4 июня – тридцатая годовщина событий на площади Тяньаньмэнь в Пекине. Для кого-то – кровавого разгона студенческой революции. Для кого-то – отправной точки современной китайской государственности. До сих пор неизвестно точное число погибших перед воротами в пекинский запретный город. Люди, которые тогда смогли и посмели выйти на площадь, превратились в пенсионеров. А фотокамеры, которые тогда принесли студенты на площадь, превратились в 20 миллионов камер видеонаблюдения, установленных государством на всей территории Китая, чтобы не допустить даже намека на повторение событий 4 июня 1989 года.
Одна из главных фотографий в истории XX века. Одинокий парень на пустой площади Тяньаньмэнь стоит перед колонной танков. Спустя несколько часов китайские военные разгонят многотысячные студенческие протесты. В центре Пекина погибнут то ли двести, как говорят официальные власти, то ли тысяча человек, на чем настаивают правозащитники.
Площадь Небесного спокойствия навсегда закроют для любых политических выступлений. Попытка бархатной революции в Китае провалится. Под гусеницами военной техники сомнется статуя свободы из папье-маше, которую пекинские студенты возвели перед входом в свой палаточный городок. Крик плакатов и трибун сменится шепотом. Любая протестная дискуссия с площадей навсегда вернется на кухни и в купе поездов.
кадр из фильма "Железная министерия"
"Мы не можем открыто критиковать существующий политический строй", – говорит на камеру документалиста Джи Пи Снядецки пассажир поезда, несущегося где-то посреди выстроенной с тех пор китайской мечты. Режиссер и антрополог несколько лет путешествовал по Китаю и фиксировал состояние общества и страны. Получившаяся работа "Железная министерия" – то ли радищевское "Путешествие из Петербурга в Москву", то ли "Прибытие поезда" братьев Люмьер.
За все полтора часа фильма вы ни разу не покинете пространство железнодорожного состава. В кадре лишь вагоны – то богатые, вылизанные, заполненные новыми китайцами в выглаженных костюмах, то нищие, грязные, пахнущие овощным рынком и быстрорастворимой лапшой. И люди, десятки, сотни людей, рассуждающих о стране и своем месте в ней. Или просто молчащих.
Поезд в кино традиционно является символом двух вещей. Прогресса –железная машина несется сквозь неизведанное ничто, попыхивая и издавая пугающие гудки. И сиюминутной искренности – где, если не за столом плацкартного вагона ты исповедуешься, даже не вспомнив на следующий день имени собеседника. У Снядецки поезд – эдакий Китай в миниатюре. Люди разных этносов, социальных статусов, достатка, образования повисли в безвременье, застыли в пути. Они беспокойны. Чуть взбудоражены. Кажется, слегка испуганы.
"Неизвестный бунтарь" с фотографии репортера Associated Press 30 лет назад попал во все мировые хроники. Стоящего напротив танков студента журнал Time назвал одним из самых влиятельных людей XX века – причем из других китайцев в списке оказался только Мао Цзэдун. Вроде бы парня звали Ван Вэйлинь. В момент, когда сделан кадр, ему было девятнадцать.
Дальше варианты расходятся. То ли он был казнен спустя две недели после разгона демонстраций. То ли показательно расстрелян там же, на Тяньаньмэнь, через два месяца после событий 4 июня 1989-го. То ли и вовсе бежал на Тайвань, где и живет до сих пор, стараясь не афишировать свой статус героя исторических хроник.
Новая хроника Снядецки фиксирует совсем других героев. В кадре – молчание, страх заговорить перед объективом даже американского документалиста, поднять неудобную тему. На весь фильм найдется лишь парочка аккуратных критиков чрезмерного давления государства на экономику и недостаточной свободы ЛГБТ. Но когда режиссер снимал этот фильм, его беседы под ритм рельсов фиксировали лишь его же камеры. Сегодня к ним добавились бы еще десятки объективов слежения, которые есть даже в поездах, автобусах, городских такси. Слова "1989" и "площадь Тяньаньмэнь" эти служители "Большого брата" должны определять по движению губ. О протестах до сих пор молчат и государственные СМИ, и учебники по истории.
Кадр из фильма "Железная министерия"
События "дня, который нельзя вспоминать", до сих пор вызывают споры даже за пределами Китая. Протесты студентов начались после внезапной смерти Ху Яобана, лидера либерального крыла китайской элиты. Один из сподвижников Дэн Сяопина, несколько лет он был генеральным секретарем Компартии. Долго работал в молодежных организациях, пользовался популярностью в студенческих кругах. После первых акций протеста молодежи с требованием усилить курс на открытость и свободы, Яобана отправили в отставку за неуместный "буржуазный либерализм". В апреле 1989-го прямо во время партийного заседания у него случился сердечный приступ, и Яобан скончался от инфаркта.
Вскоре студенты начали стекаться на Тяньаньмэнь. Площадь древнего императорского города стала местом сосредоточения недовольных. Палаточный лагерь разросся до сотен тысяч человек. В то же время в руководстве Компартии шли споры – разогнать студентов силой или попробовать договориться. На них сбрасывали листовки. К ним посылали переговорщиков. В конце концов победили сторонники жесткого разгона.
Накануне силового подавления бунта в Пекине ввели военное положение. Зазвучала знакомая по российскому политическому словарю риторика: "не протестующие, а террористы", "это происки Запада", "налицо угроза национальной безопасности". Вечером 3 июня жителей Пекина в выпусках новостей попросили не покидать квартир. В город ввели танки. Подступы к площади оцепили солдаты, бульдозеры и БТР раздавили палаточный лагерь.
Официальные цифры – 241 погибший, в том числе 10 солдат и 13 полицейских. Число раненых превысило семь тысяч человек. Бежавшие на Запад лидеры студенческого бунта говорили о тысяче убитых на площади Небесного спокойствия.
В фильме Снядецки тоже есть студенты – в самом финале. Громко спорят, обсуждают, как и тридцать лет назад герои других хроник, перспективы китайских реформ. Но все, к чему приходят в итоге, – уехать. Эмигрировать из страны туда, где спокойнее и приятнее. Выйти из поезда. Но не выйти на площадь.
Фильм "Железная министерия" смотрите на нашем сайте 4 июня в 22:00 мск.
Мнения обозревателей и журналистов Настоящего Времени, которые не всегда отражают точку зрения редакции