Президент Латвии – о готовности к войне с Россией, отношении к русскоязычным и ЛГБТК+ в обществе

Эдгарс Ринкевичс был избран президентом Латвии в 2023 году. До этого он занимал пост министра иностранных дел, был главой президентской канцелярии и государственным секретарем министерства обороны. Ринкевичс – первый президент Латвии, который открыто признает свою принадлежность к ЛГБТК+ людям.

Настоящее Время обсудило с Ринкевичсом готовность Латвии к противостоянию российской агрессии, ужесточение наказаний за преступления против государства и отношение к ЛГБТК+ в обществе.

– Генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг и многие эксперты говорят о том, что Россия может нести реальную угрозу странам Балтии. Как Латвия использовала эти почти два года с момента начала полномасштабного российского вторжения в Украину, чтобы укрепить собственную безопасность? Да, Латвия – страна НАТО, есть определенные протоколы безопасности, но как страна самостоятельно укрепляет собственные оборонные способности?

– Я бы сказал так, этот год будет важен еще и потому, что Латвия будет отмечать 20 лет с момента вступления в НАТО и ЕС. Почему мы в НАТО? Потому что мы с первых дней, недель, месяцев после восстановления независимости поняли, что рано или поздно мы можем столкнуться с подобной ситуацией, и мысль о возможной угрозе со стороны России в нашем ментальном восприятии была всегда. Даже когда многие говорили, что наступила новая страница в мировой истории и дальше все будут жить в мире и согласии, для жителей стран Балтии, Польши и некоторых других стран эта тема возможной угрозы не стала чем-то новым. Итак, что мы делали?

Первое: в министерстве обороны могут перечислить целый список закупок, которые удалось провести и подписать контракты о поставках вооружений противовоздушной обороны. Проблема, конечно, в том, что пока идет процесс, подписание договоров, пока эти системы начнут реально работать, пройдет не один день и не одна неделя. Что не мешает подготовить персонал.

Второе, я бы хотел напомнить, что Латвия возобновила военный призыв. Начался процесс подготовки резервистов. Сам я уже общался с молодыми людьми из первого призыва, и мы понимаем, что только на добровольной основе эта служба защиты государства не сможет существовать. Постепенно служба станет обязательной, и молодые люди будут служить в порядке лотереи.

Третий аспект – это укрепление нашей восточной границы. Мы знаем о проблемах, которые у нас были с Беларусью, мы видим, что по крайней мере с гибридной угрозой мы можем справиться. Забор на границе в этом помогает. В этом году нужно завершить строительство забора на границе с Россией. Ну и на международном уровне важно выполнить решения мадридского и вильнюсского саммитов НАТО – это дополнительные силы военных стран союзников.

Мы наверняка знаете о решении премьер-министра Швеции о том, что Швеция направит в Латвию дополнительные силы на уровне батальона. Надеюсь, к этому моменту Швеция уже станет членом НАТО. Но нам еще нужно многое сделать – подготовить инфраструктуру.

– Потому что в конце концов может получиться так, что поезд не может тронуться с места, а по радио тишина. Вот в этом вопрос. И с этим часто бывают проблемы, когда на бумаге все красиво.

– Нет, у нас есть ситуации, когда действительно…такие вещи нужно отрабатывать во время учений. Знаете, я сам был госсекретарем министра обороны, и я могу сравнить, как у нас шли дела в конце 90-х и в начале 2000-х годов, с тем, что происходит сейчас. Это действительно совсем другая армия, другие вооруженные силы. Но наши силы надо постоянно тестировать во время учений, налаживать международное сотрудничество. И я все-таки не согласен с этим всеобщим нарративом, что ничего не происходит и ничего не делается. Делается много.

Мы, как общество, сталкиваемся с двумя противоположными тенденциями: одни люди очень обеспокоены и ждут начала войны чуть ли не завтра. И есть другие люди, которые не беспокоятся ни о чем. Найти правильный способ того, как учитывать опасность ситуации и призывать быть готовым к этому, одновременно не преувеличивать. Это задачи и для руководства латвийского государства, и для руководства других стран. Я не согласен с тем, что все плохо. Но я согласен с тем, что сделать надо еще очень много.

– Еще один вопрос о безопасности, но сейчас больше о внутренней безопасности. Вы продвигали несколько законодательных инициатив, и решение в итоге было принято о том, чтобы увеличить наказания за преступления против государства. Почему вам было важно инициировать эти изменения?

– Это очень хороший вопрос, обычно мы воспринимаем безопасность разными физическими формами – забор, окопы, минные поля. И это правильно, это защищает государство с военной точки зрения. Мы много говорим о кибербезопасности. Да, в этом смысле тоже многое сделано. Но, если вы поговорите с людьми, вы услышите очень разное отношение, есть те, кто понимает этот фактор риска, а есть те, кто уверен, что его это не касается. А в тот момент, когда происходит какое-то мошенничество или нечто подобное, вдруг человек понимает, что риски реальны.

Есть безопасность информационного пространства. Но государству необходима и юридическая защита. Мы видим, что наши силы госбезопасности все больше задерживают людей, которые совершали шпионаж в пользу других стран, в первую очередь в пользу России. Задерживают людей за враждебные высказывания и другие действия, которые угрожают государственной безопасности. И судебной системе приходится медленно менять свою практику.

Я много разговаривал с генеральным прокурором, и должен признать, что есть определенный прогресс, например, прокуратура разработала определенный план, как действовать в случаях преступлений, которые затрагивают безопасность страны.

Я несколько раз встречался с председателем Верховного суда, с министром юстиции и другими ответственными структурами – мы видим, что ситуация меняется. Но сами суды указывают, что есть отдельные случаи, когда существующие законы нуждаются в уточнениях, поэтому я и предложил эту инициативу. Две главные цели – ужесточить наказания, потому что сейчас некоторые виды наказаний за преступления против государства, на мой взгляд, неадекватны. Денежные штраф, общественные работы – ну какие общественные работы может провести шпион? Будет в службе госбезопасности уборку документов проводить или еще где-то? Ну нет, конечно. Это определенный сигнал.

Устанавливая минимальный порог наказания, что в прежней редакции уголовного закона не был указан. Но главное, это определенный сигнал того, что государство обращает на это больше внимания.

Помогут ли только эти изменения в законах – посмотрим. Это как с любым другим законом, возвращаясь к вашему предыдущему вопросу, как мы внедряем планы и применяем законы, и это работа для ответственных служб госбезопасности.

– При этом мы видим, что в последнее время больше сообщений о случаях шпионажа или о других действиях против латвийского государства, например, активность в известных телеграм-каналах. Какая у вас есть информация по этому поводу?

– Знаете, я думаю, тут важны несколько аспектов. Полномасштабная война, которую Россия начала против Украины 24 февраля 2022 года, очень обострила ситуацию в обществе и вызвала много вопросов. С одной стороны, мы постоянно улучшаем законы, исходя из предыдущего опыта. Я вижу, что структуры госбезопасности действуют в более понятной юридической рамке. И да, конечно, структуры госбезопасности, учитывая нынешнюю геополитическую ситуацию, работают активней. И да, конечно, я думаю, российские спецслужбы стали намного активней – это видно и из публично доступной информации, есть дела, которые пока не опубликованы, об этом я информирован, но подробнее комментировать пока не смогу. Мы наблюдаем гибридную войну, которую режим Лукашенко осуществляет на наших границах фактически с 2021 года.

– Продолжая тему о законах, я бы хотела подробнее поговорить о партнерских отношениях.

– Это поправки к нотариальному закону, если быть точными.

– Да, это целый пакет разных законов, которые скоро вступят в силу. Это решение было принято в парламенте с очень небольшим перевесом голосов. И дискуссии в обществе продолжаются. Одно дело – законы, другое – уровень толерантности в обществе. И вы сами, как ЛГБТК+ персона, какой видите нынешнюю ситуацию в Латвии? Я имею в виду, открытость общества, толерантность. Потому что одно дело – это законы, другое – реальность.

– Да, и третье – это то, что несмотря на полемику и критику, и на мой взгляд, это было правильно, оппозиция парламента на время приостановила провозглашение этих законов. Прошел сбор подписей, все согласно Конституции…

Мы увидели, что в обществе реальный уровень толерантности выше, чем мы иногда видим в соцсетях или во время политической дискуссии. Это хорошие новости. Вторая хорошая новость в том, что судебная система уже некоторое время действовала в соответствии с решением Конституционного суда, и парламент сейчас, по сути, тоже выполнил это решение Конституционного суда. На мой взгляд, это очень хорошо, потому что подобные вещи должны быть регламентированы на законодательном уровне.

Если мы сравниваем разные страны, то понимаем, что разные выпады, язык вражды и ненависти можно услышать и в Нидерландах, и в США, подобное происходит почти везде. Но я думаю, отношение общества меняется, и меняется стремительнее, чем мы думаем. И через некоторое время эти вопросы будут казаться само собой разумеющимся. Я бы очень хотел, чтобы наш парламент и правительство так же активно и энергично, с таким же идейным запалом боролись бы за наши экономические показатели и улучшения народного хозяйства. Мы в начале пути.

– Но, говоря про язык ненависти, дело ведь не только в комментариях в соцсетях. Иногда подобные комментарии можно услышать и с парламентской трибуны. Эти депутаты представляют определенную часть общества. Вы считаете это допустимым?

– Знаете, я думаю, пусть каждый сам отвечает за свои слова. С парламентской трибуны мы часто можем услышать очень интересные тексты. Парламентариев защищает их депутатский иммунитет. Пройдет время, и, возможно, через пять или десять лет эти люди не будут так уверены в своих нынешних высказываниях.

Да, в парламенте представлено мнение разных групп общества, эти мнения часто бывают полярные. Но делать вид, что подобных мнений не существует, тоже неправильно. Знаете, тут нет хороших ответов. Согласен ли я со всем, что говорят с парламентской трибуны? Конечно, нет. Лучше открыто высказывать свои мнения, спорить, соглашаться или не соглашаться, но вести дискуссию.

И, кстати, во время моих визитов по разным регионам Латвии есть две темы, которые мы никогда не обсуждали, – это Стамбульская конвенция и законы о партнерских отношениях. Людей беспокоят совсем другие вещи – безопасность, школы, здравоохранение, экономика, тарифы на электроэнергию, это вещи, о которых людей задают много вопросов. Я думаю, мы все должны это учитывать. Лучше пусть будет битва идей о том, как улучшить экономику, это уже будет шаг вперед.

– Мой следующий вопрос как раз региональных проблемах. По дороге на это интервью утром я слушала подкаст, такую дискуссию из Даугавпилса. И там говорили об экономических проблемах на востоке Латвии, о том, что люди уезжают, о нехватке перспектив. Политики дают обещания перед выборами, но на государственном уровне больше говорят о том, что в Даугавпилсе чуть ли не у каждого второго российский флаг висит на стене, но о реальных проблемах – бедности, например, – не говорят. Такое мнение высказали участники дискуссии. Что вы, как президент, можете на это ответить?

– Да, не только в Даугавпилсе, но и в других регионах люди хотят видеть, что их реальные проблемы решают. Есть интересный пример, если помните, в прошлом году летом был резкий скачок цен на электроэнергию. Я хорошо это помню, тогда я еще работал в правительстве, и нам говорили, что рост будет на 30 процентов, а в итоге цены выросли на 300, 500 и 600 процентов. То есть тогда это была ложь, обманули всех. В том числе парламент и правительство. Тогда об этих вопросах много дискутировали, было много вопросов, и правительству удалось найти краткосрочное решение, которое действовало до декабря прошлого года. Сейчас посмотрим, как будет работать новая система, когда поддержка будет предоставлена людям, которые больше всего в этом нуждаются.

Так что нет такого, что вопросы не решают. Но получается так, что многие вещи непропорциональны. Мы можем долго дискутировать об идеологически напряженных вещах, где все черно-белое – ты "за" или "против". А более сложные вопросы требуют более сложных решений. И да, посещая регион на востоке страны, я слышу об этих проблемах и призываю парламент и правительство действовать. И да, кстати, посещение Даугавпилса уже в моем календаре.

– Война в Украине повлияла на раскол латвийского общества, в том числе по национальному признаку. Ваш предшественник Эгилс Левитс высказывал мнение о том, что элементы русской культуры в Латвии – это часть имперского наследия, и они в Латвии не нужны. С другой стороны, мы недавно проводили дискуссию в Рижском русском театре имени Чехова, и там считают русскую культуру важной частью латвийской истории и культурного капитала страны. Что вы об этом думаете?

– Я нахожусь в очень, очень эмоционально заряженной ситуации. Очень многие люди в Латвии видели, что происходит в Украине. Я сам лично посещал украинские города Ирпень, был в Черниговской области. Посещал места, где, например, в одной школе в течение месяца держали больше трехсот украинских мирных жителей, пожилых людей, молодых, с детьми. Держали в нечеловеческих условиях и могли застрелить только за то, что у человека есть мобильный телефон. И все эти зверства становятся известными. И все эти зверства исходят от людей, которые представляют "русский мир". Ну вы понимаете, какая идет реакция на это.

Эта ответная реакция очень жесткая. Особенно для народа, который пережил депортации, репрессии и все остальное. Мы видим очень интересную ситуацию с людьми, для которых латышский язык – не родной.

Есть те, кто категорически осуждает российскую агрессию против Украины, и есть те, кто это категорически поддерживает и совершенно не скрывает этого в телеграм-каналах, о чем вы упомянули, совершенно не скрывая, что только и ждут, когда сюда тоже придут. И есть такие, кто скрывает свое мнение и не хочет об этом говорить, таких тоже очень много. Сейчас эта ситуация в тени войны, на фоне войны в Украине эмоционально очень сильно заряжена. Есть дискуссии о многих вещах – о снятии советских символов как символов оккупации. Есть дискуссии о языке, о культуре, о названиях улиц. Мы должны через это пройти. Это неизбежно.

Мы сейчас проходим через это. Я очень аккуратно отношусь к этим вещам, стараюсь разговаривать, посещать, встречаться со всеми жителями Латвии, независимо от их родного языка. Но одновременно я стараюсь найти то, что может объединить общество. Но это непросто. И это нельзя сделать ни одним публичным заявлением, ни подписанным декретом, ни одним интервью.

Еще интервью по теме: