Руководство крупнейшего российского онкологического центра НМИЦ онкологии имени Блохина 1 октября сняло с должности заведующего отделением Георгия Менткевича. Ему был вынесен выговор "за хамское поведение". Менткевич был одним из 26 авторов видеообращения, которое записали врачи НИИ детской онкологии 30 сентября.
После этого заявления об увольнении подали все детские онкологи отделения трансплантации костного мозга, а также сотрудники других подразделений онкоцентра. Среди них – замглавы НИИ детской онокологии Максим Рыков.
В то же время директор онкоцентра Иван Стилиди рассказал, что заявления подали лишь пять врачей, но ни один из них официально еще не уволен. Он также обвинил врачей во втягивании детей и взрослых пациентов в конфликт с администрацией. "По сути, были выставлены заградотряды из детей и пациентов", – заявил Стилиди.
Ведущая программы "Вечер" Ирина Ромалийская поговорила с замглавы НИИ детской онокологии Максимом Рыковым о причинах массового увольнения, о встречных претензиях администрации к выступившим с заявлением врачам и о роли пациентов в конфликте.
— Расскажите вашу версию происходящего, в чем, собственно, суть конфликта?
— Я бы не сказал, что это моя версия, я бы сказал, что это честное и правдивое изложение того, что было. Мы факты не передергиваем, в отличие от наших некоторых оппонентов. Собственно, конфликт начал развиваться в июне этого года, когда на должность директора была назначена Светлана Варфоломеева. Она создала в коллективе достаточно напряженную обстановку, многим моим коллегам было предложено уволиться по собственному желанию. Когда люди отказались, нам стали угрожать сокращением ставок.
В ответ на мой вопрос, который я задал Светлане Варфоломеевой о том, хочет ли она заменить всех сотрудников нашего института на выходцев из института имени Дмитрия Рогачева, она ответила: "Да, хочу". Поэтому то, что произошло сегодня, когда люди передали свои заявления об увольнении, это абсолютно осознанная реакция на то, что происходит в нашем центре. Собственно, Варфоломеева получила то, чего она хотела: она хотела, чтобы мы уволились, – мы уволились.
— Почему она хотела, чтобы вы уволились?
— Насколько я понял, она хотела назначить на все должности ключевые и не очень ключевые своих людей, которые были бы лично ей обязаны своим назначением, может быть, еще выполняли какие-то ее прихоти, не спорили с ней. Подробнее причин этого она нам, конечно, не объясняла. Просто был такой факт.
Георгий Людомирович Менткевич, основатель первого в стране отделения трансплантации костного мозга, уже несколько недель назад получил уведомление о том, что с ним досрочно расторгнут трудовой договор как исполняющего обязанности заведующего отделением трансплантации костного мозга. Многие сотрудники с этим не согласились. И психологическое давление заключалось в том числе и, например, в таком лживом и безосновательном факте, когда профессору Менткевичу вчера был объявлен выговор по надуманным предлогом с связи с тем, что якобы он нецензурно выражался в присутствии пациентов. Чего, конечно же, никогда не было.
— Суть конфликта состоит в кадровом вопросе? Она просто хочет привести своих людей?
— Это одна часть конфликта, да, безусловно. Другая часть заключается в том, что действительно были существенно сокращены заработные платы не только в институте детской онкологии, но и в институте клинической онкологии, где получают медицинскую помощь взрослые пациенты. Фактически, можно сказать, что произошло, наверное, даже банкротство онкологического центра, когда зарплаты были существенно сокращены. Мы опубликовали квитанции о заработных платах, там можно увидеть суммы менее 10 тысяч рублей – 3,5 тысяч рублей. Мне сегодня звонили сотрудники из института клинической онкологии, наши коллеги, они были возмущены, как они дословно сказали, "той ложью, которую вчера озвучил директор центра Иван Стилиди на пресс-конференции".
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ: Что мешает лечить рак. Онкологи и эксперты о бюрократии, уголовных делах и нехватке денег
Прислали совсем другие квитанции, где никто по 170 тысяч, как вчера было заявлено, не получал. Там существенно более низкие суммы. И что с этим делать, сейчас, наверное, мы надеемся, что Следственный комитет даст правовую оценку этой ситуации, тому, куда все эти деньги исчезли. И вот почему-то на эти вопросы наши оппоненты не отвечают, не приглашают нас на пресс-конференции, которые они проводят. Мы считаем, что они пытаются как-то уйти от прямого диалога. Да, в ответ на наше письмо, которое мы отправили на имя президента как сотрудники, и на то письмо, которое отправили родители пациентов на имя президента, прямых ответов получено не было. Письмо было передано в Министерство здравоохранения в соответствии с компетенцией. В ответ на это Минздрав сформировал комиссию, состав комиссии нам озвучен, кстати, не был. Но почему-то члены этой комиссии приезжают действительно в онкоцентр, но, как правило, в вечернее время или в выходной день, избегая также прямых контактов с родителями, с врачами. Видимо, можем предположить, что свои выводы они уже сделали до того, как к нам пришли со своей проверкой. И, наверное, озвучат выводы, которые будут удобными Министерству здравоохранения.
— Сокращение зарплат – со скольки до скольки?
— Если раньше в полном объеме у нас выполнялись дорожные карты в соответствии с "майскими указами" президента, многие врачи получали и более 150, более 200 тысяч рублей. Медицинские сестры получали по 60-80 тысяч. Сейчас суммы сократились до тех цифр, что мы видим в зарплатных квитанциях. Это суммы менее 10 тысяч рублей. У некоторых чуть больше, у некоторых чуть меньше. Это все реальная ситуация, которая сейчас происходит. При этом сами медицинские работники ведь понимают, что они медицинскую помощь оказывают, деньги из фонда ОМС поступают. Но куда потом деваются эти деньги – мы не знаем.
— Еще вы сказали, что ждете реакции Следственного комитета, вы обратились уже туда с официальным заявлением?
— Нет, мы не обращались. Мы знаем, что Следственный комитет проводит свою проверку, которая связана с двумя фактами: первое – это нарушения, которые были выявлены при заключении контрактов, тендеров на поставку оборудования, продуктов питания, медицинских изделий. Мы знаем из, правда, закрытого общения с представителями Следственного комитета, которые нам сообщали, что действительно факты хищения выявлены. Подозреваемых, насколько мы знаем, пока нет, но в дальнейшем, может быть, будет какая-то правовая оценка дана. И другой факт связан с тем, что возникли обоснованные вопросы к фирме "Русский доктор", фирме-посреднику, который колл-центр онкологического центра Блохина, собственно, передавал персональные данные пациентов, которым потом эта фирма предлагала получить положенные им по ОМС услуги за счет личных средств. Мы знаем, что до того момента, как некоторые клиенты обратились в Следственный комитет, а они обратились с таким заявлением, эта фирма получила от этих пациентов 17,2 млн рублей, насколько я помню. Во всяком случае, такая сумма указана в результатах проверки прокуратуры, которая была проведена еще несколько недель назад, и сейчас проходит повторная проверка.
— Вы упомянули о том, что есть дело о хищениях. О каком периоде идет речь?
— Вы знаете, я в Следственном комитете не работаю, поэтому точно вам ничего не могу сказать.
— До назначения директора или после?
— Это уже после назначения Ивана Стилиди на должность директора. Он был назначен два года назад, год исполнял обязанности, год назад был утвержден в должности. И вот именно в этот момент этот финансовый кризис разразился. Насколько я знаю, в этом задействован его заместитель по общим вопросам. Следственным органам виднее, я там не работаю, поэтому точной информацией, конечно, не располагаю.
— Вы заявляли в своем обращении, что дети получают лечение в ужасных условиях, это уже цитата: "отсутствует банальная вентиляция, стены проедает плесень, палаты переполнены больными". Почему раньше не выступали с этим выступлением?
— Дело в том, что выступали. Но в связи с тем, что уже 20 лет не могут ввести в эксплуатацию новые корпуса, которые расположены на нашей же территории, несмотря на то, что все деньги на их строительство и оснащение долгие годы выделялись, до сих пор они в эксплуатацию не введены. И начиная с 2015 года, насколько я помню, нам в ремонтных работах отказывали, ссылаясь на то, что на следующий год мы точно переедем. Вот уже пять лет длятся эти обещания. Под этим предлогом никакого капитального ремонта, естественно, не выполнялось. Да, собственно, и затруднительно было бы это сделать, учитывая, что перевести пациентов на период этой реконструкции действительно некуда.
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ: Из онкоцентра в Москве уволились несколько детских врачей. Минздрав поддержал руководство больницы
Другое дело, почему само руководство онкологического центра на это не обращало внимания, для меня это тоже остается большим вопросов. Почему нельзя за 20 лет было эти корпуса достроить, новые ввести в эксплуатацию – тоже для нас остается загадкой.
По поводу плесени – да, действительно есть плесень во многих палатах. Периодически выполнялись какие-то ремонты. Но сложность связана с тем, что даже косметический ремонт, если в центре находятся пациенты, приведет к существенным осложнениям, потому что это пыль, строительные работы, дети с ослабленным иммунитетом. То есть мы достоверно знаем, что во время таких работ, конечно, процент осложнений, инфекционных в том числе, возрастает. Поэтому и не было возможности такие ремонтные работы провести.
— Стилиди говорил о том, что ваши заявления затрагивают интересы пациентов. Процитирую его: "В местный конфликт с администрацией были втянуты дети и пациенты. По сути, были выставлены заградотряды из детей и пациентов". Что вы на это отвечаете?
— Я могу сказать, что это абсолютная ложь, потому что пациентов никто в этот конфликт не вовлекал. Это была их исключительная и собственная инициатива. И у меня вызывает удивление, почему же в нашем обществе пациенты выступили открыто, кто-то начинает обвинять в том, что ими кто-то манипулировал. Мы выступили открыто. Иван Стилиди делает заявление, что нами якобы тоже кто-то манипулировал. То есть у нас что в обществе никто не может честно и открыто высказывать свое мнение? Может.
И пациенты тоже недовольны сложившейся ситуацией. А пациенты – это высшие судьи, я бы сказал, нашей работы, работы в том числе и Ивана Стилиди, Светланы Варфоломеевой. Если они этим недовольны и открыто высказывают свое мнение, добровольно, я подчеркиваю, высказывают его, то, наверное, надо с этим что-то делать. Ссылаться на то, что мы выставили какие-то заградотряды – это абсолютная ложь и неправда. Об этом говорят и неоднократно заявляли в том числе и сами пациенты.
— И Стилиди также заявил, что у вас есть некий конфликт интересов из-за того, что вы или люди, которые вместе с вами были, являются учредителями благотворительного фонда. О каком благотворительном фонде идет речь?
— Я учредителем никаких коммерческих организаций, да и некоммерческих тоже, никогда не был. Учредителем фонда действительно является бывший заведующий отделением трансплантации костного мозга Георгий Менткевич. Фонд был создан более 20 лет назад мамой одного пациента, который получал лечение в отделении трансплантации костного мозга у Георгия Менткевича. Он действительно в то время выступил соучредителем этого фонда.
Все эти 20 лет фонд очень успешно функционировал, оплачивал лечение как нашим гражданам, гражданам России, когда заканчивались квоты, так и гражданам других государств, прежде всего это страны СНГ. И никакой коррупционной составляющей там абсолютно нет и быть не может просто потому, что Георгий Менткевич никогда не участвовал в финансовых делах центра и никакой финансовой подписи, насколько я знаю, не имел. Это фонд, который абсолютно прозрачно работал, аудит его проводился ежегодно. И Иван Сократович Стилиди об этом прекрасно знал.
Когда он в личной беседе спрашивал меня о том, почему же я не сказал, что есть такой фонд – это абсолютная ложь, что он этого не знал. Хотя бы по той причине, что некоторое время назад, я не помню уже точно, может быть, лет 10 назад Иван Сократович Стилиди работал заведующим хирургическим отделением именно в нашем институте, он очень хорошо знает и Георгия Менткевича, и о деятельности фонда он тоже очень хорошо знает. И сейчас подводить конфликт под то, что это какие-то личные корыстные интересы. Это, по меньшей мере, смешно.
— Как работает этот фонд?
— Фонд работает так же, как и все другие более крупные фонды. Просто он был не такой известный за счет того, что он не такой публичный, у него не такие обороты. Это, конечно, не фонд "Подари жизнь" и не фонд Константина Хабенского. Масштабы его существенно меньше. Но как он работал, точно я вам сказать не могу, просто потому что я к фонду никакого отношения не имею. Насколько я знаю, оплачивалось лечение тем пациентам, которые приезжали из-за рубежа, или тем пациентам, нашим гражданам, когда квоты на высокотехнологичную медицинскую помощь были исчерпаны.
— То есть у их родителей просили внести деньги в этот фонд, правильно я понимаю?
— Нет-нет. Никто ни у кого ничего не просил. Фонд существовал на пожертвования частных лиц, родители туда, естественно, ничего не вносили. Наоборот, родители получали, не непосредственно сами, а родителям оплачивалось лечение их детей, проживание на период амбулаторного обследования и так далее. Поэтому родители как раз деньги из фонда получали, а не вносили туда что-то.
— Вы говорили по телефону с Леонидом Рошалем, главой национальной медицинской палаты, и он говорит, что не поддержал увольнение врачей, потому что оно ставит под угрозу здоровье детей. И он посоветовал искать другие пути решения конфликта. Есть ли у вас другие пути?
— Нет, у меня таких путей нет. В разговоре с Леонидом Михайловичем Рошалем я изложил ему свою позицию, других путей он мне тоже не предложил. Я и ему сказал, и сейчас могу повторить, что в той ситуации, которая сложилась, виноваты не мы. Виновато руководство института. Нам предложили уволиться, на нас оказывали давление – вот мы это и сделали. Не понимаем, чего же они теперь так возмущены.
Если Светлана Варфоломеева такой выдающийся профессионал, как о ней все рассказывают, и Кирилл Киргизов, 32-летний молодой человек, написавший кандидатскую диссертацию по лечению рассеянного склероза, если он назначен на эту должность, может выполнять обязанности заведующего отделением, так тогда вполне возможно, что они обойдутся и без нас. Зачем им мы? О какой угрозе пациентам можно говорить, когда такие "выдающиеся профессионалы" пришли в центр? Наверное, они вполне без нас всю помощь окажут.
— Сколько человек уволилось на сегодняшний день?
— Я заявления не считал, заявления были переданы сегодня в присутствии журналистов, оставлены в приемной Ивана Стилиди, которого на работе не было. По моим данным, это 10 или 12 человек. Некоторые находятся в настоящий момент на больничном. Когда они с него выйдут, они тоже твердо намерены передать эти заявления. Несколько человек уже уволилось на прошлой неделе. Многие медицинские сестры сейчас тоже ищут новую работу, собираются уволиться в ближайшие недели. Поэтому как дальше будет развиваться ситуация, я, например, сказать не могу. Иных путей выхода из этой ситуации я не вижу.
И я хочу подчеркнуть, что это не ультиматум. Мы свои заявления написали, мы имеем на это право. Все отсылы к тому, что мы манипулируем пациентами, – это абсолютная ложь. И если новый директор института вдруг будет назначен, захочет с нами сотрудничать или как-то взаимодействовать, то мы, безусловно, готовы к этому диалогу. К диалогу с Варфоломеевой и Стилиди мы не готовы и не хотим его, просто потому что они сами его не хотят.