Лента режиссеров Эльвиры Неверы и Петра Росоловского "Синдром Гамлета" получила приз зрительских симпатий на кинофестивале в Триесте. Картина рассказывает о пяти молодых женщинах и мужчинах, принявших участие в уникальной театральной постановке. В основе представления – два литературных текста, "Гамлет-Машина" Гайнера Мюллера и "Гамлет" Уильяма Шекспира, а также реальные истории травматического военного опыта украинцев, выступающих на сцене.
Славик был солдатом на войне и попал в плен. Катя после Майдана тоже пошла в добровольческий батальон, на войне она получила ранение, а после работала в "Центре документации военных преступлений". Родион принимал участие в акциях протеста в Донецке и бежал в Киев после того, как ситуация стала для него слишком опасной как для открытого гея. Роман был актером во Львове, ему пришлось 1,5 года служить медиком на поле боя без предварительного опыта. Фильм снимался за несколько месяцев до полномасштабного вторжения РФ в Украину.
Интенсивные репетиции под руководством молодого украинского театрального режиссера Розы Саркисян заставили актеров столкнуться лицом к лицу со своими травмами, глубоко копаясь в еще не полностью заживших ранах. Они изучали выбор, с которым сталкивались и продолжают сталкиваться: остаться ли в стране, можно ли бросить тела мертвых друзей на поле боя, нажать или не нажать на курок.
Эльвира Невера и Петр Росоловский, выросшие в Польше, уже много лет живут и работают в Берлине. "Синдром Гамлета" получил Гран-при на "Неделе критики" фестиваля в Локарно.
Мы встретились с Петром Росоловским на кинофестивале в Триесте и поговорили о работе над картиной.
Эльвира Невера и Петр Росоловский
– Почему вы выбрали театр?
– Нашей идеей было сделать фильм о поколении Майдана в Украине. Первый раз мы туда поехали в 2017 году, а по-настоящему стали исследовать эту тему в 2018 году. Со времен Майдана прошло довольно много времени, как и с начала войны на Донбассе, и мы пытались понять, как работать с этой темой. Снимать интервью мы не хотели. Поэтому мы решили подойти с другого ракурса. Попробовать задокументировать процесс работы над травмой.
Из-за того, что Эльвира изучала театр, у нее были контакты польских драматургов, которые работали в Украине. Благодаря этим знакомствам мы стали встречаться с молодыми украинскими режиссерами. Так мы познакомились с Розой Саркисян и решили создать вместе этот спектакль, который стал драматургической структурой для нашего фильма.
Это было довольно дерзким решением, потому что мы никогда не работали с театром. С другой стороны, это была для нас отличная возможность совершить путешествие в прошлое. В театре это стало возможным. Спектакль был поставлен во время пандемии, поэтому его показывали онлайн. Он вызвал большую дискуссию по поводу роли искусства во время войны в Украине. О чем позволено и не позволено говорить режиссеру? Можно ли помещать на сцену ветеранов Донбасса и ЛГБТ-беженца из Донецка вместе? Важно, что спектакль "Синдром Гамлета" сам по себе имел большую огласку, стал событием еще до того, как вышел наш фильм. Можно сказать, получился довольно интересный двойной результат: спектакль и фильм. Роза была ответственна за театральную постановку, а мы – за фильм.
Роза Саркисян
– Почему вы выбрали Шекспира?
– Восточная Европа – наш источник вдохновения. Наш первый фильм мы сделали в непризнанной Абхазии. Очень многие в Европе даже не знают, где это находится. Когда мы решили делать "Синдром Гамлета", мы подумали, что наложение гамлетовского фильтра на эти трагические события поможет западной аудитории сопоставить себя с этими молодыми героями. Не нужно подробно объяснить, что такое "Гамлет". Таким образом, мы говорим: "Смотрите, это молодые украинские Гамлеты". Для кого-то этого достаточно. Конечно, в фильме мы немного объясняем, что такое Майдан. Но все равно, многим зрителям в Западной Европе не хватает контекста. Мы подумали, что, ставя "Гамлета", мы моментально придадим дополнительный контекст.
– Сейчас, к сожалению, все в Европе в курсе. Вы начали монтировать после февраля. Изменилась ли идея проекта, монтаж?
– Да, это был драматический для нас момент. Мы уже закончили монтаж, но у нас был по плану еще постпродакшн. И вдруг мы остановили все. Мы не знали, уместен ли будет этот фильм? Нужно ли что-то перемонтировать? Или может переснять? Или доснять? После двух недель раздумий мы поняли, что сделали лучшее из материала, который у нас был.
Мы поняли, что у нас был важный документ времени незадолго до нападения России. Мы добавили только две надписи. В начале мы написали, что все, что снято, было снято до 24 февраля. И в финале пояснили, где герои сейчас, что с ними происходит. После показов, которые у нас были в течение этого года, я понял, что фильм все еще актуален и уместен. Потому что он описывает травматический опыт войны, но, с другой стороны, я думаю, что он в какой-то мере безвременен, потому что он говорит об этой дилемме Гамлета.
Кадр из фильма
– Трое из участников вернулись на фронт: Родион шьет военную форму, а Оксана Черкашина помогает из Польши. Как вы думаете, участие в фильме как-то помогло героям сейчас?
– Да, конечно. Интересно, что у каждого из них была разная мотивация поучаствовать в проекте. Кто-то делал это в терапевтических целях. Например, Славик – доброволец, которого взяли в плен в Донецке, поделился, что его психотерапевт сказал, что ему следует относится к прошлому как к фильму. Дистанцироваться от своего опыта. Относится к этому как к трагичному, но фильму. Он пришел в проект с этой целью. Я думаю, что у него получилось.
Мы видим, как он меняется. Например, вначале он не мог даже произнести фразу: "Жить или умереть". А после того, как мы закончили съемки, он принял участие в ток-шоу "Голос Украины", пел и рассказывал о своем опыте миллионной аудитории. Так что для него этот опыт был освобождающим. Мы начали снимать в 2020 году, тогда все уже устали от этой нескончаемой войны на Донбассе. Все должны были ставить себе вопрос: Что делать? Как реагировать на эти события? Продолжить бороться или уехать? Сейчас пространства для этого выбора нет. Все просто пытаются выжить.
Кадр из фильма
– Режиссер спектакля в какой-то момент упрекает героев в том, что они не могут договориться на двадцати квадратных метрах. Как вы думаете, сейчас они все едины?
– Мне кажется, важно, что мы соединили разных людей на сцене. С ветеранами войны было довольно легко связаться, но мы не хотели делать фильм о закрытом сообществе. Нам показалось интересно показать, насколько они разные. Родион – ЛГБТ-беженец из Донецка, Оксана Черкашина – либеральная феминистка, актриса из Харькова, политическая активистка. Они все не были знакомы друг с другом. И конечно, мы были готовы к тому, что они не найдут общий язык. В обычной жизни они вряд ли бы встретились.
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ: "Даже при апокалипсисе я буду играть". Интервью с украинской актрисой Оксаной ЧеркашинойУ нас даже была более экстремальная задумка. Вначале было шесть героев, была пророссийская блогерка из Горловки, но она ушла с первой репетиции. Я думаю, что она поняла, что в театре надо открываться полностью и быть честной. И я думаю, что она не была готова к этому. Если бы она осталась, был бы совсем другой фильм.
Наша идея была показать, насколько разные люди могут быть, даже несмотря на то, что они одного возраста. Мы были удивлены, что в итоге многие из них нашли общий язык и даже подружились. В итоге у них получилось сделать спектакль, и я думаю, что этот результат – пример того, что можно прийти к общему мнению, можно работать вместе и добиваться чего-то, решать проблемы. Я надеюсь, что после конца войны страна будет еще более единой. Хотя, конечно, появятся новые проблемы, как это бывает после войн.
Кадр из фильма
– Вы говорили, что большинство зрителей увидели спектакль во время пандемии онлайн. Получается, что живьем зрители увидели его только раз, во время съемок?
– Мы снимали в Малой опере в Киеве, там был небольшой зал. Потом спектакль удалось привезти в Познань на театральный фестиваль Bliscy Nieznajomi, где его увидела довольно большая аудитория. Это было осенью 2021 года. Когда мы делали спектакль, у нас была идея сделать тур по Украине. Не только в Киеве и Львове, мы хотели привезти его в Северодонецк, Мариуполь. Сначала пандемия разрушила наши планы, потом война. Но могу добавить, что во время пандемии онлайн-версия спектакля вошла в топ-10 лучший событий Украины.
– У вас в фильме основной фокус на репетициях, мы видим только небольшой фрагмент спектакля, почему?
– В сценарии мы вообще хотели закончить занавесом в начале спектакля и не показывать результат вовсе. Для нас было важно задокументировать работу, процесс. Но, как мы видим в фильме, у героев были большие споры по поводу украинского флага (можно ли что-то с ним делать на сцене). Мы решили включить эту часть спектакля, чтобы показать зрителю, что они все-таки нашли компромисс. И зрители оценили эту сцену.