"Иди работай и не притворяйся". Как работает медсанчасть в колонии "Витьба-3" в Беларуси, где умерли уже двое политзаключенных

В ночь на девятое января в белорусской колонии № 3 "Витьба" умер 50-летний политзаключенный Вадим Храсько, которого осудили на три года колонии общего режима по делу о донатах. Официальная причина смерти – пневмония. По информации правозащитного проекта "Вясна", Храсько имел ряд заболеваний, которые начали прогрессировать после того, как он оказался в колонии.

Это уже не первая смерть политзаключенного в колонии, и в частности в "Витьбе-3". В мае 2023 года здесь умер 61-летний блогер и общественный активист из Пинска Николай Климович. Его приговорили к году колонии за карикатуру на Александра Лукашенко. Мужчина имел вторую группу инвалидности по сердцу.

Что представляет собой медсанчасть "Витьбы-3", белорусской службе Радио Свобода рассказали бывшие заключенные, отбывавшие сроки в этой колонии.

"Попасть к узким специалистам – отдельный квест"

На бумаге медицинское обслуживание заключенных в Беларуси соответствует международным стандартам, утверждают правозащитники. Есть статья 96 УК РФ, есть отдельные инструкции Минздрава и Департамента исполнения наказаний по оказанию медицинской помощи в следственных изоляторах, СИЗО, колониях.

Бывший узник "Витьбы-3" Андрей (имя изменено в целях безопасности) вышел на свободу в начале осени 2023 года. По его словам, тех, кто стремился узнать свои права и увидеть эти инструкции, просто помещали в ШИЗО, "чтобы подумали, нужны ли им эти инструкции и правила внутреннего распорядка".

Это же подтвердил бывший заключенный Дмитрий Фурманов: он по прибытии в "Витьбу-3" из карантина сразу был отправлен в ШИЗО на 48 суток – именно из-за интереса к этим инструкциям.

Бизнесмен Александр Кнырович, который также отбывал срок в "Витьбе-3", рассказал, что в колонии есть отдельная медчасть. Кроме того, на территории колонии находится Витебский областной психоневрологической диспансер. Внешне медсанчасть выглядит как обычная поликлиника, рассказывает он. Имеются лаборатории и возможность проведения анализов, есть рентген-кабинет с современным оборудованием. Пациентов принимают врач-терапевт, психотерапевт, имеется несколько медсестер, работает отдельный стоматологический кабинет. Предполагается, что любой заключенный в случае плохого самочувствия или наличия хронических заболеваний может обратиться к врачу. Но это – только теоретически, утверждает Александр Кнырович.

"На самом деле все по-другому. Сначала необходимо сообщить ответственному за посещение медсанчасти, что вы хотите обратиться к врачу. К нему нужно записаться на прием, он собирает всех и выстраивает в общую очередь. К врачу вы можете в итоге не попасть: если у вас рабочая смена, вас с работы никто не освободит. Вам нужно постараться попасть туда в нерабочее время", – рассказывает он.

Кроме того, в медицинском отделении нет профильных врачей, говорит Александр. "Теоретически из города должны приезжать кардиолог, ЛОР и офтальмолог, но попасть к стоматологу или узким специалистам – это отдельный квест", – говорит Кнырович.

Лекарства также являются проблемой. Раньше врачи выдавали заключенному таблетки с запасом на неделю. Но не так давно ввели новые правила: за лекарствами теперь нужно обращаться каждый день, говорит бывший заключенный.

"Кроме того, если импортный препарат, который обычно принимает человек, имеет белорусский аналог, никто в колонии не примет для вас иностранный препарат от родственника. Вместо импортного вы будете пить бесполезное белорусское лекарство", – отмечает Александр.

"Отношение врачей к заключенным – как к недочеловекам"

Отдельно Александр Кнырович отмечает обращение медицинского персонала с заключенными.

"Я даже не знаю, какое слово здесь употребить, – говорит он. – Отношение врачей к заключенным – как к нелюдям. Я лично слышал это от одного врача: "Если бы вы были нормальным человеком, вы бы здесь не сидели". Не буду называть имя одного известного человека, которого чуть не убили здесь во время пандемии. Его доставили в больницу с высокой температурой, со всеми признаками ковида. Медики дали парацетамол и отправили обратно в часть. В третий раз ему вызвали "скорую" и с охраной отвезли в городскую больницу – сразу в реанимацию. Несколько недель он провел там, чудом выжил. Но не всех удалось спасти", – вспоминает Александр Кнырович.

За три года, которые мужчина провел в "Витьбе-3" (с августа 2018-го по август 2021-го), здесь умерли двое заключенных. Один из них заболел на работе.

"Он едва дошел от промзоны до КПП, говорит: "У меня отнимается левая часть тела, отпустите меня в санчасть". Ему ответили: "Нельзя! Иди работай". Мужчина дошел до мастерской, упал и скончался на месте. Ему было около 50 лет. Естественно, ни врачи, ни надзиратели не понесли за это никакого наказания. Я помню две смерти в "Витьбе". О проверках и наказании виновных я ничего не слышал", – рассказывает Кнырович.

Что касается смерти Вадима Храсько, то информации о ней пока мало. Но в колонии есть рентген, лаборатория, тут же можно проводить первичные осмотры – возможно, на ухудшение состояния хронически больного человека просто не обратили внимания, предполагает Кнырович.

"Я уверен, что случилось то же самое. Мужчина пришел в медсанчасть, ему дали в лучшем случае ибупрофен или парацетамол и сказали: "Иди работай и не притворяйся". Я абсолютно убежден, что так оно и было, поскольку это обычная практика".

Никакой паники

Другой заключенный, Андрей, освобожденный из "Витьбы-3" в начале осени, рассказывает, что ходил в лазарет редко, потому что к терапевту всегда были очереди.

"Возможно, некоторые заключенные хотели "отдохнуть" от работы, часто из-за этого те, кто действительно болен, не могли попасть к врачу. К тому же сама процедура достаточно сложная: сначала нужно записаться на прием к специально назначенному человеку, которого мы в шутку прозвали медбратом. В рабочую смену к врачу не попадешь, а прием он ведет всего несколько часов в день, подгадать время было сложно. Мне нужно было попасть к ЛОРу, но это практически нереально, потому что он приходил, кажется, раз в две недели. С третьей попытки я попал на прием к терапевту, он дал мне парацетамол, и все", – вспоминает свое посещение санчасти Андрей.

Впрочем, во время пандемии коронавируса больных сокамерников Андрея отправляли на рентген и брали у них анализы, признает он. Некоторые даже попали в санаторий на стационарное лечение. Что касается смерти Николая Климовича в мае 2023 года, подробностей Андрей не знает, но в колонии об этом ходили слухи.

"Якобы на длительном свидании родственник одного из заключенных шепнул ему на ухо, что в нашей колонии умер человек. Мы спокойно обсуждали это и в части, и на работе. Лишь позже узнали, что того человека не успели отправить в отряд, он умер на карантине. Однако никакого волнения или особой реакции среди охраны и руководства после смерти заключенного мы не заметили. Даже втихаря обсуждали, что если действительно произошло такое ЧП, как смерть, то почему они такие спокойные? Никаких проверок мы тогда не заметили", – говорит Андрей.

"Жаловаться им на них же самих?"

Оба бывших заключенных – и Александр, и Андрей – убеждены, что дело о смерти Вадима Храсько "будет заморожено".

Уже после смерти Михаила Климовича в колонию приехали с проверками в том числе представители Республиканской общественной наблюдательной комиссии. "Жалоб со стороны осужденных не поступало", – говорится в их итоговом заявлении.

На вопрос, почему заключенные не жалуются, Александр Кнырович рассказал следующую историю:

"Когда я находился в СИЗО КГБ, раз в месяц вместе с прокурором приходил врач-контролер и спрашивал, есть ли жалобы. Мы стояли там, одетые во все теплые вещи, которые у нас были, потому что было очень холодно – температура в камере была такая же, как и во дворе. Нарушения всех санитарных норм были очевидны, но это не помешало прокурору и врачу подписать документы о том, что все в порядке. А жаловаться им на них же самих? В чем смысл? Какой заключенный захочет продлить себе срок?"

Суд над фельдшером

Еще 10 лет назад смерть заключенного в белорусском СИЗО или колонии считалась чрезвычайным событием. Проводились проверки, сотрудников привлекали к ответственности. В 2013 году Игорь Птичкин, отбывавший три месяца лишения свободы за управление автомобилем без прав, скончался в СИЗО № 1 из-за халатности медработника. В результате фельдшера Александра Крылова приговорили к 2 годам и 9 месяцам ограничения свободы. Суд признал его виновным в неисполнении служебных обязанностей. Семья погибшего получила компенсацию.

В 2016 году Игорь Барбашинский скончался в Жодинской тюрьме № 8. Сначала против тюремных медиков было возбуждено уголовное дело, но тщательного расследования смерти Барбашинского так и не было проведено. После проверки, проведенной Следственным комитетом, в возбуждении уголовного дела было отказано.

Постепенно статистика смертей в колониях стала закрытой. Правозащитник "Вясны" Павел Сапелко утверждает, что за три года – с января 2012-го по март 2015-го – было проведено 169 проверок по заявлениям о смерти 170 граждан в местах лишения свободы. По результатам этих проверок было принято всего пять решений о возбуждении уголовного дела.

По 164 случаям в возбуждении уголовного дела было отказано, свидетельствуют данные Департамента исправительных учреждений. После 2015 года такая статистика и вовсе не публиковалась. В частности, ничего не известно о разбирательствах, проверках и наказании виновных после гибели Александра Вихора в гомельском СИЗО, Витольда Ашурка в Шкловской колонии № 17, Михаила Климовича в "Витьбе-3" и Алеся Пушкина в гродненской тюрьме.

Полностью материал опубликован на сайте белорусской службы Радио Свобода