Новый гендиректор украинского государственного оборонного концерна "Укроборонпром" Айварас Абромавичус рассказал Настоящему Времени о работе в новой команде, своей зарплате, а также о том, прекращена ли схема поставок запчастей из России.
В 2014 году Абромавичус был назначен министром экономики. Тогда он получил украинское гражданство и отказался от литовского в соответствии с законодательством Украины. В начале 2016 года он подал в отставку, заявив, что замглавы фракции "Блока Петра Порошенко" Игорь Кононенко пытается расставить своих людей в министерстве и на подконтрольных ему предприятиях, чтобы контролировать денежные потоки. На последних президентских выборах Айварас Абромавичус стал советником кандидата в президенты Владимира Зеленского. В августе был назначен генеральным директором государственного концерна "Укроборонпром".
"Укроборонпром" – государственный концерн, который объединяет 137 предприятий. В него входит "Завод имени Антонова", который выпускает самолеты Ан, в том числе самый большой в мире самолет – "Мрия". В "Укроборонпром" также входит "Завод имени Малышева", который в прошлом веке выпускал танки Т-34, сейчас основная продукция – танки "Оплот" и БТРы. Но есть в структуре концерна и предприятия, не работающие еще с 90-х.
Ваш браузер не поддерживает HTML5
Интервью нового главы "Укроборонпрома"
О приватизации
– "Укроборонпром" – это концерн, в который входит 137 предприятий. Какая часть из них – прибыльные?
– 21 предприятие находится на временно оккупированных территориях. Из оставшихся 46 предприятий – убыточные. 43 предприятия имеют задолженности по заработной плате в размере 1,1 млрд гривен [около $45 млн].
Наша первоочередная цель, о которой я практически каждое утро говорю с коллегами, – это чтобы каждый день мы думали о сотрудниках: как уменьшить задолженность по зарплате, как улучшить условия труда, как уменьшить бюрократию, как утеплить кабинет или заводы. То есть ускорить, улучшить, упростить, усовершенствовать. И такая работа начинается с маленьких вещей. Я прошелся через этажи и кабинеты в этом здании (здание концерна "Укроборонпром" в Киеве – НВ), как мне сказали коллеги, давно не делал ни один руководитель, оказалось, что людям нужны самые простые вещи: нужно поменять стеклопакеты, ведь в окнах щели, дует, и люди болеют по нескольку раз в год. Нужны маленькие вещи, например, спецодежда, возможно, бесплатные обеды.
– Но это же все не меняет убыточность предприятий.
– Это меняет глобальный подход к людям, прежде всего.
– Я была на предприятиях вашего концерна. Чаще всего государство не справляется с содержанием этих предприятий, не обеспечивает их заказами. Почему эти предприятия не продать бизнесу?
– Есть очень хороший пример успешных частных компаний в этом секторе. Я остаюсь до сих пор приверженцем того, что государство не является самым эффективным владельцем. И после того, как мы увидим, что новые руководители Фонда госимущества (госучреждение, которое проводит приватизацию государственного имущества в Украине – НВ) успешно справляются с приватизацией других активов, мы будем им всячески помогать, подсказывать, какие предприятия "Укроборонпрома" будут более перспективными в частных руках.
– То есть Фонд госимущества должен продать какие-то другие объекты, чтобы вы поверили ему?
– У Фонда госимущества есть уже 500 предприятий на продажу. Посмотрим, будет ли политическая воля на их приватизацию. Бежать впереди паровоза не стоит. Но мы провели серьезные переговоры с этой институцией, узнали об их возможностях, ребята работают совсем по-другому. Поэтому в ближайшие месяцы мы передадим хорошее количество предприятий в Фонд госимущества. Но это не будут стратегические предприятия, это будут предприятия "Укроборонпрома", которые не производят ничего, что связано с оборонной промышленностью, или ничего уже вообще не производят.
– А когда будут приватизированы такие крупные игроки, как завод имени Антонова или завод имени Малышева?
– Мы видим их развитие через призму создания совместных предприятий.
– Совместных с кем?
– Государства с бизнесом. По моему мнению, маленькие и средние компании могут работать с местным бизнесом. А вот для флагманов нужны колоссальные финансовые ресурсы, они исчисляются в миллиардах долларов, которых у наших предпринимателей нет. И опыта нет, и капитала нет, и репутации часто нет. Если идет разговор о "Заремашпроекте", об "Антонове", то хотелось бы очень привлечь мировых гигантов к совместному производству.
– Но мировые гиганты должны поверить государству Украина.
– Да. И здесь нужны изменения в правилах игры. Три вещи нужны: верховенство права, верховенство права и верховенство права. Только после этого инвестиции могут прийти.
– А почему вы все-таки видите будущее в создании совместных предприятий с государством и бизнесом, а не в приватизации? Ведь эти заводы могли бы как раз купить те мировые гиганты, о которых вы говорите.
– Это хороший вопрос. Я считаю, что все-таки есть набор стратегических предприятий, которые должны остаться в собственности государства.
– А вы всегда так считали? Я думала, что вы экономический либерал, выступаете за открытые рынки и за то, чтоб в собственности государства оставалось совсем небольшое количество предприятий. А сейчас вы говорите о зарплатах, окнах, спецодежде, а не о приватизации. Будто я общаюсь с "красным директором" лет 15 назад.
– (смеется) Нет, это неправда. Если посмотреть на мировые тенденции, то на первом месте стоят как раз не клиенты, не акционеры, а сотрудники. И я придерживаюсь этого мнения: сотрудники на первом месте.
– Соглашусь с этим.
– О чем сейчас говорят в мире? О четырехдневной рабочей неделе, о шестичасовом рабочем дне, о flexible work hours (гибком графике работы – НВ). Что касается государственных предприятий, то я вижу, насколько важны для страны такие предприятия, как "Зорямашпроект", "Антонов". Они сейчас просто в сложнейшей ситуации, они в том числе не реформированы. В такой ситуации их очень трудно продать.
– Так, может, они в сложнейшей ситуации и не реформированы как раз потому, что все эти годы они принадлежат государству?
– Это тоже. Это, скорее всего, правильный тезис. Государство остается не очень хорошим хозяйственником. И поэтому Министерство экономики, Фонд госимущества сокращает количество предприятий, которые должны остаться у нас. Но всему свое время.
– В вашей идеальной модели какая часть предприятий "Укроборонпрома" должна быть приватизирована?
– У нас еще нет готовой модели, об этом еще рано говорить. Мы работаем два с половиной месяца, знакомимся с предприятиями. Я считаю, что в конце года мы сможем конкретно сказать, какие предприятия могут быть отданы в Фонд госимущества на приватизацию. Но повторюсь, на первоначальной стадии мы не говорим о приватизации стратегических предприятий военно-промышленного комплекса.
О поставках комплектующих из России
В конце президентства Петра Порошенко разгорелся коррупционный скандал, журналисты проекта "Бигус-инфо" раскрыли схему по выводу из "Укроборонпрома" миллионов долларов. И тогда же выяснилось, что украинская оборонная промышленность закупает комплектующие для военной техники в России.
– Схема поставок комплектующих из России прекращена?
– Импортозамещение – очень сложная тема, очень долгоиграющая. Сложнее всего импортозамещение провести в авиационном секторе. Именно поэтому многие наши проекты пока не двигаются вперед, в том числе проекты по производству военно-транспортных самолетов. Есть направления, где импортозамещение полностью закончилось, иногда комплектующие покупаются или у нас, или в Западной Европе дешевле, чем покупались в России. Но деталей я не даю и не буду давать, потому что это достаточно чувствительная тема.
– Все-таки какие-то закупки в России осуществляются?
– Нет, я этого не подтверждал вам.
– Но и не опровергаете? Есть такая формула: "не подтверждает и не опровергает".
– Напрямую "Укроборонпром" не покупает.
– А предприятия, которые входят в "Укроборонпром"?
– Это тема настолько чувствительная, что в детали не хотелось бы уходить. До нас самая большая проблема была не в том, что закупались критически важные детали для нашей техники и наших военных на фронте, а в том, что была наценка в разы. Кроме того, запчасти воровались с наших складов и подавались под соусом импорта. И во всем этом были замешаны дети, родственники политиков, которые принимали непосредственные решения в оборонно-промышленном комплексе.
– А эти коррупционные схемы остались?
– Работаем над превенцией. За последние годы открыто больше 600 уголовных дел по "Укроборонпрому" и участникам "Укроборонпрома" о хищениях, превышениях служебных полномочий и так далее. Наше взаимодействие с правоохранительными органами на беспрецедентном уровне по прозрачности. Как следствие наших действий, уже сделано несколько достаточно громких задержаний чиновников военно-промышленного комплекса за последние два месяца.
Одна из создательниц системы "ProZorro" Надя Бигун работает у нас в команде руководителем закупок. Теперь в самом концерне все закупки выше 25 тысяч гривен должны делаться через систему "ProZorro" (площадка для проведения прозрачных тендерных закупок – НВ). К концу года такое обязательство будут иметь все предприятия, которые входят в концерн. И до конца года около 118 предприятий, которые сдают опустевшие здания в аренду, тоже должны будут делать это по системе "ProZorro".
– О команде. Правда ли, что вы лоббировали назначение бывшего депутата Верховной Рады Мустафы Найема на должность своего заместителя, а вам это назначение не согласовывали?
– Мустафа Найем работал у меня длительный срок советником, и он уже около двух недель назад назначен моим заместителем. Мустафа Найем является одним из самых продуктивных и эффективных сотрудников концерна и просто неотъемлемой частью команды.
О карьере и зарплате
– Мои источники утверждают, что вам предлагали должность премьер–министра, но вы начертили некие красные линии, за которые не готовы заходить, и это предложение было отозвано. Действительно?
– Я бы не хотел это комментировать. Я считаю, что президент выбрал достойного кандидата, молодого, энергичного (премьер-министром был избран Алексей Гончарук – НВ). И мы видим, что кабинет министров создан из людей, способных делать реформы, премьер-министр настроен очень серьезно, и в итоге весь расклад получился достаточно позитивным.
– Вернусь к вопросу о предложении вам кресла премьера. Мы сейчас с вами снова сойдемся на формуле "не подтверждает, но и не опровергает"?
– Смотрите, я поддерживал президента с достаточно раннего времени. Мне предложили встретиться в первую неделю февраля. После первой встречи у меня сформировалось достаточно позитивное мнение лично о нем и полная уверенность, что в стране обязательно выиграет совсем новый кандидат, и что этот кандидат – Владимир Зеленский. Поэтому мы прошли кое-какой путь вместе.
Я не принимал мегаактивного участия [в избирательной кампании Зеленского], у меня были свои проекты, от которых я не мог отказаться, но где смог, там помог. Поэтому когда зашла речь о каких-то дальнейших совместных действиях, то я сразу сказал, что меня не интересует Верховная Рада и меня не интересует работа в администрации президента. Потом были другие предложения. В итоге мы сошлись, что нужно заняться одним из самых нереформированных направлений – оборонно-промышленным комплексом.
– Меня интересует не подтверждение того, предлагали ли вам стать премьером или нет, а меня больше интересует содержание тех ваших красных линий, на которые не согласилась команда президента.
– Я не человек, который прямо вот такие ультиматумы предлагает президенту. Поэтому это не совсем правильная постановка вопроса. Я больше излагаю свое видение, и у меня была возможность такое видение изложить. Я считаю, что успешное президентство Зеленского связано прежде всего со здоровым экономическим ростом, прямо-таки экономическим прорывом. И когда у меня была возможность, я излагал свое видение того, что должно случиться, чтобы такой прорыв состоялся.
– А без чего такой прорыв невозможен?
– Без верховенства права. Без очень серьезного фокусирования на привлечении инвестиций. Без улучшения инвестиционного климата для существующих инвесторов и для новых. Это комплексные меры. Но все начинается с вопроса "кто?", а потом только звучит вопрос "что?" Поэтому в любом изменении любой институции нужна очень большая команда агентов изменений.
– Какая у вас здесь зарплата?
– Из-за того, что я захожу на конкретные задачи, из-за того, что я захожу на сложный период трансформации компании, я принял для себя решение, что не буду получать высокую заработную плату.
– Вы приняли решение?
– Да.
– А мне рассказывали, что на недавнем заседании наблюдательного совета концерна "Укроборонпром" вы подняли вопрос зарплаты и сказали, что хотите получать $75 тысяч в месяц. Это неправда?
– Наблюдательный совет, исходя из существующего законодательства, исходя из существующего постановления кабинета министров о вознаграждении руководителей самых крупных государственных компаний, сделал предложение мне. От которого я отказался.
– И это предложение было в $75 тысяч?
– Я не помню точно цифр.
– Но это большая сумма! Если бы мне предлагали платить зарплату $75 тысяч, я бы эту цифру помнила.
– Предложение, во-первых, не было окончательным. Был спор, много это или мало. Я придерживаюсь мнения, что мы слишком бедные, чтобы платить низкие зарплаты. Я считаю, что низкие зарплаты приглашают к коррупции. Я считаю, что все реформаторские команды заходят на короткую дистанцию, чтобы кардинально все изменить и создать почву для следующих команд, поэтому люди работают здесь практически круглосуточно. Без преувеличения. Например, наша команда работает без выходных. Поэтому, я считаю, что они все должны сосредоточиться только на работе, не думать о каких-то бытовых вещах, потому что они создают очень сильную добавленную стоимость, решают очень серьезные финансовые проблемы отдельно взятых предприятий.
Но я в свою очередь являюсь больше политическим назначенцем. У меня 23 года успешной карьеры в частном секторе, я не нуждаюсь в таком финансовом поощрении. Поэтому мы с моей супругой посидели, подумали и решили, что пока будут серьезные проблемы с задолженностью по зарплате на предприятиях "Укроборонпрома", я лично назначать себе большую зарплату путем принятия решений наблюдательным советом не буду.
– А на какой сумме вы в итоге сошлись?
– Около 5 тысяч гривен (около $200).
– 5 тысяч гривен?!
– Да.
– Вы же только что мне фактически прочитали абсолютно логичную лекцию о том, как успешные реформаторы должны получать большие зарплаты. "Укроборонпром" – это миллиарды в обороте. Это танки, АН-ы и "Мрия". Если у вас зарплата в 5 тысяч гривен, как я должна поверить в то, что вы не будете брать взятки и будете реформировать эту отрасль?
– У нас долго не создавался наблюдательный совет. А именно наблюдательный совет назначает зарплату генеральному директору. До тех пор, пока мы не договорились с наблюдательным советом, я просто получаю минимально возможную зарплату. А она – около пяти тысяч гривен. Поэтому на следующем наблюдательном совете мы решили этому вопросу уделить больше времени. Чтоб они рассказали свое видение, чтоб я рассказал свое видение компании, презентовал стратегию развития предприятия, и уже тогда мы примем окончательное решение.
– А у заместителей ваших какая зарплата?
– У заместителей зарплаты на порядок меньше, чем у заместителей руководителей сопоставимых больших государственных предприятий.
– Вы, например, сравниваете с "Нафтогазом"?
– Да, на порядок ниже. (По данным отчетности НАК "Нафтогаз", зарплата первого заместителя главы "Нафтогаза" Сергея Переломы за 2018 год составила 27,5 млн гривен, это более $1 млн – НВ). Цифры я сейчас не хочу публиковать, но это не пять тысяч гривен. Но и не $60 тысяч, как у некоторых заместителей генеральных директоров самых крупных государственных компаний.