Александр Усатов, до марта 2020 года служивший в соборе Рождества Пресвятой Богородицы Ростова-на-Дону, покинул церковь около года назад: тогда он опубликовал манифест о разочаровании в РПЦ и утрате веры и попросил лишить его сана, спустя несколько месяцев он покинул Россию и уехал в Нидерланды.
Спустя год, в марте 2021 года, Усатов сделал новое заявление: он рассказал, что еще одной причиной покинуть церковь стала его гомосексуальная ориентация. Он также заявил, что якобы именно из-за этого стал объектом травли со стороны митрополита ростовского и новочеркасского Меркурия и в результате был вынужден уехать из страны.
В епархии уже отреагировали на его выступление: пресс-секретарь митрополита Игорь Петровский заявил изданию "Подъем", что если бы было известно об ориентации священника раньше, то его бы уже давно попросили уйти из церкви: "Священника-гомосексуалиста давно бы попросили снять крест, если он не в состоянии надеть штаны... Мы увидели, что причина ухода была в процессах, которые происходили не в его голове, а гораздо ниже".
Усатов рассказал Настоящему Времени, кому и когда он раньше рассказывал о своей ориентации и почему оставался в церкви так долго:
– В первую очередь такой вопрос: почему вы решили признаться митрополиту Меркурию о своей ориентации?
– Потому что я человек очень искренний и не хотел бы играть в прятки. Это признание произошло очень давно, примерно в конце 2012 года.
– Сейчас у нас были комментарии пресс-секретаря митрополита. Как бы вы прокомментировали это: что если бы в епархии знали о вашем статусе, то сразу же лишили бы сана?
– Этот человек постоянно лжет, я хорошо его знаю, его прекрасно знают в епархии. Я думаю, что и журналисты, читая его опусы, могут представить себе, что за уровня этот человек.
Но это неважно, потому что у меня есть аудиозапись разговора с митрополитом, где мы обсуждаем только мое неверие, где его совершенно не интересует, с кем я сплю, где он прекрасно знает и угрожает моему любовнику.
И где он предлагает мне скрыть всю правду о моей вере или неверии, уйти за штат, спрятаться, угрожает мне и требует, чтобы я уехал из епархии. Все это происходило 24 марта. В это время он уверенно говорит, что у меня есть любовник, не зная даже, о чем речь, но он знает об этом.
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ: "Патриарх любит спокойствие и анонимность". Как рядом с "дворцом Путина" нашлась "дача Кирилла"Так что слова Петровского о том, что кто-то чего-то не знал и давно бы лишили сана, – это ложь. Я ушел не потому, что меня заметили или ругали за какие-то связи, нет. Вообще мой каминг-аут не о сексе, о лжи, о сокрытии правды, о правах человека. Мне надоело молчать, и я захотел сказать правду, что я думаю об этом: в первую очередь о феодальных отношениях, нарушениях прав в церкви, а также о том, что я не верю в бога. И тогда мне решили закрыть рот. То есть весь скандал связан на самом деле не с моей гомосексуальностью, а с желанием сказать об этом правду и о том, что я думаю о церкви.
– Рассказывая правду митрополиту 8 лет назад, вы ожидали поддержки от него?
– Нет, я был готов уйти из церкви уже тогда, если бы он сказал, что это недопустимо, что "ты тень наведешь на церковь, это будет ужасно". Нет, он предложил мне продолжить служение, однако чтобы это было тайно, чтобы моя гомосексуальность никак не раскрывалась в обществе, иначе "я тебя уничтожу", вот такие слова были.
– Как вы считаете, почему он разрешил вам не отказаться от сана с самого начала после признания?
– Потому что я был ему нужен как помощник, и это так называемое гомо-лобби, когда вокруг тебя люди с определенной ориентацией, ты считаешь, что они тебя не предадут, потому что они сами находятся в тисках этой несвободы. Ну и плюс, надо признаться, за эти годы я действительно был его помощником, было очень много сделано в сфере религиозного образования, написаны книги, пособия с грифом Русской православной церкви, я был награжден знаком патриарха за духовно-нравственное воспитание саном протоиерея – все это было, и я помогал ему.
До последнего времени я был ему полезен. Когда человек перестает быть полезным или становится опасным для системы в плане гласности, его вышвыривают и уничтожают, пытаются закрыть рот, это происходит со мной до сих пор.
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ: Фильм о преследовании геев в Чечне вошел в шорт-лист “Оскара” сразу в двух номинациях– Вы писали о гей-лобби в Русской православной церкви и возможности сделать карьеру в церкви, пройдя через постель. Что это означает?
– Это означает, что в церкви есть влиятельные люди, в первую очередь епископы и их помощники, благочинные руководители отделов, которые обладают властью, которая аккумулирует деньги, которая влияет на всю ситуацию. И поэтому то, что происходит внутри, закрыто, это закрытый организм. Феодальное княжество, где есть князь, где есть феодал, и все, что он хочет, все и будет.
И поэтому кто полезен этим людям, они их оставляют. И неважно, они гомосексуалы или они гетеросексуалы, у них крадут деньги церковные, это не имеет значения. Пока они полезны, они будут работать на своих местах. В итоге тезис таков, что гомо-лобби – это необязательно гомосексуалисты, а это те, кто покрывают, кто молчит десятилетиями, потому что это выгодно. А эти покрывают этих, эти покрывают этих: одна рука моет другую.
– Вы также писали, что у вас был конфликт с "самым известным священником-геем в Ростовской епархии". Что это за конфликт?
– Был и есть, он сейчас продолжается, этот человек начал меня ревновать к каким-то парням, думая, что я ему мешаю, будто бы создается какой-то треугольник. Это, конечно, полный абсурд, никому я не могу мешать, это глупость. Но эта мысль возникла, а дальше конфликт стал разгораться, когда он понял, что я готов открыто говорить то, что я думаю о гомосексуальности, о правах человека, о том, что церковь зря табуирует эту тему и лжет. И он решил, что мне пора закрывать рот, об этом рассказал и митрополиту, и, видимо, каким-то высоким структурам, о которых я бы не хотел говорить прямо сейчас. Но структуры высокие.
– Высокие структуры, которые не относятся к Русской православной церкви?
– Нет, они не относятся к Русской православной церкви.
– А скажите, пожалуйста, вы сказали о том, что поняли в марте, что оказались бесполезны для митрополита. А почему вдруг? Почему так случилось?
– Потому что когда человек говорит правду, он становится бесполезен для системы.
– Вы уехали из России, беспокоясь о своей жизни?
– Да, мне были угрозы расправы моей жизни. Меня могли посадить в тюрьму по ложному обвинению, они были озвучены, там были политические и другие. И угрозы расправы. Я решил не ждать этого и уехал.
– Свою историю вы рассказали публично уже после того, как выехали из России. Для чего?
– Для того, чтобы помочь тем людям, которые находятся до сих пор "в шкафу" и думают, что об этом нельзя говорить вообще, и самое главное, что они думают, что их накажет бог в аду. Мне бы хотелось донести до этих людей правду, что нет, мы живем не в Средневековье, в совсем другой парадигме, и каждый человек вправе жить так, как он считает нужным в рамках закона. Я говорю о взрослых людях. Эту правду нужно донести до тех, кто чувствует себя зажатым и не может об этом сказать. Я думаю, это очень важно в контексте секулярного гуманизма.
– Мой последний вопрос: вы в статье писали и сейчас сказали, что вы не верите в бога, стали атеистом, но при этом 30 лет вы были в Русской православной церкви. Как это все может вязаться?
– Ну это же процесс, мы же развиваемся, мы бываем детьми, потом становимся взрослыми, и наши убеждения тоже претерпевают изменения. Поэтому я был верующим фундаменталистом, потом стал скептиком, а потом потерял веру вообще в церковь, а позже и потерял гипотезу бога. Она мне сейчас не нужна.