Международный уголовный суд в Гааге рассматривает дела исключительно о геноциде, агрессии, военных преступлениях и преступлениях против человечности, которые были совершены физическими лицами. На скамье подсудимых не может оказаться государство как таковое, а только конкретные лица.
Министр иностранных дел Украины в 2014-2019 годах Павел Климкин рассказал в эфире Настоящего Времени, как Международный суд более шести лет получал от Украины материалы уголовных дел и, наконец, определил, что они входят в юрисдикцию суда.
Ваш браузер не поддерживает HTML5
Климкин рассказал о решении суда в Гааге расследовать военные преступления в Украине
– Это хорошая реализация принципа "Тише едешь – дальше будешь". На самом деле, это вопрос юридической чистоты. Если Международный уголовный суд занимается тем, что происходило и происходит в рамках российской агрессии на востоке Украины, но важно отметить, что это будет касаться не только Донбасса и Крыма, это будет общая история по российской агрессии.
Это изучалось детально, и теперь суд четко сказал: "Это наша юрисдикция". В переводе с юридического языка на нормальный это означает: "Это действительно происходило, и это входит в нашу компетенцию". Мы не можем сказать, сколько еще будет происходить расследование. Но справедливость – это не вопрос времени. Справедливость – это очень важная для нас этическая и ценностная категория. Она должна быть достигнута.
– Все материалы, которые Украина передавала в Международный уголовный суд, проходили через Министерство иностранных дел, которое вы возглавляли?
– Есть специальный механизм, как это делается. Естественно, Министерство иностранных дел этому способствовало, но оно не могло и не может быть основным, потому что есть институции, которые отвечают за юридическую сторону вопроса. А ведь мы имеем дело с Международным уголовным судом. Поэтому ведущими в этом вопросе были другие, в частности Генеральная прокуратура Украина. А у Министерства иностранных дел была роль способствовать этому процессу.
– Если суд шесть лет только рассматривал, подлежат или не подлежат материалы уголовных дел его юрисдикции, то сколько, можно предположить, будет длиться само расследование?
– Я не хочу заниматься такими спекуляциями. Что-то может расследоваться два года, что-то может расследоваться еще пять лет. Для меня Международный уголовный суд – это символ того, что справедливость будет достигнута. По отношению к бывшей Югославии говорили, что этого не будет. Тем не менее со всеми сложностями в том, чтобы наказать виновных, этот процесс двигается. Поэтому каждый, кто совершал преступления против человечности, военные преступления, должен знать, что когда-нибудь его достанут. И власть в России от этого тоже не спасет. Во-первых, власть не вечна. А, во-вторых, способы достичь виновных существуют.
– Как вы считаете, кто может оказаться на скамье подсудимых?
– Я сознательно не хотел бы говорить заранее. Мне бы очень хотелось, чтобы Международный уголовный суд реально достал всех. Неважно, сколько это будет происходить: год или пять, или даже десять лет. Никто из тех, кто участвовал в этих преступлениях, не должен уйти от ответственности. Речь идет не о количестве и не о фамилиях в данном случае. Для меня это фундаментальный принцип. Реально должны быть наказаны все. Это как раз та история, которая для меня эмоционально важна в контексте Международного уголовного суда.
– Насколько велика вероятность того, что люди, совершающие военные преступления в Крыму и на Донбассе, добровольно окажутся в суде?
– Очень сложно сказать по каждому человеку. Мне кажется, что для некоторых из них очень важно внимательно подумать: не лучше ли самому сдаться, начать говорить и сотрудничать со следствием? Это каждый для себя будет решать сам. В процессе расследования те факты, которые будут найдены, будут создавать давление. У тех, кто совершал эти преступления, пространство, чтобы путешествовать, быть свободным человеком, реализовывать себя, будет фундаментально ограничено. Сказать, что будет делать каждый из тех, кто будет обвинен, я, естественно, на сегодня не могу.
– Вы говорите, что среди подозреваемых может оказаться и высшее российское руководство.
– Мы с вами прекрасно понимаем, что российская агрессия направлялась из единого центра. Она направлялась из Москвы. Кто и как отдавал приказы, каким образом отдавал – это предмет расследования. Посмотрите на параллельное расследование в отношении сбитого малайзийского "Боинга". Это развивается постепенно, и суд надеется, что он будет разматывать этот клубочек и, естественно, размотает. Я надеюсь, что Международный уголовный суд тоже размотает его до конца.
– То, что Международный уголовный суд взялся за это дело, признал его в своей юрисдикции, – это уже победа Украины?
– Политически и эмоционально – на сто процентов. Если дело рассматривается в Международном уголовном суде, то Россия и ее граждане эти преступления совершали и эти преступления расследуются.