Суд в Пскове 6 июля признал виновной в оправдании терроризма журналистку Светлану Прокопьеву, которая в том числе сотрудничала с Радио Свобода. Прокуратура требовала для журналистки шесть лет колонии общего режима и просила запретить ей заниматься журналистикой четыре года, но суд в итоге лишь назначил Прокопьевой штраф в размере полумиллиона рублей. У нее конфисковали ноутбук в пользу государства, но не запретили ей заниматься журналистикой.
Ваш браузер не поддерживает HTML5
Журналистка Прокопьева планирует обжаловать штраф
Штраф в полмиллиона рублей будет обжалован, сразу после приговора заявила Светлана Прокопьева. Она с самого начала не считала себя виновной.
"Конечно, подадим апелляцию. Потому что 500 тысяч – многовато для невиновного человека. И все-таки мы будем рассчитывать на еще большее признание моей невиновности, чем просто отсутствие реального срока", – говорит она.
Прокуратура просила наказание в виде реального срока. А именно 6 лет лишения свободы и 4 года запрета на работу журналистом. Все это за колонку о взрыве в архангельском ФСБ. В 2018 году 17-летний Михаил Жлобицкий пронес взрывчатку в здание регионального управления. Он погиб, ранив троих сотрудников спецслужбы. В предсмертной записке Жлобицкий сказал, что "ФСБ фабрикует дела и пытает людей". Светлана Прокопьева терроризм осуждает, а судили ее, по ее собственным словам, не совсем за авторский текст.
"Если бы мы не позволяли раньше так делать, если бы мы не позволяли обращаться со СМИ, как с обслугой, когда мы прощали увольнения каких-то принципиальных людей и скупку редакций, и прощали рекламодателям, которые диктуют нам, что писать, и прощали властям, которые ставят нам какие-то блоки, – если бы мы все это не прощали, сейчас не было бы этого уголовного дела. Мы сами до этого довели", – сказала Прокопьева.
Большинство из тех, кто приехал поддержать Светлану, не рассчитывали, что приговор может быть оправдательным. Особенно с учетом наказания, которое просила прокуратура. Но псковский политик Лев Шлосберг считает, что приговор все же надо понимать и как победу.
"Сегодняшнее решение суда доказывает, что обвинение развалилось. Обвинение пользовалось недобросовестными доказательствами, никаких надлежащих доказательств суду не представили. Но при этом надо понимать, что суд признал невиновного человека, но то, что Светлана не лишена свободы, что она сможет продолжить журналистскую работу, – это вынужденное признание системы, так сейчас устроено правосудие в нашей стране", – говорит Шлосберг.
Как только стало известно решение суда, люди снаружи стали собирать деньги для Прокопьевой. Практически сразу в ящике оказались почти 50 тысяч рублей. Это чуть меньше тысячи долларов – десятая часть штрафа, к которому приговорили Светлану.
"Позор, что журналисту начисляют [штраф] за его мнение, за его позицию, это вообще невозможно. Простите, но это называется ограничение свободы слова, которая у нас вообще-то даже по Конституции, даже по новой кастрированной никто не запрещал", – считает политик Юлия Галямина.
Оплатить штраф со своего счета прямо сейчас Светлана не может. Она до сих пор в списке Росфинмониторинга. Ее счета заблокированы. Это тоже метод давления, считает журналистка.
"Пользуюсь чужими картами. Я не буду раскрывать секреты мастерства, потому что многим еще эти пути на себе проходить, вдруг государство введет какие-то нормы, которые эти лазейки нам закроют. В целом совершенно дурацкая вещь, этот список Росфинмониторинга. Надо взять все эти четыре тысячи восемьсот с чем-то человек и их посмотреть. Я уверяю, что три четверти, если не четыре пятых, там будут по статьям 282, 205.2. Я уверена. Если там и будут реальные спонсоры терроризма, их там будет один-два", – говорит Светлана Прокопьева.
Прокопьева и не планировала сразу оплачивать штраф. Сначала она рассчитывает как минимум снизить его размер в суде следующей инстанции. А в идеале – полностью отменить.
"Для меня вопрос: они галочку отрабатывают или я реально кому-то заноза в подошве?"
Ваш браузер не поддерживает HTML5
Журналистка Светлана Прокопьева: "Для меня вопрос: они галочку отрабатывают, или я кому-то заноза в подошве?"
В интервью Настоящему Времени Светлана Прокопьева сказала, что продолжит заниматься журналистикой и до сих пор не может ответить себе на вопрос, кому перешла дорогу.
– Я видела, что это просто галимая бюрократия. У них есть зацепочка. у них есть бумажка, есть один протокол, из него следует другой протокол. Они оформляют четвертый протокол, десятый протокол. И вот так вот это все идет. Ходатайство, ответ на ходатайство, формулировки ничего не значащие, ничего собой не несущие по смыслу. Пустота полная.
Мне казалось, что это машина такая, маховик закрутился-закрутился и вот катится своим логичным путем. И катился бы он дальше. Но параллельно вдруг возникают какие-то статьи иностранных сайтов, где пишется, что "Прокопьева либеральный поэт смерти" – что-то такое. Появляются какие-то сюжеты заказные на телевидении, где рассказывается, как я родину продаю. Ощутимый интерес конкретно ко мне. Кто-то прослушивает мой телефон, кто-то ковыряется в моей почте. И для меня всегда был вопрос: это они галочку отрабатывают или я реально кому-то заноза в подошве?
Я не знаю, как ответить. Никто мне этого не объяснил, ни один тайный агент, никакой секретный ФСБ-шник в дупле записку не оставлял: "Прокопьева, давайте поговорим". Такого не было. Никто не пытался мне объяснить свою позицию.
– Что вы теперь будете делать?
– Да все то же самое, что и делала, – я буду работать дальше. Я наконец-то займусь своей любимой работой.
Я очень давно на самоизоляции, еще до моего уголовного дела. Я фрилансер, я работаю из дома, я живу в социальных сетях, в интернете, и общаюсь с людьми письменно. Я редактирую тексты корреспондентов, большинство из которых я даже не знаю лично. Вот познакомилась с некоторыми их них живьем, это было очень приятно. В этом плане даже коронавирус мне не сильно сбил волну. Теперь у меня будет просто больше свободного времени: мне не надо никуда ходить. Это так изматывало на самом деле, когда ты ходишь на эти допросы ничего не значащие, ознакомления с каким-то протоколами, судебные заседания…
Сейчас мы быстро пройдем апелляцию – и все.