"Пока получается от этого дерьма убегать". Учительница рассказала, почему опаздывает на флешмобы и рисует за детей Z-символику

Десятки писем-треугольников с Z-символикой написала одна учительница, чтобы оградить от госпропаганды 30 детей из своего класса. Корреспондент Север.Реалии нашел этого педагога и поговорил с ней о том, как дети реагируют на новости о военном вторжении и как изменилась жизнь небольшой школы после начала "спецоперации".

Анне (по ее просьбе мы не называем имени, номер школы и город северо-запада, в котором она работает, все эти данные есть в редакции) 23 года. Родилась и окончила школу в Петербурге, училась в Лондоне на архитектора. В школу пришла по международной общественной программе, которая позволяет профессионалам разных специальностей поработать два года учителем в обычной российской школе. Анна начала как учитель английского языка, сейчас также преподает географию и работает педагогом-организатором.

– Почему вы решили вместо детей рисовать письма с Z-символикой?

– Я решила, что, если меня о чем-то просят как педагога-организатора, я не отказываюсь, потому что я могу это сделать наименее политизировано для детей. Я являюсь неким посредником между тем адом, который спускается, и детьми. У меня подготовленная психика, и, если я нарисую 30 букв Z, я не начну верить в то, что "спецоперация" – это хорошее дело, а если дети нарисуют… может быть [они начнут]. Задание было – сделать военные письма в виде треугольничков с рисунками в виде буквы Z. Вопрос – почему письма военные, если войны нет?

Я видела, какие рисунки сделали в других классах, и обнаружила, что дети рисуют очень милые рисунки, например, как украинский мальчик держит за руку русскую девочку. Они не про махач, а про мир, дружбу и добро. Когда я относила эти открытки в офис "Единой России", был тоже смешной момент. Это был кабинет с гигантским портретом Путина и с гигантским столом. И над Путиным висел такой лозунг или цитата, что-то вроде "Человек – это самая большая ценность" (смеется). Я подумала в тот момент: "Боже, какой стыд!" За столом сидит тетенька и из этих писем-треугольников с буквой Z выкладывает букву Z на этом гигантском столе. А вид у нее такой, что кажется, что ей нечем больше заняться в жизни. Она мне говорит: "Вот как вы считаете? Я тут хочу такую выставку небольшую сделать, сфотографировать, может, куда-то послать…" А я про себя думаю: "Ладно, все. Вас уже не спасти".

– Что изменилось в вашей работе в школе после начала российского вторжения?

– Я знаю, что в Калужской области поют гимны в школах чуть ли не каждый день. У нас пока такого нет. Но скоро начинается школьный летний лагерь дневного пребывания, и там просили поднимать флаг и петь. Первую неделю, сказали, можно не петь – разучить, а потом петь первый куплет. Так как я буду директором лагеря, мне предстоит с этим работать. На самом деле, пока я не слышала больших требований. Сказали, что на День России должно быть большое мероприятие. Однажды нам сказали сходить на какой-то тупой флешмоб, где дети строятся буквой Z. Я нашла способ опоздать на него, как бы случайно. И мы пришли, а все уже закончилось. Мы сфоткались с детьми просто на месте, где был флешмоб, как бы отметились, что мы там были, но буквой не становились. То есть пока что у меня получается как-то от этого дерьма убегать. Я понимаю, что это не вечно, и это, наверное, одна из причин, почему я из моей школы все-таки уйду.

В целом сейчас в школах есть требования по классным часам и по всяким урокам единства. Этим занимаются классные руководители и учителя истории и обществознания. Я классные часы по этой теме не проводила, мы просто провели обычный классный час. Сфоткались, фото руководству отправила – отчиталась. Все. Моя школа – совсем не крайний случай. Наша администрация нас от всего этого дерьма отгораживает. На школу приходит очень много приказов, требований провести какой-то видеоурок, к такому-то подключиться, такой-то инструктаж провести, что-то рассказать, показать. У нас никто не просит проводить видеоуроки, никто не заходит, не проверяет, что мы говорим. Наша школа просит сделать лишь то, что, если не сделать, будут долбать, и пойдут проверки, и будет еще хуже. К школе у меня претензий нет, они, правда, делают что могут. Я знаю, что они, скорее всего, за Путина, это же провинциальная школа. Они любят президента и вот это все.

Пропаганда войны и российской армии в Симферополе, 13 марта 2022

– Дети должны быть вне политики?

– Сложный вопрос. Это странно, когда мы совсем не говорим с детьми про политику, а потом они в 17-18 лет выходят из школы и такие: а как это работает? Конечно, детям надо рассказывать, что происходит. Рассказывать, как анализировать информацию, как проверять информацию на фейки. Например, есть потрясающие девчонки из Geek Teachers, которые разработали формат: как проводить занятия по фейкам. Если ребенок задает вопросы про политику, важно ему беспристрастно ответить.

Это как с религией: важно рассказывать, какая религия бывает, но ни в коем случае нельзя детей крестить на уроках. Мне кажется, с политикой точно так же. Важно опираться на факты, важно пользоваться хорошими учебниками, которых, конечно, у школ нет. Важно, чтобы дети понимали, что такое политика, президент и как у нас все устроено. Но, мне кажется, что важно не транслировать сильно свою позицию.

– Дети задают вам вопросы о войне?

– Меня, например, спрашивают: будут ли нас бомбить? А если будут, то что мы будем делать? Поднимутся ли цены на продукты? Дети очень аккуратно спрашивают о том, что я думаю на этот счет. И я им отвечаю, что любая война – это плохо, любая война – плохо для всех, не только для тех, кого атакуют, любая война приводит к экономическому кризису. Они в целом сами это понимают. Дети беспокоятся, они боятся, что кого-нибудь заберут на фронт.

После того как началась война, мои выпускники так готовиться к ЕГЭ стали. Кто-то из мальчиков до этого думал: пофиг, не сдам, схожу в армию. Сейчас вообще никто так не думает. У нас в городе открылся H&M 1 февраля, и этого ждали два года. Мои девочки спрашивают, почему магазины закрывают, говорят, что не успели купить себе кофточку. Они меня тоже спрашивают: "Почему "Макдональдс" закрылся, почему H&M закрылся, что мы-то сделали?"

Со взрослыми ребятами я откровенно говорю: "Ты же понимаешь, что там [в Украине] мирное население, оно тоже страдает, хотя они тоже ничего не сделали. Получается, и мы страдаем – это такой зеркальный процесс". Маленьким я отвечаю, что вот это из-за политических причин, некоторые бренды не хотят больше поддерживать нас, потому что им не нравится, как мы себя ведем. Но это не из-за тебя. Это не направлено конкретно на нас – тебя и меня".

Понятно, что многие дети говорят словами своих родителей, это очень видно. Ко мне приходит пятиклассник на урок и говорит, что Украина "фу", а Путин "всех спасет". Я вижу, что этому ребенку так папа сказал, а папа посмотрел Первый канал. Я стараюсь говорить об этом мало, кратко. Я считаю, с детьми сейчас нужно об этом как можно меньше говорить. И если появляются вопросы у них, отвечать просто, а если не появляются вопросы, то специально про войну я с ними говорить не буду.

Калининградский дворец спорта детей и молодежи "Юность". Архивное фото

– Вы учились на архитектора, а потом захотели стать учителем. Почему?

– Мне интересна школа. Я сама училась в очень классной гимназии в Петербурге, у меня потрясающий, классный школьный опыт. Я всегда считала, что образование – самая важная сфера жизни. Важнее медицины, потому что образование создает будущее, а медицина лечит текущее. В университете я брала очень много курсов из департамента образования и написала диплом про архитектуру советских школ. Я всегда горела школой, и, мне кажется, что школа так много нам дает. А в России образование нужно немножко подлечить, и мне казалось, что я могу дать что-то прикольное детям. Мне самой было интересно такое приключение. Поэтому я в школе.

Я пришла в школу учителем английского, но сейчас я учитель английского, географии, классный руководитель и педагог-организатор. В школе очень не хватает учителей, а мне, как человеку с горящими глазами, дают все что можно. А я соглашаюсь. Правда, я очень устаю физически, но мне очень нравится и географию преподавать, и нравится быть педагогом-организатором. Я уже больше года педагог-организатор. Мне очень нравится делать разные праздники. Мне хорошо с детьми, и мне с ними повезло. Они меня приняли. Период адаптации у меня был всего неделя! Очень быстро привыкли.

Когда я пришла, то дети были после ковида [долгое время находились в дистанционном формате обучения]. Они полгода не учились. Они были просто бешеные, ничего не знали по английскому, не хотели себя тихо вести. Но были сразу открыты к новому человеку в школе, который заинтересован в них. Мои коллеги думают, что я тут мучаюсь, что у меня очень много работы, но на самом деле я очень люблю свою работу, я, правда, мало сплю, но в целом работа супер, и дети супер.

– Как прошел для вас день 24 февраля?

– На 23 февраля мы с девчонками из 11-го класса поздравляли мальчиков. Я тогда выпала из информационного поля – много работала. Мы сделали поздравления мальчикам в таком стиле, что они – идеальные солдаты. Мы шутили, что если они все не сдадут ЕГЭ, то пойдут в армию. Мы как будто сидим в комиссии военкомата и говорим им: вы самые лучшие солдаты. Мы подарили им носки, шампунь, сухарики… Как будто мы их в армию отправляем. 22 февраля это было очень смешно, 24 февраля это было вообще не смешно. И мне было так неловко потом…

24 февраля я залезла в инстаграм уже в лифте. Смотрю, а мои друзья из Владивостока уже выложили кучу видео. Я стою и говорю: "Чтоооо?" В школе было очень сложно в тот день. Я была суперподавлена. И был такой случай. У нас в одном классе мальчик есть, у него очень большие проблемы, он из сложной семьи, состоит на всех возможных учетах, ему 15 лет, и у него уже куча татуировок. Он мне показал свежую татуировку. Поднимает штанину, и у него там дробовик. И он говорит: "Сейчас бы из таких дробовиков украинцев расстреливать с нашими ребятами…" Я мысленно кричу: "А-а-а-а". Говорю себе: "Так, не паникуем". А в голове просто обезьянка бьет вот так вот [хлопает в ладоши] с мыслью: "Боже, что я сейчас увидела и услышала?!"

В общем, день прошел странно, дети задавали вопросы, 11-й класс вообще сидел пришибленный жестко, парни очень испугались, что их заберут – многим просто уже 18. Особенно ценно было, что наша директор собрала нас на педсовет и сказала: "Коллеги, готовимся к тому, что будет сложно. Война – это плохо, давайте как-то держаться вместе". Я еще в тот день ездила отвозить вещи для беженцев из Украины, потому что они уже начали приезжать. Для меня это было просто с бухты-барахты. У меня брат в тот же день улетел из страны с девушкой. Родители тоже испугались. Сейчас мама уехала, папа пока нет.

– Вы хотели уехать, потому что вам тяжело тут находиться или за себя боитесь?

– У меня был период, когда я прям загонялась – наверное, первая неделя марта. Я каждый день думала: может, взять билеты в Грузию и уехать? Потом решила, что я не могу бросить детей. Был просто такой период, когда уезжали близкие, друзья. Но потом я поняла, что я точно хочу доработать этот год. Сейчас [я хочу], если возможно, пытаться детей от этого оградить и самой не сойти с ума. Мне, конечно, не хочется жить в стране, которая является агрессором. И вот я сейчас думаю о том, что делать дальше, потому что у меня сейчас закончатся два года в моей программе, по которой я попала в школу. Я рассматриваю возможность пойти работать в школу, но мне стремно, потому что школа с каждым днем становится все более политизированным местом. Правда, в моей нынешней школе меня вообще не готовы отпускать. Завуч просит детей, чтобы они меня уговаривали остаться. Дети пишут трогательные и смешные посты.

– Вы не боитесь, что ваши беседы с детьми и ваши поступки в школе обернутся доносом против вас? Вдруг какой-нибудь "бдительный родитель" решит написать на вас донос?

– Того, что на меня напишут донос, я не боюсь, потому что я очень аккуратно об этом разговариваю с детьми, и объективно для этой школы я очень ценный сотрудник. И вообще, увольнения я не боюсь.

СМОТРИТЕ ТАКЖЕ: