"Я не пытаюсь разрушить их брак". Почему сторонникам "скреп" не надо бояться закона о партнерских отношениях в Латвии – защитник прав ЛГБТ+

В Латвии с лета 2024 года заработает институт партнерства: люди одного пола смогут создавать семью. Сейм Латвии 9 ноября принял в финальном чтении поправки к законам, вводящим в стране новую юридическую форму отношений – институт партнерства. Согласно принятым поправкам, два человека любого пола, состоящие в близких отношениях, ведущие общее домохозяйство, не являющиеся при этом родственниками по прямой линии или юридически супругами, но при этом заявившие о готовности заботиться друг о друге, смогут юридически заключить у нотариуса партнерские отношения.

Каспарс Залитис – защитник прав ЛГБТК+ в Латвии, один из организаторов рижских прайдов. Сейчас он руководит движением Dzīvesbiedri. Оно сыграло ключевую роль в лоббировании поправок к законам, которые ввели институт гражданского партнерства в стране.

Настоящее Время обсудило с Залитисом это решение Сейма и вероятность проведения референдума, который может его отменить. Залитис рассказал, о том, как в плане терпимости, с его точки зрения, меняется общество и что общего у латвийских националистов и Владимира Путина.

Защитник прав ЛГБТК+ в Латвии Каспарс Залитис об институте партнерства

– Как вы оцениваете это голосование? Многие называют это решение историческим, что вы об этом думаете?

– Я именно так это и воспринимаю. Латвия, наконец, присоединилась к списку тех западных стран, в которых все пары, в том числе однополые, защищены. Это, конечно, только первый шаг и он не охватывает весь перечень прав, которые мы еще должны обеспечить. Но это первый и чрезвычайно важный шаг.

Прошло 24 года с момента, когда регулирование партнерских отношений впервые было передано в парламент. Это девятая попытка принять закон, и девятка оказалась счастливым числом в нашем случае.

– Может быть, можете разъяснить подробней, что означают эти законы о партнерских отношениях? Что они меняют, о чем мы вообще говорим?

– В этом пакете восемь разных законов, и в первую очередь они регулируют взаимоотношения между партнерами, между людьми и государством. Сейчас это вопрос регистрации отношений – впервые люди смогут регистрировать свои отношения. Это касается не только однополых пар. Есть и разнополые союзы, которые могут регистрировать свои отношения у нотариуса. Эти данные будут включены в регистр физических лиц, то есть эти люди станут заметны для государства. Вот, например, люди спрашивают, а сколько таких пар сейчас вообще в Латвии? Мы даже не знаем, сколько таких пар, потому что прежде у них не было возможности регистрировать свои отношения.

Дальше это вопрос налогов, вопрос пенсий и наследования пенсионных накоплений. Это те главные вопросы, которые были включены в первом пакете законов о партнерстве.

– Вы указали, что здесь речь идет не только об однополых парах, но и разнополых союзах.

– Именно так. Мы здесь говорим о любых близких отношениях между людьми. Это отношения между разными людьми, в том числе одного пола, основанные на любви. Это могут быть отношения двух людей на пути к браку. Но это могут быть и отношения двух людей, которые живут вместе, и теперь они будут под защитой государства. Да, об этом сейчас много иронизируют, но это могут быть два сеньора, которые живут вместе, они могут регистрировать свои отношения и в сложной ситуации смогут получить медицинскую информацию друг о друге. Это закон для всех.

– Вы следили за дебатами в парламенте, слышали, что говорят депутаты с парламентской трибуны. Какие впечатления?

– Мне было достаточно грустно слушать все, что говорили политики. Такая неприязнь и ненависть по отношению ЛГБТК+ сообществу. Я был поражен, что до сих пор работает эта негативная риторика и это запугивание. Запугивание людей. Я не понимаю, откуда этот страх возникает. Я, конечно, привык к этому за долгие годы своей работы, и в целом эта риторика стала лучше, хотя ненависти все еще много. Но все-таки уровень ненависти не такой, как раньше. Мне жаль тех людей, особенно молодежь, которые очень ждали этого важного решения, что им приходится все это слушать.

– Да, вопрос принят, но на этом ничего не заканчивается. Мы видим, что собраны подписи депутатов, чтобы президент не подписывал эти законы, начался сбор подписей. Каким вы видите развитие этой ситуации?

– Я очень надеюсь, что референдума по этому вопросу не будет. Мне было бы тяжело наблюдать за тем, как происходит голосование против людей. Хорошо, когда проводят референдум за определенный вопрос, а не против людей, против права на свободу выбора. Я очень надеюсь, что в течение этого месяца необходимые 150 тысяч подписей не удастся собрать.

– То есть, если вопрос будет сформулирован, вы поддерживаете закон о партнерских отношениях, у вас есть опасения, что общество может проголосовать против?

– Перед референдумом нужно собрать 155 тысяч подписей. И сейчас идея формулируется как сбор подписей против этого закона. Поэтому я очень надеюсь, что люди не станут это подписывать.

– Но если такой референдум будет, как вы думаете, как общество проголосует?

– Мне сложно прогнозировать. Тот уровень популизма, который есть в нашем обществе, часто меня пугает, но я очень надеюсь, что если будет референдум, большинство будут за этот закон. Разные социологические опросы показывают, что сейчас общество разделилось пятьдесят на пятьдесят. Надеюсь, что в итоге у людей откроются глаза на происходящее. Вот даже сегодня, после голосования. Ведь многие пугали, что случится что-то страшное, если закон примут. Но вот, наступил новый день, все продолжается, ничего страшного не случилось. Жизни людей, которых эти законы не касаются, никак не изменились. Я не прихожу к ним домой и не пытаюсь разрушить их брак.

– А если общество проголосует против, какие тогда могут быть дальнейшие действия? Этично в таком случае продолжать продвигать этот вопрос на политическом уровне?

– Даже если общество будет против одного конкретного закона, это не значит, что наша работа на этом закончится. Мы, как правозащитники, в любом случае продолжим свою работу. Есть еще много вопросов, которые нужно решить, например, право наследования для однополых семей и так далее. Но я часто говорю латвийским политикам: если вы хотите, чтобы наша работа на время остановилась, примите этот закон сейчас. Тогда мы на время успокоимся. Но только на время.

– Вы сами указали, что это была не первая попытка принять этот закон в латвийском парламенте. На это ушло 24 года и восемь попыток. Почему так, почему этот вопрос вызывает столько споров, латвийское общество пока еще слишком консервативно?

– Потому, что в Латвии есть определенные политические силы, которые пользуются этим в своих интересах. Например, те политические силы, которые сейчас пугают людей, говоря об ЛГБТК+, прежде они говорили – "русские идут!" Пугали тем, что русскоязычные люди могут угрожать Латвии. Они по-прежнему так говорят. Им нравится пугать общество. А если этот вопрос будет решен, то этим политикам будет просто не о чем говорить. И в целом общество уже устало от этих постоянных попыток напугать. И социологические данные говорят, что все нормально в нашем обществе. Наше общество не настолько консервативно, как многим хотелось бы это представить.

– Читая комментарии в соцсетях, можно увидеть мысль, и многие депутаты парламента тоже об этом говорили, почему так важно сейчас говорить о партнерских отношениях. В Латвии сейчас других проблем хватает, нужно решать экономические вопросы, отопительный сезон, кредиты и так далее. Что вы на это ответите?

– Я думаю, если мы решили этот вопрос, можем теперь заняться другими проблемами. Это заняло так много времени и сил, но это вопрос к политикам. Мы могли быстрее решить эту проблему. Но в целом вопросы прав человека не могут отойти на второй план. Права человека так же важны, как и экономические вопросы. Теперь, я надеюсь, наши политики займутся принятием бюджета, и это позволит нам быстрее и эффективней выйти из экономического кризиса.

– Продолжая разговор об ЛГБТК+ людях в Латвии. Вы совершили каминг-аут, когда вам было 16 лет. Как тогда это было и как сегодня изменилось отношения в латвийском обществе к ЛГБТК+ людям?

– Да, мой каминг-аут. Это было спокойно, мне повезло расти в хорошей семье. И для моих родных это не стало какой-то большой неожиданностью. Так что у меня такой положительный пример. Но я помню, каково было участвовать в первом прайде в Латвии. Это было в 2005 году, нас было 70 человек, половина из них – иностранцы, и напротив нас было три тысячи протестующих. Они распыляли нам в лицо перцовый газ, в следующем году бросали в нас фекалии. Такая в то время была гомофобия.

На прайде этого года в Риге мы видели семь тысяч участников. Мы видим, как участвует молодежь, участвуют семьи. И мы видим данные опросов, которые показывают, что больше 70 процентов латвийских жителей позитивно или нейтрально относятся к ЛГБТК+ людям. Общество меняется, и меняется в лучшую сторону. Возвращаюсь к вопросу партнерских отношений, мы видим, что среди молодежи в возрасте от 18 до 24 лет больше 80 процентов поддерживают законы о партнерских отношениях. Общество меняется, я смотрю в будущее позитивно.

– C одной стороны, вы говорите, что общество меняется, а с другой, есть ежегодное исследование правозащитной организации Ilga Europe, и оно показывает, что Латвия по уровню защиты прав ЛГБТК+ занимает одно из последних мест в Европе, растет уровень насилия по отношению к ЛГБТК+ людям и по отношению к трансгендерным людям.

– Да, такие проблемы есть во всех странах. Если мы смотрим, например, на рост насилия, я не считаю, что у нас становится больше случаев насилия в целом, просто мы стали фиксировать то, что эти случаи могут быть связаны с гомофобией. Больше сообщают о таких случаях. Они становятся более заметными.

Например, в этом году у нас есть информация о трех нападениях на ЛГБТК+ людей. Но, например, в Бельгии таких случаев может быть около ста за год, это не значит, что там меньше защиты, чем у нас. Нет, конечно. Вопрос в том, что в Латвии люди не всегда сообщают о случаях нападения. Данные Ilga Europe, о которых мы говорим, основываются на данных о защите прав ЛГБТК+ людей. И это как раз вопрос законодательства. Пока наш парламент не способен принимать соответствующие законы, мы будем внизу этого рейтинга.

– Продолжая разговор о насилии, но немного в другом ключе. Стамбульская конвенция – это тоже вопрос, который латвийский парламент не может решить годами. Как вы это оцениваете?

– Ну вот сейчас парламент принял решение передать этот вопрос на рассмотрение комиссий. Так что путь к ратификации Стамбульской конвенции тоже начался. Надеюсь, что Стамбульская конвенция будет ратифицирована в ближайшее время, тем более, что правительство назвало это одним из своих приоритетов в этом году. А аргументы против конвенции точно такие же – это разрушит институт брака, люди потеряют свою идентичность и все в таком духе. Но произойдет то же самое, что и с законом о партнерских отношениях: после голосования наступит новый день, и жизнь пойдет дальше своим чередом.

– Вы указали, что главные аргументы против этих законов – это разрушения традиционного института брака. Но почему этот аргумент так важен, дело в сильном влиянии религии? Откуда такое противопоставление?

– У этого есть несколько причин. Во-первых, у людей есть страх перед неизвестным. Они боятся, что им что-то навязывают из других стран, например. И этот страх только усиливают и культивируют специально. Ничто так не улучшает политические рейтинги, как страх и ненависть. На позитивной ноте еще ни одна партия не смогла построить свои рейтинги.

А вторая вещь, скажу честно, то, что мы наблюдаем, – это прокремлевская аргументация. Я не боюсь громко заявить об этом. Эти аргументы идут со стороны Москвы, со стороны разных польских организаций, венгерских организаций. И есть доказательства, что эти силы имеют влияние здесь. Я считаю, что если бы Путин не был русским, наше Национальное объединение шло бы с ним рука об руку. Когда венгерский премьер Орбан встал на сторону Путина, он перестал быть другом Национального объединения, но до этого Национальное объединение шло с ним рука об руку, выступая за так называемые традиционные ценности.

– То есть вы считаете, что риторика местных политиков совпадает с риторикой Кремля?

– Абсолютно.

– Возвращаюсь к странам Балтии. Мы видим довольно много отличий в отношении к вопросам партнерских отношений, например, в Эстонии уже одобрили однополые браки, в Литве вопрос партнерских отношений застрял в парламенте. В Латвии некий промежуточный вариант. Почему такое разное отношение?

– Во-первых, Эстония всегда позиционировала себя как страна, ориентированная на север. И Эстония очень хороший пример того, как люди идут голосовать, если хотят перемен, и тогда все возможно. Их можно только поздравить с этим. Люди проголосовали за перемены. Второго января в Эстонии вступит в силу закон о равенстве браков, и все у них будет хорошо.

В Литве более актуальны вопросы, которые связаны с религией. Это ярко выражено католическая страна, и мы видим, что религиозные организации очень агрессивно выступают против.

В Латвии тоже сильна религия и понятие о традиционных ценностях. Но мы видим, что в случае Латвии вопрос о гражданских правах победил. И я очень надеюсь, что Литва последует нашему примеру.

– Если подвести промежуточный итог всех изменений, которые сейчас произошли и происходят, какой вы видите свою работу в ближайшее время?

– Я думаю, что сейчас мой главный приоритет – немного отдохнуть. Я восемь лет активно работал над вопросом партнерских отношений. И сейчас наша работа продолжится, мы хотим добиться принятия в Латвии тех партнерских отношений, которые были зарегистрированы в других странах.

– То есть те законы, которые были приняты сейчас, – это только часть решения проблемы партнерства?

– То, что сейчас принял латвийский парламент, – это вопрос отношений между человеком и государством. Но мы еще должны разработать социальные и экономические права, так что впереди большая домашняя работа. Ну и нам важно, что в следующем году в Ригу вернется Балтийский прайд. Это крупнейшее события в сфере защиты прав ЛГБТК+ людей в Балтии, и мы будем праздновать нашу победу.

Читайте далее по теме: