Шестнадцатого ноября на фестивале IDFA в Амстердаме пройдет премьера новой картины Виталия Манского "Горбачев. Рай" – фильм-портрет первого и последнего президента СССР. Фильм погружает в повседневную жизнь 90-летнего политика, живущего в служебном доме под Москвой. Картина создана при поддержке Настоящего Времени.
Тимур Олевский поговорил с режиссером, как ему удалось так приблизиться к бывшему президенту, чем сегодня живет Горбачев и когда ему в России поставят памятник.
– Вы Горбачевым очарованы были, это совершенно заметно...
– Да. Это мой герой. Это правда. Не стесняюсь говорить об этом открыто.
– Это ваш герой в течение вашей жизни, или это ваш герой, когда вы снимаете фильм?
– Нет, это мой герой по жизни, потому что я 1963 года рождения, соответственно, к перестройке я был уже вполне сформировавшимся человеком. Уже хлебнул все прелести советского застойного образа жизни и был пессимистом.
Я по жизни пессимист, и я полагал, что в этом болоте мне придется прожить всю свою жизнь до конца. Я не предполагал, что возникнет ситуация, когда все в один момент рухнет, и начнется новая, ну, если не свободная, то жизнь по дороге к свободе. Это вообще может быть даже интереснее и насыщеннее, и важнее, и принципиальнее, чем, собственно, сама свободная жизнь.
И вдруг появился Горбачев, который радикально изменил мою жизнь и жизнь сотен миллионов людей, живущих не только на территории Советского Союза, но и мира.
– Как раз этот момент в фильме очень здорово виден. Надо сказать, что – я буду немного спойлерить…
– В разумных пределах! (смеется)
– В очень разумных пределах! Вы так близко подошли к нему, как в последнее время, а, может быть, и никогда в жизни к нему так близко никто не подходил. С камерой, я имею в виду. И, учитывая, что Михаил Сергеевич сейчас очень преклонного возраста человек, который подпустил вас так близко, я думаю, он был более искренен, чем это бывает обычно.
– Дело в том, что резон для Горбачева в этом фильме был, только если он сам в нем откроется. Иначе для него самого нет смысла. Ведь сколько было фильмов сделано о Горбачеве, их не счесть. Я в свое время, двадцать лет назад, делал о нем картину. И поэтому мы его уговаривали со всех сторон. Я работал с Александром Гельманом, который его давно знает. Его уговаривали и Венедиктов, и Муратов, и сотрудники фонда. Как-то все его взяли в оборот.
Он был настроен не так чтобы положительно. Мы в хороших дружеских отношениях. Он полагал – все уже, фильмы есть, уже все сказано. И когда мы его сориентировали, что на самом деле ничего не сказано, и вот пришло время сказать, он как-то поразмыслил, прикинул, сказал: "Ну, давайте".
– Горбачев в своей жизни в этом фильме не так уж сильно отличается от того, как если снимать фильм о Путине, каким Путин в этом фильме предстает. Объясню очень коротко, что я имею в виду. Я имею в виду то самое одиночество, в котором абсолютно прибывают оба.
– Я думаю, что отличия фильмов абстрактных нынешних наших пропагандистов о нынешней власти от фильма, который позволил сделать Горбачев, заключается в уровне свободы. Причем свободы двусторонней. Свобода Горбачева – он свободен в этом фильме, свободен в своих проявлениях, в своих заблуждениях, признании или непризнании своих ошибок. Вообще свободен в дискуссии. И свобода режиссера. Потому что, когда я снимал Путина двадцать лет назад, это был какой-то момент пересменки, там не очень контролировали. А уже под занавес 2001 года все вопросы выверялись, все ответы редактировались. Уже никакой свободы.
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ: Как Путин приходил к власти 18 лет назад. Кинорежиссер Манский и его уникальные кадрыДа что там Путин, попробуйте снять фильм о каком-нибудь губернаторе. Абсолютная, тотальная несвобода. И Горбачев в этом смысле являет собой поразительную, несвойственную моменту свободу, которая опьяняет. Человек действительно абсолютно свободен, в том числе свободен в показе своих слабостей. Это прекрасно. В том числе физической слабости. Нет никакой редактуры, цензуры по поводу того, что он не очень мобилен, плохо передвигается. Могли бы сказать: давайте это не будем, давайте: Михаила Сергеевича припудрили, он сидит в кресле, ну и хорошо. А вот как он там от кресла к креслу – это уже неважно. А это очень важная составляющая.
– А зачем так выпукло показывать глубокого старика?
– Потому что очень скоро, я надеюсь, Горбачеву будут ставить памятники. Я очень хочу, чтобы люди могли видеть, каким на самом деле человеком он был. Потому что множить памятник еще и в кино – это бессмысленно. Памятник отливают в бронзе, выбивают в мраморе, в граните, и он становится элементом городской архитектуры, нашего исторического сознания. Но мне безумно было бы интересно посмотреть фильм, вот такой как мне, кажется, удалось сделать о Горбачеве, о многих исторических личностях, которым стоят памятники. Но эти фильмы, даже имея кинематограф в руках, не были созданы. И это большое упущение и большая вина документалистов перед историей, перед памятью, перед пониманием не только прошлого, но и настоящего и будущего.
– Ощущение, что он одинок среди доброжелательной, но абсолютно отстраненной обслуги. Которой тоже, кстати, не так много. Это казенные врачи, казенные повара, казенные охранники. И он один.
– Безусловно. Он живет один, его дочь и внучки переехали и живут в Германии. И я не уверен, что их присутствие как-то особенно нужно ему. Если бы они жили в России, все равно бы жили где-то отдельно. И я не хочу никаких упреков, но получается, что он приезжает в фонд. В фонде работают офис-менеджеры, две Елены, которые хорошо его знают, знают его вкусы. Они знают, что врачи запрещают ему и что он все равно любит. И он приезжает в фонд не так чтобы часто. Когда он отрывается от врачей, он может себя побаловать какими-то вещами.
Есть очень близкие товарищи, два таких разбитных парня, Венидиктов и Муратов, которые тоже не часто, но вывозят Михаила Сергеевича в один определенный ресторан из тех двух, которые он любит. Они приезжают, там сидят за определенным столиком, выпивают. Я не раз был на этих посиделках, они очень душевные. Михаил Сергеевич в силу болезней и возраста не может насладиться ни возможностью выпить как следует, ни возможностью поесть как следует, что еще хуже. Но вот когда это все в дружеской компании, как это он воздухом, что ли, подпитывается, это очень душевные моменты.
К сожалению, чем дальше, тем реже они происходят. День рождения Горбачева, 89 лет, Муратов с Венедиктовым придумали отпраздновать в Сокольниках в той студенческой столовой при общежитии, где была свадьба Горбачева и Раисы. Все было очень креативно продумано, с меню и всем необходимым. Но потом коронавирус – и все отменилось. Таких моментов, когда Горбачев может отдохнуть душой, немного.
– Вы его спрашивали про 1993 год, как он относился?
– Я спрашивал и про 1993 год, мы говорили о Ельцине. Он очень жестко и честно со своей стороны говорит о Ельцине.
– Но это уже критика слева, это не путинская риторика.
– Ты меня тоже припираешь, я начинаю заниматься спойлерством.
– Ну так чуть-чуть…
– Он даже Конституцию 1993 года, которая Путину показалась недостаточной, он ее считает самодержавной. И он считает, что Ельцин на самом деле отступил от принципов свободы, демократии и гражданского общества.
– Вы так близко к нему подошли, что видно, какой породы он человек. Это такой ставропольский мужик с толстыми пальцами, или насквозь советский чиновник, номенклатура? Какой породы человек? Я не понял этого из фильма, мне очень интересно.
– Я думаю, что это человек, который глубинно настоящий русский природный интеллигент. Живущий болью и мечтами своего народа. Есть один момент, его нужно вынести в самое начало. Ведь что произошло с Горбачевым? Горбачев всю свою жизнь, шаг за шагом, шел по пути карьерного функционера. Всю свою жизнь, со школьной скамьи. Сочинения он писал о Сталине. Шаг за шагом он себя проявлял как верный ленинец, как человек, встроенный в систему. Настолько встроенный, что его двигала к вершинам власти группа, управляемая Юрием Андроповым, главой КГБ. И в конечном счете она его туда поставила. Ведь Андропов в своем завещании вписал следующего генсека Горбачева.
И команда стариков Черненко убрала из завещания Горбачева, и тогда появился вот это временный Черненко, а потом все-таки они поняли, что старикам тут не место. Но тем не менее вот этот человек взбирается на высшую должность огромной коммунистической империи, не имея ни одного соратника ни в Политбюро, ни среди кандидатов в члены Политбюро. В Москве в Кремле у него не было ни одного человека, с которым он мог бы говорить в стиле: "Коля, давай завтра ты мне подмигнешь, и мы сделаем вот так…" Он один начинает всю эту машину на свой страх и риск ломать.
– Не понимая, как она устроена. То есть понимая, конечно.
– Он понимал, что так дальше страна существовать не может, мир существовать не может. Что нужно договариваться на внешнем фронте о разоружении, а на внутреннем фронте давать свободы своим гражданам, открывать тайны прошлых лет и начинать что-то новое. И у него просто не хватило инерции движения. Он настолько разогнал этот маховик, что уже на партийном межрегиональном съезде возникли оппозиционные силы, которые хотели с подачи Горбачева действовать быстрее, и он оказался для них тормозом.
– Когда Горбачев объясняет, что он социалист, я вспоминаю о книгах Стругацких их ранних, когда они писали еще с оглядкой на цензуру и публикации, про прогрессоров, которые покоряют с коммунистической идеей в сердце другие планеты, и, глядя на него, вдруг начинаю понимать, что он верит, что так и будет, и это будет счастливая жизнь. И возможно окажется, что этот маятник качнется и туда тоже.
– Я считаю очень позитивной стороной Горбачева, что он не был флюгером.
– А я это понял только по вашему фильму, прежде был уверен, что он был.
– В том-то и дело, он прекрасно понимает, что социализм – это очень прогрессивная форма общественного существования и что у социализма есть большие перспективы в будущем. Он искренне уверен, что шведский социализм не мог бы быть моделью социализма в Советском Союзе. Он и по сей день уверен, что можно было создать на базе Советского Союза некое пространство свободных государств, как ныне собралась Европа. Он хотел очень аккуратно вступить на такую зыбкую почву.
Когда-то, не так давно, 75 лет назад, кто-то пытался собрать Европу. И как-то Европа была очень несчастливая от этого, и этого человека совместно привела к капитуляции. А через пятьдесят лет все под другим соусом взяли и собрались в общую Европу.
– Просто Путин думает, что он не тот, а этот.
– Нет, нет, Путин хочет собрать всех обратно на платформе империи, а Горбачев – чудак, как он себя провозгласил. "Назовите наш фильм: "Беседа с одним чудаком ".
– Почему так много сравнения с Путиным? Не кажется ли вам, что это очень прямолинейный ход, все время сравнивать Горбачева с Путиным, как вы это делаете?
– Мне кажется, это очень важно сравнивать. Можно ведь смотреть фильм и полностью раствориться в образе Горбачева и подзабыть, что из себя представляет нынешняя власть. Горбачев каждый день своего пребывания у власти стремился изменить мир. Каждый день своего пребывания у власти Путин стремится восстановить тот мир, который уже не подлежит восстановлению.
Восстановления того мира, который пытается восстановить Путин, можно добиться только насилием, диктатом, подчинением. Грубо говоря, только армейским сапогом. Невозможно Украину вернуть в Российскую империю кроме как военным захватом и подавлением национального самоосознания украинцев.