах. Это было сложное для меня время. В Афганистане девушка везде ходит в сопровождении – брата, сестры или отца. И в моей жизни это было впервые, когда я в чужой стране одна, без знания языка, без денег. Что мне следовало делать? Меня познакомили с мужчиной, который помог мне. Не испугалась ли я? У меня не было другого выбора, как поверить хоть кому-то. Мы пообщались, познакомились поближе, узнали друг друга и поженились.
Про курсы русского языка мне рассказали в УВКБ ООН. Когда я записывалась, то не знала ни одного слова по-русски. Курс рассчитан на год, и в декабре он заканчивается – нам сказали, что теперь следующая группа будет учить язык. Не знаю, что будет дальше. Мой русский еще плохой, но я стараюсь. Расскажу вам историю. Я все время хожу в одну и ту же аптеку и раньше использовала гугл-переводчик. Пару месяцев назад я по-русски попросила нужные мне лекарства, и девушка за стойкой спросила: "Ты учишь русский язык?" Теперь она говорит, что мой русский язык становится все лучше.
Я заметила, что когда русские сидят одни, они хмуро на тебя смотрят. Однажды я заблудилась и увидела такую хмурую женщину, что боялась подойти к ней, чтобы спросить дорогу. И когда я все-таки осмелилась, она улыбнулась и ответила. Она очень вежливо и дружелюбно со мной говорила.
Россия очень большая и известная на весь мир страна, и ты в этой стране, здесь есть все – но ты не можешь просто пойти в университет, ты не можешь получить образование. Если беженец попадает в Европу, то может пойти учиться или работать. А тут у тебя нет возможности ни того ни другого.
Афганские женщины, бежавшие из Кабула, в городе Вийёрбан неподалеку от Лиона, Франция. Август 2021 года
Я бы хотела уехать в западную страну, потому что мне нравится учиться на английском. Мой муж не против переезда. Но если какой-либо российский университет согласится принять меня, то, конечно, я останусь здесь. Для меня первична учеба, а не страна.
Что касается моей семьи, то мы иногда общаемся с мамой. Она понимает, почему я сбежала. Кроме насильственного замужества на это повлиял тот факт, что отчим бил меня, я не могла это больше терпеть. Конечно, я хочу снова побывать на родине, но там не самая лучшая ситуация для женщины. За то, что ты, женщина, сбежала из родного дома, тебя могут убить. Чтобы ни делал с тобой муж: бил, унижал, все что угодно, – ты все равно должна находиться рядом с ним. Иногда я спрашиваю у Бога: "Зачем Ты вообще послал женщин в Афганистан?" Было время, когда я ненавидела себя, свое тело, потому что я – женщина.
"Мне в Москве понравилось все, кроме погоды"
Рассказывает 37-летняя Лина:
— Я родилась в провинции Лугар. Мой папа был военным (его уже нет), а мама домохозяйка. У моих родителей 12 детей, девять мальчиков и три девочки. Все мои братья получили высшее образование. Девочкам в Афганистане сложнее. Я успела только отучиться в школе. Когда талибы первый раз захватили страну, мы некоторое время жили в Пакистане. Когда мне было 9-10 лет, мы вернулись на родину.
Когда братья подросли, они начали помогать родителям. Один брат уехал в Дубай, второй – в Лондон.
Когда мне шел двадцатый год, меня решили отдать замуж. В нашей культуре нет такого, что мальчик и девочка дружат перед свадьбой. Меня приметила одна из родственниц семьи будущего мужа. Я им понравилась, меня сосватали. Первый раз я увидала мужа на свадьбе. Он уже тогда работал в России и приехал на два месяца домой. Затем он уехал обратно, а я одна осталась с его семьей – матерью, братом и сестрой. Я все по дому делала, лепешки пекла в тандыре. Два года не могла забеременеть, первый ребенок умер. Врачи мне потом сказали: все потому, что я выполняла тяжелую домашнюю работу. Но это дело Аллаха. Потом я родила двойняшек.
Как мой муж оказался в России? Сюда уехал его брат лет 20 назад, когда в Афганистане стало плохо. И он позвал моего мужа, который школу не успел окончить. С тех пор он шесть-восемь месяцев работал в Москве, а на месяц возвращался на родину. Конечно, мне было тяжело одной. Он долго не хотел забирать меня к себе. Потом мы решили, что нельзя мне без мужа, а ему без жены. У меня уже было четверо детей – еще две девочки родились. И в 2012 году я переехала в Москву.
Младший сын у меня родился здесь. Дома мы говорим на пушту, чтобы дети родной язык не забыли. В целом дети здесь неплохо адаптировались, но по математике и русскому я буду нанимать для близнецов репетиторов.
Мне в Москве понравилось. Все, кроме погоды. В Афганистане холодно, а в России очень холодно. Здесь холодно семь месяцев, а там всего три.
Сразу после моего приезда муж на месяц уезжал в Китай по работе. Я осталась одна с детьми. Трудно было, потому что я русский язык не знала. Что говорить в магазине, как пойти в больницу? На детской площадке я познакомилась с женщинами из Афганистана, они мне помогли, аптеку показали, "Пятерочку". Но я все равно нервничала много, поэтому заболела. Три месяца не ела, плакала. Никогда не забуду это время. Из-за документов мне надо было вернуться на родину. Когда меня мама увидела, в шоке была. Меня мой брат, врач, вылечил, и я вернулась в Москву.
Одна девушка учила меня русскому языку три месяца, по три раза в неделю, одно занятие стоило 800 рублей. Но на курсах "Перелетных детей" я узнала язык намного лучше. Хотя дети еще критикуют меня, говорят, что я не очень хорошо говорю по-русски. Но если раньше я шла к врачу и слова сказать не могла, то сейчас мне уже переводчик не нужен, я сама все могу решить.
Гражданство у меня есть, водительское удостоверение тоже получила. Вожу машину. Афганская женщина не водит и сидит дома? Ничего подобного. У меня муж уходит на работу в четыре утра, он на рынке в Люблине работает, возвращается поздно. Аптека, больница, магазин, школа, детсад – везде я сама. Все эти дела я делаю сама, нельзя сказать, что я сижу дома. Я мужу иногда говорю, что их [мужская] работа легче, чем наша. Пять детей – это пять проблем.
В Афганистане осталась моя мама, пять братьев и сестра с мужем. Один из моих братьев учитель в институте. Сейчас ему платят 7 тысяч афгани (около $80), что можно купить на эти деньги? Другие братья в Бельгии, сестра с мужем в Лондоне. Все, кто может, уезжают из Афганистана. Я бы хотела, чтобы Путин пустил мою семью в Россию. Но он не пускает.
15 августа, когда талибы пришли в Кабул, я вернулась в Москву. 1 августа я с детьми поехала на родину, а на 15-е был обратный билет. Мне повезло, так все говорят. Я так думаю, это потому, что мама меня очень любит.
Мы будем жить в России. У меня здесь муж работает, дети учатся. Россию я люблю как свою родную страну.
"К сожалению, Россия – не страна для беженцев"
Граждан Афганистана в Москве около 20 тысяч, всего в России – около 100 тысяч человек, рассказал изданию "Коммерсант" координатор-переводчик "Гражданского содействия" Фахим Фероз. Точную цифру установить сложно, потому что "многие с 1990-х годов находятся в стране нелегально" и при любой возможности стараются уехать в Европу, объясняет эксперт.
"К сожалению, Россия – не страна для беженцев, – констатирует Фероз. – Получить статус беженца здесь почти невозможно. В 1990-х годах с этим было проще, но за последние 10-15 лет я не знаю ни одного случая, чтобы афганца признали беженцем в России". С получением временного убежища тоже сложно: "Его предоставляют далеко не всем. И никогда нет гарантий, что в следующем году тебе его продлят".
По данным МВД, на конец 2020 года в России находились 455 человек со статусом беженца. 256 из них – граждане Афганистана, но подавляющее большинство получили этот статус еще в 1990-е. На правах временного убежища сейчас в России находятся 514 афганцев.
Анна Орлова уверена, что такие курсы, которые запустили "Перелетные дети" и другие неравнодушные граждане и НПО, должны быть частью государственной образовательной стратегии:
"Зачем мигрантов в развитых странах учат языку? Во-первых, чтобы выработать лояльность, хорошее отношение к новой стране. Во-вторых, это популяризация языка. Если "Россия борется за мир" – то это не участие в войне, это когда вы вместе постигаете язык и начинаете понимать друг друга. Так страна демонстрирует человеческое отношение к новым людям. И это не такие большие деньги для бюджета страны, особенно если это онлайн-курсы".
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ: "15-летний мальчик должен пойти в третий класс". Как ребенку мигрантов получить образование в РоссииВ России, напоминает Анна, есть проблема доступа к образованию и для детей-иностранцев, не только для взрослых: "В Европу приезжает ребенок мигранта или беженца и идет в "приветственные классы", через год он уже отлично знает язык. А у нас приезжает 10-летний ребенок мигранта и может больше никогда не пойти в школу".
Куратор проекта отмечает, что отсутствие возможности изучать язык – а значит, и полноценно общаться – порождает недоверие между людьми: "Когда люди начинают говорить на одном языке, они понимают, что их не обидят. Это не так сложно: открыть в каждой школе по приветственному классу, запустить курсы для взрослых, улыбаться, когда мы видим женщину в хиджабе, так же как мы улыбаемся любой другой маме, и предлагать переводчика, если семья не говорит на русском. Вот и все".