Замруководителя администрации президента России Дмитрий Козак заявил, что в случае возобновления масштабных военных действий на Донбассе Россия "будет вынуждена" встать на защиту своих граждан. "Начало боевых действий – это начало конца Украины", – предупредил он. Между тем международная группа расследователей Conflict Intelligence Team сообщает, что Россия разбила военный лагерь в Воронежской области. Она граничит с Украиной, но не с так называемыми "ЛНР" и "ДНР".
О ситуации мы поговорили с политологом Игорем Грецким.
Ваш браузер не поддерживает HTML5
Политолог – о концентрации российских войск к украинским границам
– Как вы расцениваете последние заявления российской стороны?
– Я думаю, что все эти заявления свидетельствуют о желании российского руководства поиграть мускулами, и мне вся эта ситуация очень сильно напоминает то, что было в начале 2017 года, первые месяцы президентства Дональда Трампа, когда сильно обострилась ситуация на Донбассе, велись кровопролитные бои вокруг Авдеевки, Ясиноватой, Коминтернова, на Мариупольском направлении.
И тогда, собственно говоря, Кремль тестировал реакцию новой администрации США, смотрел, как будет реагировать Европейский союз. И исходя из этого уже выстраивал свою тактику поведения. Никакого вторжения России тогда мы не видели, хотя тоже была достаточно большая концентрация сил. И ждали, что появятся какие-то регулярные боевые части России на территории Украины, и тоже звучали заявления из Кремля, в том числе и близких к администрации президента людей, что дескать "до Киева дойдем" и так далее. Ничего этого не произошло.
Я думаю, что ситуация повторяется. Это тест Байдена, и нужно сказать, что Байден этот тест, в общем-то, прошел.
– То есть, получается, Владимир Путин таким образом доказывает, что с ним должны считаться, и адресат – это все-таки не Украина, даже не коллективный Запад, а конкретно администрация США, президента Байдена?
– Я думаю, да. Здесь присутствует желание руководства России показать, что они нечто большее, чем нефтяной придаток, сырьевой придаток Китая ли, Запада ли, что это некая такая великая держава, и это, в общем-то, вся риторика. И вот этот месседж Вашингтону, он больше ориентирован все-таки старшему поколению россиян.
У нас на носу сейчас выборы Государственной Думы, и, в принципе, как и во всякой автократии, особенно в персоналистских автократиях, выборы – это такая декорация, скажем. Есть административный ресурс, и очень большую роль здесь играют, конечно же, рейтинги популярности. Любая риторика, направленная в советском стиле на такую конфронтацию с Западом с целью "показать Кузькину мать", – это, в общем-то, попытка консолидации старшего поколения, дисциплинированного поколения, которое регулярно ходит голосовать, но в памяти которых живы эти вот штампы, сформированные советской пропагандой стереотипы о Западе. Я думаю, что здесь это тоже присутствует.
А что касается консолидированного Запада, ведь тоже в администрации президента России есть блок, который занимается и внешней политикой в том числе, там внимательно смотрят за тем, как отреагирует Европейский союз, все-таки консолидированной позиции Запада никогда не было, нет и не будет. Я скажу больше, что стратегий у Запада в отношении России нет. И, в общем-то, она определяется последние 35 лет следующей логикой, как в свое время это сформулировал очень хорошо, кажется, Строуб Толботт: "Самый большой кошмар для Соединенных Штатов – это слабая Россия".
То есть Запад старается не делать ничего, что привело бы к экономическим и политическим проблемам, к хаосу, к дестабилизации. Почему? По одной простой причине: это наличие у России ядерного оружия. Если бы у России не было ядерного оружия, то я думаю, что путинское руководство давным-давно бы получило санкции по типу Ирана, и жизнь в стране, стандарты потребления, уровень жизни существенно был бы ниже, чем тот, который мы имеем сейчас.
– Хотел узнать у вас мнение по поводу Зеленского, что конкретно произошло с учетом того, что мы видим. Как вам кажется, мирный путь Зеленского, о котором он говорил – закончить войну, – он, получается, невозможен? Зеленский понял, что невозможно посадить всех за стол переговоров и договориться?
– Я думаю, что когда Зеленский начинал свою президентскую кампанию и делал первые заявления, это был апрель 2019 года, обещал закончить войну на Донбассе едва ли не в течение первого года своих президентских полномочий, это все-таки была игра на электорат. В украинском обществе уже на тот момент накопилась усталость от войны, общество зачастую выдвигает какие-то просто сформулированные требования, не совсем хорошо понимая, как это можно достичь. Например, все хотят жить и потреблять по-европейски, и им без разницы, в общем-то, как это будет обеспечено. То же самое и с миром на Донбассе. Он сыграл на поле этой части электората, это во-первых.
Во-вторых, он всю свою кампанию и первые полтора года своего президентства действовал по принципу анти-Порошенко: если Порошенко делает так, значит, нужно делать наоборот. Сейчас он, в общем-то, приходит к тому же, к чему пришел и президент Петр Порошенко, что, конечно, мир на Донбассе невозможен, по крайней мере, в ближайшей перспективе это точно. Что до тех пор, пока у власти в Москве Владимир Путин, здесь никаких подвижек не будет, это абсолютно точно.
И сейчас он пытается переключить скорее фокус внимания с мира на Донбассе, поставить его в зависимость не от собственных усилий и усилий своей администрации, а от способности Украины присоединиться к НАТО. То есть здесь, конечно, разница существенная. Поскольку Украина в НАТО не вступит, в НАТО Украину не примут, значит, и мира на Донбассе нет – это попытка, в общем-то, снять с себя ответственность за те обещания, которые были даны в 2019 году.
Я сомневаюсь, что те, кто находился в окружении Зеленского, этого не понимали, его советники по внешней политике прекрасно понимали, просто играли в том числе и на поле этого электората.