"Будет новый сеанс полицейщины". Публицист Виктор Шендерович – о том, чего ждать после выборов

По итогам обработки 99,7% протоколов на выборах президента России, по данным ЦИК, лидирует Владимир Путин с 87,31% голосов. Николай Харитонов (КПРФ) набирает 4,3%, Владислав Даванков ("Новые люди") – 3,83%, Леонид Слуцкий (ЛДПР) – 3,21%.

О том, чего ждать россиянам после президентских выборов, в прямом эфире Настоящее Время обсудило с писателем и журналистом Виктором Шендеровичем.

Публицист Виктор Шендерович – о том, чего ждать после выборов

– Рефреном звучало в нашем эфире, как люди, которые голосуют в разных странах, на разных участках, на вопрос, чего они ждут от этих выборов, говорят: "Да ничего не жду. Вот пришел выразить каким-то образом гражданскую позицию". О чем такая реакция, это безнадежность какая-то?

– Это адекватность. Человек, который ждет, что эти выборы что-то изменят, он просто неадекватен. Никаких выборов нет, это слово надо закавычить. Мы присутствуем сегодня с вами и комментируем очередной сеанс удержания власти, статья 278 УК РФ, сколько помню, от 10 до 12 лет строгого режима, это тяжелое государственное преступление.

Они захватили власть в 2000 году. Напомню, что даже тогда была фальсификация, даже в 2000-м. А то, что началось потом, – no comments, что называется. Они раз за разом совершают – за парламентские выборы счет уже за десять перевалил, за дюжину – удержание власти. Вот мы сейчас присутствуем при этом процессе в очередной раз.

Поэтому совершенно адекватно ничего политически не изменится, победитель известен давно. До того, как Путин заявил о том, что он пойдет на выборы, было понятно, что он останется и победителем этих "выборов" будет он. Тут не о чем говорить.

Дальше вопрос психики людей и их представлений о том, как выразить себя. Это только выражение себя, это импрессионизм, то есть можно написать какое-нибудь слово на бюллетене, можно поставить галочку за Даванкова, можно портрет Навального приклеить, слово "Навальный" написать и т.д. Это уже вопрос эмоциональный, но никак не политический.

Политически все ясно, что Путин уйдет не легитимным образом, только если откинет копыта, никаким легитимным образом он от власти, разумеется, не уйдет. И это все понимают. И мы видим по реакции людей, вот в Праге – очень выразительно, все понимают, все пришли выразить свое отношение, это хороший случай в очередной раз, после похорон Навального показать социологию: мы есть, нас много, мы не маргиналы, мы россияне, нас довольно много. "Без меня народ не полный", как сказано у Платонова, вот мы вышли выразить свое отношение. Но этом никаким образом не повлияет на ту цифру, которую через пару дней огласит соучастник преступления Элла Панфилова.

– Вы говорите, что фальсификации были и в 2000 году. А вообще в России были честные выборы?

– Были. Они были неравными, может быть. В 1996 году фальсификаций-то не было, Ельцин действительно набрал больше голосов, там был административный ресурс.

– Предвыборная кампания мощная.

– Административный ресурс там был, разумеется, но административный ресурс был, напомню, с двух сторон, потому что в красных регионах административный ресурс был за Зюганова. Это не были датско-норвежские выборы, это было очень грязно, но арифметика была чистая, Ельцин действительно набрал больше, чем Зюганов, арифметически. А в 2000 году, напомню, для того чтобы не допустить второго тура, они напряглись и в последние два часа голосования в первом туре Путин набрал (внимание, барабанная дробь!) 112% голосов, это математика, то есть 112% голосов для того, чтобы перевалило за 50. Они очень боялись второго тура, разумеется. Поэтому он ни одного раза без фальсификаций не пришел. Но тогда ему пришлось немножко напрячься в конце, а что было дальше, мы помним. А сейчас… Ну уже давно бессмысленно говорить.

– А что будет дальше после этих выборов? Потому что есть какие-то уже ставшие местами общие прогнозы: усиление репрессий внутри страны, кто-то обещает следующую волну мобилизации для того, чтобы отправлять людей на большую войну в Украину. Чего ждете вы?

– Ну, ничего хорошего, потому что, собственно, у Путина нет другой повестки, кроме военной и репрессивной. Экономика проиграна, никто уже не вспомнит, по крайней мере на федеральных телеканалах, в путинской прессе, об обещаниях догнать Португалию, еще чего-то, слезть с нефтяной иглы, все это никто не спросит.

Экономика проиграна, санкции будут продолжаться и нарастать, экономика будет продолжать проседать. Это не так стремительно, как мы полагали два года назад, но это будет продолжаться. И, естественно, будет нарастать какое-то бурчание, нарастать экономическое недовольство, затягивание поясов.

И стало быть, единственная повестка – это кнут, пряника никакого Путин предложить не может, пряник он может предложить только подельникам – от Шамана до Эллы Панфиловой. То есть все, кто поддерживают и будут делать вид, что все хорошо, Богомолов и так далее, для них деньги найдутся, а у остальных будет все хуже и хуже.

Стало быть, репрессии – это естественный ход вещей, они будут нарастать. Он сейчас получит снова власть, ему не надо будет уже вообще думать об этом до 2030 года, будет новый сеанс полицейщины. Безусловно, мы это увидим в ближайшем.

– Как вы считаете, те люди, которые приняли участие в этом протестном голосовании и пришли на свои избирательные участки в 12 часов по местному времени, будут ли их пытаться найти каким-то образом с помощью системы распознавания лиц? Потому что, например, после прощания с Алексеем Навальным, когда само прощание прошло весьма мирно, все говорили о том, что представители силовых структур вели себя очень корректно, даже как-то необычно корректно, потом были единичные случаи того, как к людям приходили. Будет ли какая-то реакция на то, что много людей пришло? Владимир Путин об этом не узнает, но какие-то другие люди заметят.

– Ну, разумеется, будут рандомные репрессии. Массовых не будет. Зачем? Для того чтобы держать в подчинении большие массы, вовсе необязательно идти сплошным катком.

Вот нападение на Волкова дает сигнал для сотен активистов, что в любую секунду с тобой может что-то случиться. Тюремное заключение, огромный штраф для пары десятков активистов, которые пришли, и не активистов, демонстративно случайных людей – это хороший сигнал для общества: продолжайте лежать вниз лицом, не поднимайте лица, вас распознают и посадят.

Поэтому я не сомневаюсь, что какие-то точечные удары будут, а размеры – это уже вопрос, так сказать, тактики, что они там решат. Но поскольку никакого противовеса нет, это просто естественно, повторяю, у Путина нет никакой другой стратегии, кроме репрессивной, он проехал все развилки другие. Если вы перевернете доску и попробуете эту партию играть за него, вы поймете, что это очень рационально – продолжать репрессии, продолжать додавливать общественность.

– Готовя этот эфир, мы разговаривали с разными людьми и спрашивали у них о том, что они лично потеряли за это время, с 2000 года, когда тем или иным способом и образом Владимир Путин управляет страной. Ваша самая большая потеря?

– Если говорить лично обо мне, то я выброшен вон со своей родины, я не могу появиться в Москве. Да, я москвич, я, как те 11 молодых людей, которые были передо мной в эфире, не очень понимаю, почему должен бежать я, а не он. Мне кажется, они должны бежать, по огромному количеству статей УК, которые они нарушили. Но видите, пока что вынужден бежать я. Это для меня самое тяжелое, вовсе не уход с телевидения, для меня самое тяжелое – именно это бегство и невозможность вернуться на родину. Лично для меня – да, но это все мелочи по сравнению с тем ударом, который, конечно, нанесен по стране и по миллионам россиян, потому что, я думаю, десятки миллионов судеб порушено за время путинского правления.

– В нескольких странах.

– В нескольких странах уж точно.

Подробнее о выборах в России: