В понедельник, 26 октября, в Беларуси ожидается начало общенациональной забастовки, объявленной Светланой Тихановской в рамках "народного ультиматума". Ни один из опрошенных Настоящим Временем аналитиков не ждет полной остановки жизни в Беларуси, но почти все сходятся во мнении, что в какой-то форме забастовка состоится и в обозримом будущем приведет к краху нынешнего белорусского режима. Как именно Лукашенко постепенно утрачивает власть, объясняет логик и социальный аналитик Андрей Шуман.
– Как вы оцениваете сегодняшнюю акцию? Чем она отличалась от других?
– Отличие довольное заметное, поскольку Тихановская объявила ультиматум, и это была проверка ее как политика: насколько общество среагирует на этот ультиматум, поддержит его. И мы видим по сегодняшней акции, что общество, бесспорно, поддержало. Тихановская, конечно же, политик еще достаточно молодой и неопытный в каких-то технологиях, – собственно, объявлять ультиматум было, бесспорно, преждевременно. Но и сила Тихановской как раз таки в том, что она действует как обычный представитель гражданского общества, который не слишком заморачивается технологиями. Ее преимущество показывает и то, что это срабатывает. Поэтому у меня лично достаточно оптимистический прогноз на завтра, я думаю, что какая-то точка бифуркации завтра возникнет определенно.
– А насколько он у вас оптимистичен?
– Конечно же, нельзя сказать, что будет общенациональная забастовка, как когда-то по призыву "Солидарности" буквально вся Польша не вышла на работу и это длилось несколько дней. Такого завтра, скорее всего, не случится. Но очень важно, что Тихановская пытается брать на себя инициативу, фактически она пытается стимулировать процесс, чтобы возникли какие-то элементы самоорганизации протестного движения. И это будет завтра и в течение недели однозначно.
– Сколько вообще этот затянувшийся политический кризис может продлиться, чем он должен или может закончиться?
– Кризис стремительно сужает горизонт возможностей для Лукашенко. Это очень видно, потому что он планировал собрать сегодня провластный митинг и не получилось. Сторонники его покидают, ему сложнее использовать свой силовой ресурс, административный ресурс. Если это все продлится так, как сейчас имеет место, я думаю, что примерно в январе-феврале мы, скорее всего, будем говорить о смене власти.
– Общество при этом не получает результатов, на которые рассчитывает. Что происходит с коллективным сознанием? Принятие того, что нет быстрых результатов? Или, наоборот, это бунты? Можно ли это как-то спрогнозировать?
– Можно. Видно, что общество готово на затяжную протестную борьбу. Общество понимает, что сменить существующий режим быстро не удастся. Если взять, скажем, Украину 2013-2014 годов, то Янукович уходил примерно четыре месяца, а в Украине ситуация была иной. Во-первых, не было столь сильного подавления и гражданского общества, и политических свобод, была поляризация элит. И даже в этих условиях, когда легко было поднять протестную волну, Янукович уходил четыре месяца. Поэтому, конечно же, сказать, что завтра с учетом ультиматума Лукашенко уйдет, нельзя. Но сам процесс стремительно сокращает поле возможностей для Лукашенко.
Дело в том, что политика – это искусство возможного. И сильный политик – это тот, у кого есть большой веер возможностей. Чем меньше возможностей, тем политик слабее и тем он менее способен удержать свою власть. У Лукашенко сейчас сокращается власть. И один из моментов сокращения власти – это развенчание тех мифов, которые были вокруг него. Это и миф о том, что у него была высокая общественная поддержка, и миф о том, что он хороший оратор, и миф, что он мудрый политик, который умеет играть на балансе интересов Запада и Востока. Все эти мифы сейчас развенчиваются. А развенчание таких мифов чревато не только тем, что гражданское общество отворачивается, но и тем, что и силовая вертикаль, и вертикаль административная будут отворачиваться. Это мы уже наблюдаем.
– То есть какой-то раскол в так называемых элитах?
– Да, раскол есть. И свидетельство раскола – то, что провластный митинг не получилось организовать. Если бы раскола не было, они бы собрали хотя бы 20-50 тысяч для какой-то картинки, для пропагандистского репортажа. Но даже этого не получается.
– А вы не верите в позицию власти, в аргумент власти, что ради безопасности и из-за коронавируса отменили митинг?
– Конечно же, нет. Дело в том, что власть в своих анонсах практически всегда пытается выдавать желаемое за действительное. Это очень хорошо видно было по тому, как был представлен телефонный разговор Лукашенко с [госсекретарем США Майком] Помпео: что вот типа уже Помпео согласен на то, что Лукашенко останется у власти. На самом деле разговор был совершенно другой, чем он был представлен в провластных каналах. И точно так же не стоит верить другим анонсам. Они пытаются преподнести очень слабую, шаткую позицию хоть каким-то образом себе в пользу. Но и общество, и сама административная вертикаль в такие анонсы уже не верит.
– Сам Лукашенко видит социологические исследования по своей популярности среди населения?
– Скорее всего, какие-то отчеты он получает и всегда получал. И я уверен, что он знал, что у него реальная поддержка, реальный рейтинг всегда был строго меньше 40% – поддержка, с которой он не мог побеждать в первом туре. Но это удавалось каким-то образом ретушировать за счет особых спецопераций: в СМИ, в создании этих мифов о сильном лидере и так далее. Сейчас эти замеры показывают не столько падение рейтинга, сколько то, что сами эти мифы уже не работают. Именно в этом самая большая проблема сейчас у Лукашенко: не столько рейтинг упал, сколько мифы не работают. Если мифы политика не работают, он фактически не может ничего сделать, у него горизонт возможностей сужается до буквально двух-трех действий, и с каждым днем этих действий возможно все меньше и меньше.