"Диктатура и террор приходят незаметно". В Украине началась работа над фильмом о Быковнянской трагедии

Быковня – бывшее село под Киевом, ныне часть города. В Быковнянском лесу находится самое большое в Украине захоронение жертв сталинских репрессий. Расстрелы велись в 1937-1941 годах. Казнили "буржуазных националистов", "шпионов", "террористов", а также польских офицеров. На сегодня сотрудниками заповедника "Быковнянские могилы" установлены имена более 18 500 человек, убитых в киевских тюрьмах и похороненных в Быковне. По мнению специалистов, в лесу может покоиться от 50 до 100 тысяч жертв режима.

До сих пор Быковнянская трагедия не имела отражения в кинематографе. Сегодня, впрочем, уже началась работа над сценарием первой картины. Режиссером фильма выступит Ян Кидава-Блонский. С украинской стороны в проекте участвует продюсер Анна Паленчук, ранее работавшая с Олегом Сенцовым.

Ян Кидава-Блонский родился 12 февраля 1953 года в Хожуве. Изучал архитектуру в Силезском технологическом университете, окончил Национальную киношколу в Лодзи. За дебютный фильм "Три фута над землей" удостоен премии "Золотая гроздь" на Лагувском кинофестивале, а в 2005 году снял отмеченный многими наградами музыкальный байопик "Предназначен для блюза", в котором рассказывается история его племянника Рышарда Риделя, солиста блюз-рок-группы Dżem.

В 2010 году Кидава-Блонский получил премию "Золотые львы" фестиваля в Гдыне за фильм "Розочка", а в 2014-м стал обладателем серебряной медали "За заслуги перед культурой" Министерства культуры и национального наследия Польши.

Режиссер рассказал НВ о новом проекте и о том, что его лично связывает с Быковней.

– Вы начинали с архитектуры. Что привело вас в кино?

– Родители советовали: "Займись чем-нибудь практичным. Давай в Политехнический, на архитектуру". Я согласился, потому что умел рисовать. Но уже после первого курса понял, что в архитектуре царит только форма, а мне хотелось найти более содержательный способ передачи своих мыслей. Так что решил поступать в киношколу. Много раз пытался, и наконец удалось.

– Вы снимали еще при коммунистах?

– Выпустил фильм в 1986-м. После киношколы было невозможно найти работу, кроме телевидения, а там только коллаборанты работали. Однажды мне позвонил ректор киношколы: "Мы получили деньги на студенческие дипломы. Хочешь снимать?" – "Конечно!" Оказалось, что хронометраж фильма – час. Но зачем мне фильм на час – сделаю полный метр. И я снимал сцены по моему сценарию, а еще кое-что тайно снимал за углом. В итоге сделал картину на 80 минут. То есть сразу прошел в режиссеры, без обязательных для этого пяти лет работы ассистентом.

– У вас получилось обойти систему.

– Ну да. У нас так говорят: среди бараков соцлагеря польский был самым веселым.

– Вы опираетесь обычно на документальный или биографический материал. Почему?

– Что бы ни придумал сценарист – жизнь всегда богаче. Главное – найти интересного персонажа. А самое сложное в биографической картине – перенести жизнь на экран. Как уложить 40-50 лет в полтора часа? Это сложнее, чем вымышленный сценарий.

– Приходится драматизировать некоторые моменты?

– В этом специфика профессии. Часто бывает, что из трех или четырех персонажей делаешь одного, и так достигается художественная правда. Истории, которые я снимал, уже всем известны. Почему их раньше никто не снял? Потому что не знали как.

– Как появился проект о Быковне?

– Аня Паленчук была исполнительным продюсером в проекте "Винценз" два года назад. Мы вели съемки в горах. Однажды приехали на локацию – дождь, туман, ничего не видно. Ожидая улучшения погоды, мы разговорились и выяснили, что брат моей мамы расстрелян в Быковне, а дед Ани казнен там же. Пришли к мысли, что надо что-то об этом месте сделать. Прошло довольно много времени, и в один прекрасный вечер Аня позвонила: "Есть идея".

– На какой стадии фильм сейчас?

– Я приехал в первый раз в Киев по этому проекту. Работаем над сценарием. Это оказалось более сложным, чем я думал, потому что для меня Быковня – 1939-1940 годы, а для Ани – 1937-й. Одно место, но разное время и разные истории.

Быковнянские могилы

– Что вы помните о вашем дяде?

– Только то, что мама рассказала и что я видел на фотографии. Один из пятерых детей. Мой дед – а его отец – служил шефом лесного хозяйства еще при Франце-Иосифе. Дядя закончил университет в Познани тоже по лесному хозяйству. Был красавцем. Его однокурсники заводили романы, женились, а он говорил: "Нет. Жениться не буду. Будет война". И так случилось. Началась война, его мобилизовали как офицера, он уехал на восток и пропал. И только в 2011-м среди польских фамилий в Быковне мы его нашли.

Сейчас я думаю: "А почему ты так мало знаешь о дяде?" Потому что мне никто не рассказал. Это проблема поколения – наши родители молчали. В школе, помню, нас учили, что Катынь учинили немцы. А дома говорили, что это сделали Советы. И когда я заикнулся об этом, меня из школы выкинули. Понимаю, родители нас берегли и хотели, чтобы мы шли вперед, а не искали мести, потому что это нам не поможет. Но теперь очень важно, чтобы человек знал свою историю и кем были его близкие. Может, у нас это получится в фильме.

– Вы уже работали с архивами. Что-то особенно поразило вас из этих свидетельств?

– Есть истории настолько же страшные, насколько смешные в своем роде. Одного человека расстреляли за то, что он нес с собой рецепт супа, написанный на польском. Решили, что он шпион. А другой хотел на кого-то донести, но напутал с адресами и вместо НКВД пошел в польское посольство. И его арестовали. Столь страшные вещи – и в то же время такой идиотизм! Самое жуткое – что НКВД имело планы по расстрелам.

– Разнарядки.

– Да. Ежедневно нужно было казнить, допустим, 550 человек. И неважно кого – просто убить человека для статистики, а потом назвать врагом.

– Вы уже знаете, как будет выглядеть фильм?

– Было бы несправедливо взять только один сюжет. Решили составить фильм из пяти новелл, посвященных пяти женщинам. Пять – очень хорошая цифра. По 25 минут на сюжет. Разные повествования, но объединенные общими мотивами. И очень правильно, что это женщины. Их мужчины попали под расстрел, проходит много лет, а они остаются в неведении, гадают, что случилось. Это мне кажется более современным подходом. Ведь историческая картина должна быть узнаваемой современным зрителем.

– Хотя речь идет о событиях 80-летней давности.

– Быковня в современном мире – сильная и интересная история. Мир быстро меняется. Даже в Европе мы видим, как Польша идет в сторону авторитаризма, туда же Венгрия, Италия, не говоря уже о Беларуси. Никто не знает, к чему это приведет. А ведь беды в 1920-1930-х начинались тоже невинно – Гитлер пришел к власти через выборы. Важно показать, во что это все может вылиться. Что диктатура и террор приходят незаметно. Если получится – будет очень хорошо.

– Но ведь слишком страшный материал блокируется сознанием. Как вы будете решать эту проблему?

– А у нас и не будет расстрелов, могил. Это уже было, как пуля входит в голову… Дело в человеке, в том, что он проживает. Вера в человека. Думаю, что это верный путь.