"Растянутая во времени катастрофа". Почему Кремль при сдаче Херсона ухватился за формулировку о "сбережении живой силы"

Пока министр обороны России Сергей Шойгу и командующий объединенной группировкой войск спецоперации Сергей Суровикин обсуждали оставление Херсона, росссийский президент Владимир Путин сначала встречался с руководительницей Федерального медико-биологического агентства Вероникой Скворцовой, потом выступал на торжественном вечере, посвященном 75-летию этого агентства. ФМБА – это структура в России, которая занимается одновременно и спортивной медициной, и обеспечением санитарной безопасности производств. Вечером на сайте Кремля все-таки появилось упоминание Херсонской области – это была новость о награждении Кирилла Стремоусова российским орденом Мужества, посмертно.

Почему во время объявления о сдаче Херсона Путин выступал на торжественном вечере, посвященном 75-летию Федерального медико-биологического агентства? Откуда взялась формулировка о "сбережении живой силы" и начнутся ли переговоры Москвы и Киева?

Об этом мы поговорили с российским политологом Андреем Колесниковым.

Колесников: "Серьезный пиар-аспект – сдача Херсона сберегает людей"

– Лично я вчера был очень удивлен, потому что раньше о так называемых жестах доброй воли, которые предпринимает российская армия, Шойгу в эфире не говорил, их так широко на федеральных каналах не анонсировали. Вы могли представить, что российской публике вот так открыто скажут: "Мы уходим из Херсона"?

– Мы живем в ситуации, когда возможно абсолютно все: любой поворот событий, любые попытки объясниться, любой дискурс. На самом деле усталость от войны, судя по всему, такая, что население, которое является потребителем любой пропагандистской продукции, воспринимает все как некую нормальность. Ушли – значит, ушли. Остались – значит, остались.

Я думаю, что здесь, безусловно, есть серьезный пиар-аспект и на эту педаль очень сильно нажимали. Это решение военных. Путин занимается гражданскими делами, военные занимаются военными делами. И это решение очень гуманное, потому что оно сберегает людей.

Главные комментаторы событий такого рода – Пригожин и Кадыров – высказались позитивно о том, что происходит. Безусловно, это тот случай, когда все было скоординировано и они сыграли по правилам. А не всегда они играют по правилам. Соответственно, получается так, что эта идея сохранения живой силы работает.

Почему эта идея важна? Потому что в обществе очень велика тревожность, возникшая на фоне частичной мобилизации. Мобилизованные – это огромная масса людей, это вовлеченный в боевые действия народ в буквальном смысле этого слова. И если родственники мобилизованных, сами мобилизованные чрезвычайно озабочены той ситуацией, которая сложилась, а те, кто остался на гражданке, до сих пор опасаются, что будет всеобщая мобилизация, нужно этих людей тоже немножко успокоить.

"Мы бережем людей, мы не бросаем вас в этот адский огонь как пушечное мясо. Вы не пушечное мясо". Все понимают, что люди используются исключительно как биомасса, но очень важно в противоречие с этим показывать, что руководство заботится о жизнях людей, пытается их сохранить. Этот посыл на самом деле может сыграть даже не в минус, а в плюс. То, что сдали Херсон, – ну да, поражение армии, может быть, это важно для каких-то оголтелых – таких людей довольно много, социологически это огромная масса людей. Но тем не менее на фоне усталости от войны этот шаг не думаю, что вызовет какие-то сильно негативные эмоции в том, что мы условно называем российским обществом.

– Я вчера очень внимательно читал эти новости. Примерно в тот момент, когда Шойгу и Суровикин говорили о Херсоне, может быть, за несколько десятков минут до этого стало известно, что Путин поздравляет с юбилеем ФМБА. Это все было на лентах ровно в одно и то же время. Как вы думаете, специально было принято такое решение: "Мы Путина отправим на определенное мероприятие, а в этот момент Шойгу и Суровикин совсем в другом месте без Путина будут объявлять о сдаче Херсона"?

– Безусловно, это разыгранная мизансцена, потому что представить себе, что в нормальных обстоятельствах Путин бы уделял такое внимание 75-летию какого-то ФМБА – это не прокуратура, не армия, не полиция.

– Мне кажется, да. Это ведомство, название которого мы слышим крайне редко.

– Я, если быть честным, в первый раз услышал о его существовании. По крайней мере, узнал, куда подевалась Скворцова, которая раньше заведовала здравоохранением. Вообще это действительно звучало очень смешно. Нейропсихология, мозг – по поводу этого было много шуточек. Но здесь чувствительность Кремля, конечно, не работает. Им важно было показать, что Путин занят чрезвычайно важной гражданской повесткой. Нет ничего важнее этого 75-летия, а остальное подождет. А так – это банальное действие: вошли в Херсон, вышли из Херсона. Этим всем занимаются военные.

Путин когда надо – гражданский президент Российской Федерации, а когда надо – он верховный главнокомандующий. Зависит от того, как складывается конъюнктура на полях сражений.

– Как вы думаете, он будет что-то говорить россиянам о Херсоне на этой неделе?

– Думаю, что нет. Вряд ли ему стоит это делать. Насколько я понимаю, это не было первополосной новостью для государственных СМИ. Это новость второго ряда. Ну подумаешь, такое тоже бывает. Есть вещи и поважнее. Так что вряд ли это будет в фокусе. Хотя как этого избежать – это же не новость одного дня, это довольно серьезная история с долгосрочными последствиями, не говоря о том, что это не одномоментный акт: вошел – вышел. Соответственно, возможно, в какой-то момент какая-то словесная интервенция состоится.

– Тут интересно, что генерал Суровикин, который был назначен в конце сентября, в интервью 18 октября, которое он давал, читая с суфлера, он уже тогда анонсировал непростые решения по Херсону. И "Медуза" на этой неделе писала, что пропагандисты получили методички, как рассказывать об отступлении. Все-таки почему сейчас они начали готовить россиян к этим военным поражениям заранее?

– Все-таки этот процесс должен иметь какую-то временную размерность. Мне кажется, что когда Суровикин это говорил, он имел в виду решения любого типа. Тогда еще, мне кажется, не были приняты какие-то решения. В силу того, что он у нас проходит как "генерал Армагеддон", многие полагали, что, наоборот, речь идет о применении какого-то смертоносного оружия – типа тактического ядерного.

Но мне представляется, что настолько оппортунистически себя ведет наше руководство, что в отсутствие стратегии – большой или малой – решения в основном реактивные и тактические, очень сильно зависящие от военной конъюнктуры. В этом проблема.

В том, что происходит сейчас, нет никакой стратегии. Нет большой цели: чего, собственно, хочет Путин в принципе от жизни? Если он хочет быть владычицей морской, то это, боюсь, даже его длинной жизни не хватит – тогда придется жить вечно. Если он хочет Украину – тогда это вечная война с заморозкой, приморозкой, разморозкой. Что он хочет конъюнктурно? Переговоров? Опять начались разговоры о том, что "мы готовы к переговорам". Вы готовы к переговорам, но после того, что было в апреле, когда эти переговоры сорвались, понятно, что украинская сторона на них не пойдет на ваших условиях. Вы не пойдете на переговоры на условиях украинской стороны. Договариваться вы не умеете. Это искусство утрачено, оно умерло в советское время, когда советские дипломаты, советские политические деятели умели договариваться и с Соединенными Штатами, с вероятным противником, и так далее.

Абсолютно тупиковая ситуация. Произошла важная история. Думаю, бесконечные ночные совещания: как это освещать, как это показывать – не очень понятно. Выбрали такую формулу: сбережение живой силы. А что дальше? Здесь очень трудно разделить эту эйфорию, которая возникла с той стороны: "Отлично, сдали Херсон, все продвигается в правильном направлении". Очень трудно разделить с другой эйфорией: "Мы такие молодцы, мы сохраняем живую силу". Этот кошмар продолжается с обеих сторон. И эйфории здесь не может быть никакой. Это растянутая во времени катастрофа, это лишь эпизод этой огромной, длинной, чудовищной войны, имеющей колоссальные последствия для всего мира.

– Семен Пегов написал, что о смерти Стремоусова Пегову сообщил водитель Стремоусова. При этом нам показывают фотографии машины, в которой, очевидно, никто не мог выжить. Вы верите в такие совпадения, что в день оставления Херсона, наверное, главное публичное лицо оккупационной администрации погибает в ДТП?

– Знаете, даже если это совпадение, это произошло таким образом, что поверить в совпадение практически невозможно. Зная нравы наших силовых структур и нравы нашей тайной полиции, трудно поверить, что это произошло каким-то образом случайно. Может быть, вдруг это по каким-то причинам произошло случайно, но получилось это так грубо и так неправдоподобно. Кто может поверить в случайность кончины человека, который заведомо был смертником? Потому что люди, которые занимают такие посты, – это абсолютные авантюристы по своему складу. Они каждую минуту, каждую секунду находятся под риском собственного уничтожения. Своими или чужими – неважно. Мы это знаем по истории пресловутых восьми лет Донбасса, как погибали самые харизматичные фигуры из числа сепаратистов. То же самое и здесь. Когда этот человек появлялся на экранах, становилось понятно, что это человек, что называется, ловящий момент. Он так хотел власти, что даже неизбежная возможность гибели его не сдерживала.

СМОТРИТЕ ТАКЖЕ: