Русудана – вдова защитника Мариуполя и "Азовстали" Сергея Павличенко. Ее муж сдался в плен по приказу командования, когда стало ясно, что продолжение обороны завода приведет к огромным человеческим жертвам. В плену Павличенко держали в печально известной колонии в оккупированном поселке Оленовка (Еленовка) под Донецком. Там он и погиб от взрыва 29 июля 2022 года. Вместе с ним погибли более 50 других украинских военнопленных, но именно Сергей, по словам очевидцев, находился в эпицентре взрыва.
С Русуданой мы встречаемся на набережной в городе Черкассы. Женщина говорит, что для нее это место силы.
"Тяжело и сложно. Но свежий воздух и прогулки по Днепру помогают", – говорит она.
Начало полномасштабного вторжения России в Украину застало Русудану в Абхазии: там она родилась и туда весной 2022 года ездила хоронить отца. Она говорит, что помнит, как более тридцати лет назад ребенком бежала в Украину от той, первой в ее жизни войны.
"И вот дочь мне звонит туда и говорит: "Мам, началась война. Летят ракеты, и вот этот такой звук", – рассказывает Русудана. – А я свое вспоминаю. Мне сейчас 40 лет, и я до сих пор помню те взрывы, как мать нас накрывала и прятала своим телом!"
Последствия войны в Абхазии в регионе ощущаются до сих пор, фотогалерея:
Заброшенная Абхазия
В первые дни войны в Украине дом Русуданы и Сергея в Запорожской области оказался в зоне российской оккупации. Несмотря на опасность, женщина в него вернулась из Абхазии – на свой страх и риск, через Россию и оккупированный Крым. Но оставаться на захваченной территории с детьми было и опасно, и невыносимо.
"Тяжело без него было очень. Ты заходишь домой, а там везде его рука чувствуется", – объясняет вдова. – Он в доме убрал, навел порядок, застелил кровать, готовился, тебя ждал-ждал и так и уехал. А я вот так зашла, на краю кровати минут 15 полежала и ушла. Собрала вещи и ушла".
Из оккупации Русудана с детьми выбиралась почти сутки, но ей повезло: она без осложнений прошла так называемую фильтрацию и не была задержана, хотя это могло бы произойти, если бы россияне узнали о том, кто ее муж.
Из Запорожья семья переехала в Черкассы: Русудана говорит, что именно этого хотел Сергей. Сам муж, "азовец", в это время уже был в осажденном Мариуполе. Он регулярно писал с "Азовстали" и однажды сообщил: у них есть приказ командования выйти и сдаться в плен. А потом на одном из видео пленных из Мариуполя Русудана узнала своего Сергея:
Не могла представить, что их будут морить голодом, а потом положат спать и подорвут!
"Я начала себя успокаивать: "Боже, ну их хоть будут кормить, в каких-никаких условиях содержать, туда не прилетит, там не стреляют, их там не убьют, – чуть ли не плачет она. – Я настолько в этом была уверена! Я не могла себе представить, что их будут морить голодом, а потом положат спать и подорвут!"
Медсестра Валентина Пащенко полтора месяца провела на "Азовстали" и более 160 дней в плену, в том числе в колонии в Оленовке:
Ваш браузер не поддерживает HTML5
"В плен я точно не хотела сдаваться. Я говорила: "Мы будем здесь до последнего!" Рассказ пережившей плен медсестры с "Азовстали"
За несколько дней до взрыва в Оленовке Сергей написал Русудане последнее сообщение из плена.
"Пускай этот день принесет тебе только позитив! Поцелуй наших деток, крепко заобнимай и затискай их. И купи им сегодня от меня вкусняшек, – написал он жене. – Скажи им, что папа так захотел. Целую вас крепенько. Сегодня у нас наконец-то солнышко. Эх, люблю тебя… Ты лучшая!"
После взрыва в Оленовке имя мужа Русуданы было опубликовано в списке погибших. Но женщина говорит, что все равно долго не верила в его смерть. Потом из плена стали возвращаться сослуживцы Сергея. Они подтвердили: мужчина был в эпицентре взрыва.
"А я себе все равно говорила: да нет, еще есть время, нет у меня доказательств стопроцентных (его смерти), – рассказывает Русудана. – Возможно, это придавало мне силы, и благодаря этому я как-то жила. Я как-то понимала, что я еще жду чего-то. А потом просто пришло осознание, что уже все. И какое-то было опустошение внутри. Я была сломанная, я не могу, я не вывожу, я не справляюсь".
После этого женщина обратилась за помощью к психологам. Говорит, страшнее всего было для нее было рассказать правду о смерти отца детям – 10-летней Аделии и 6-летнему Назару.
"И я просто рассказывала, как мы были счастливы, сколько я всего от него получила, и сейчас всего этого нет больше. И как мне жить дальше? – объясняет Русудана. – А они мне сказали: "Благодари его за то, что он тебе дал вот это, вот это, вот это". И так себе, знаешь, подумала: да, я к нему испытываю огромную благодарность, чувство благодарности".
Знала, что он может погибнуть, потому что это война, а он военный
"Потом огромным рычагом для меня стали дети. Я не могу сдаться. Деткам нужна здоровая мама, и нужно копаться в себе и находить эти силы, – говорит вдова.– И не нужно бояться вот этого чувства боли. Не нужно гнать его, не нужно откладывать его, не нужно накапливать его. Нужно его проживать".
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ: "Кто-то плачет – это нормально. Кто-то не может плакать – это тоже нормально". Как психологи лечат украинцев с военным ПТСР
"Я знала, что он может погибнуть, потому что это война, а он военный, – рассказывает дочь Русуданы и Сергея. – И когда это все случилось, я услышала, что он в российских списках погибших, у меня вся жизнь с ним пролетела перед глазами. Я ночами очень много плакала, но потом я вспомнила его фразу, что, если ты будешь плакать, ты никому не поможешь. И я благодаря этим словам... я стараюсь держаться"
"Вот так. Пришло осознание, что я живу, я буду дальше жить, я буду счастлива, жизнь будет. Но она, конечно, будет иной, другой", – признается вдова.
Страшно, что уже год, а мы до сих пор не можем достойно с ним попрощаться
Сейчас Русудана добивается, чтобы семье вернули тело погибшего в Оленовке мужа: пока оно находится в распоряжении украинского следствия. Она говорит, что нужна еще одна экспертиза ДНК, чтобы наверняка убедиться, что это тело ее Сережи.
"Для своего, наверное, душевного успокоения и равновесия нужны похороны. Нам нужно с ним проститься, пройти этот ритуал, который у нас уложен в голове, ритуал захоронения, чтобы уже было место, куда прийти, – объясняет вдова. – Чтобы нам было на душе, наверное, спокойно, чтобы мы успокоились, что он здесь, что он рядом и что дальше можем как-то жить. Страшно, что уже скоро год, а мы до сих пор не можем достойно с ним попрощаться".