20 февраля – открытие 70-го Берлинского кинофестиваля. Режиссер Андрей Грязев покажет на Берлинале свой документальный фильм "Котлован". Фильм сделан в жанре found footage: смонтирован из видеороликов в ютубе. Грязев собрал обращения россиян к президенту Путину за последние 10 лет. Кто обращается к Путину? Какие у людей просьбы? Что их заставляет идти на это? Режиссер отсмотрел более 80 часов этих обращений. Перед премьерой с ним поговорил корреспондент Настоящего Времени.
Ваш браузер не поддерживает HTML5
Фильм "Котлован" Андрея Грязева о людях, которые обращаются к Путину на ютубе, покажут на Берлинале
— Обращаются только несчастные?
— Обращаются только те, кто в реальной жизни подошли к какому-то тупику. Именно эмоциональному. Это действительно такой эмоциональный крик, где ставятся вопросы даже не к кому-то, а больше к себе.
— Когда люди обращаются к Путину, они действительно верят, что Путин их услышит, или это обращение к Всевышнему, или просто крик в бесконечность?
— Это действительно крик, и 80-90% роликов содержат просьбу: кто увидит этот ролик, распространите его как угодно. Копируйте, покажите, вдруг у вас есть доступ куда-то на телевидение. Помогите его распространить.
— Как люди обращаются к Путину? Они с ним на равных общаются или как к батюшке-царю?
— Меня поразило, что даже если дальше идет негативный нецензурный выплеск, даже сжав зубы его называют "уважаемый".
— Откуда такой пиетет, на ваш взгляд?
— Он был всегда, на протяжении всей истории. Разделение власти и народа всегда существовало. Человек остается одним и тем же, а власть меняется, власть отдаляется. А запросы и непонимание остаются.
— А о чем люди просят Путина?
— От личных просьб – сделать пандус в подъезде, чтобы иметь возможность выходить на улицу, – до [просьбы провести] газ или электричество.
— Если попытаться обобщить, привести к общему знаменателю запросы и проблемы людей, то что за проблема-то у нашего народа?
— Проблема с тем, чтобы быть услышанным. Чтобы тебе отвечали не отписками, а нормальным русским языком. Хочется видеть визуально то, о чем власть заявляет и говорит. Они слышат пропаганду и смотрят на реальность – и не могут соотнести одно с другим. Они в этом диссонансе существуют, но не могут его до конца отрефлексировать и проанализировать: почему так происходит? Если бы они в этом разобрались, то никаких роликов и не было бы.
— Это люди, которые смотрят телевизор?
— Это вся Россия, да. Они живут за счет этого и берут информацию именно оттуда.
— А разве это не специфический контингент людей, которые смотрят телевизор в 2020 году?
— Нет, это абсолютное большинство, которое часто и молниеносно может в порыве общего сознания менять свое мнение по поводу каких-то ключевых исторических вещей, свидетелями которых мы являемся. И сейчас мы на пороге находимся тоже.
Будет отсекаться пространство интернета, пространство ютуба, куда можно это изливать. А если нет высказывания своей проблемы, значит и проблемы как бы нет.
— То есть этот диссонанс у людей будет только увеличиваться?
— Он будет просто копиться внутри. Смысл же в общности и консолидации друг с другом. Но общество у нас разрознено не само по себе, оно разрознено попыткой решить свои собственные проблемы. И смысл власти – делать эти проблемы все больше и больше. И человек просто застревает в своей сиюминутной жизненной суете. Какая политика? Какая страна? Какие другие люди? У меня своих проблем много. А если посмотреть, то проблема-то у всех одна – страна, в которой мы живем.
— Вы посмотрели 80 часов обращений. Вам понравился народ? Вам симпатичны эти люди?
— Конечно. Каждый человек, да. Они живые! Они нашли в себе силы, они в себя заглянули и решили это вытащить. На Западе с какой-то психологической проблемой люди обращаются к психологу. У нас ты обычно обращаешься к другу, подруге, соседу, знакомому.
— То есть эти ролики – такой сеанс психотерапии?
— Да. Когда ты изливаешь свое точно такому же человеку и обратно получаешь какую-то еще большую проблему, это не дает тебе эмоционального спуска.
Ваш браузер не поддерживает HTML5
Берлинале-2020: что покажут на юбилейном кинофестивале
— Это люди, доведенные до отчаяния? На ваш взгляд, там много сумасшедших?
— Нет. Я изучал каждого, изучал их страницы, смотрел, кто он, входил в их проблемы, потому что было много какой-то показухи – не много, но было – ради хайпа. Ты видишь, что камера стоит на штативе и все записано на какой-то внешний микрофон.
А крик души – это когда ты ходишь в своем доме или идешь по улице, и тебе вдруг приходит какая-то мысль. Это абсолютно неподготовленная речь. Те ролики, где человек сидит и читает по бумажке, я их избегал.
— Котлован – это яма, на месте которой должно что-то появиться.
— Да, какое-то будущее, которое нам рисуют и обещают. И мы все, в принципе, создатели этого будущего. Но мы не создаем это вверх. Мы создаем это вниз, углубляя свое положение относительно линии горизонта. Мы же по сути ходим от одного срока к другому по тому же самому кругу. Такие шести-семилетние циклы, они есть в жизни каждого человека, в каждом проекте. И даже подача одна и та же – рекламы, пропаганды, обещаний.
Если исследовать, то это происходит на протяжении двадцати лет, ходит по кругу одна и та же пластинка. И люди под конец срока забывают, с чего начиналось. И то самое прошлое уже можно выдавать за настоящее – и люди принимают и живут опять тем каким-то поднятым прошлым, и воспринимают его как новую попытку светлого будущего. Поэтому хроника, она и фиксирует вот эту память.