Мэр Москвы Сергей Собянин высказался против финансовой помощи бизнесу во время "каникул", которые в России объявили до конца апреля вместо карантина. В Москве закрыты все кафе и рестораны, все предприятия торговли, кроме продуктовых магазинов и аптек.
В этих условиях часть заведений общепита уже перестала выплачивать сотрудникам зарплаты. Накануне основатель и управляющий сети закусочных "Теремок" Михаил Гончаров заявил, что она может полностью прекратить работу. Корреспондент Настоящего Времени расспросил его о работе в условиях пандемии и обязательной самоизоляции.
Ваш браузер не поддерживает HTML5
Что происходит с ресторанами и кафе, закрытыми в Москве из-за коронавируса
Выручка – восемь процентов
– Как у вас сейчас с бизнесом? Сколько у вас всего заведений, сколько вы сейчас закрыли заведений и какая часть из них работает на доставку? Насколько я понимаю, она не свернулась до конца.
– У нас 314 ресторанов, на сегодня работает 90 в режиме работы "навынос" через окно выдачи и "на доставку" через "Яндекс.Еду" и Delivery Club. У нас нет собственной доставки. Но, к сожалению, вот эти 90 оставшихся ресторанов дают оборот около восьми процентов от той цифры, которая была до кризиса.
– Выручка – всего восемь процентов?
– Да, потому что доставка никогда не была для нашей компании определяющей в работе. Это не связано с тем, что мы ее не развивали, это зависит от сегмента. Вы понимаете, что, например, бар, в котором подают алкоголь, у него доставка, наверное, равна нулю. Ну "Теремок" – это не пицца и не суши. Это то, ради чего люди приходят, чтобы съесть горячие блины, съесть свежесваренный суп. Поэтому это для нас не настолько важно всегда было.
– Что вы в этой ситуации собираетесь делать? Я так понимаю, сейчас это работа в минус.
– Да, это работа в минус, и сейчас мы оставляем эти рестораны, пытаясь свести убытки к минимуму. Если не удастся их свести к какой-то понятной цифре, то, скорее всего, мы и эти рестораны закроем. В принципе, это ничего не меняет, потому что мы, естественно, как и все, в одной ситуации: мы ждем окончания карантина и перехода к нормальной работе. Как показывает практика европейских стран, это может занять и один, и полтора, и два месяца. И даже до сих пор мы не понимаем, сколько в той же Италии еще будет закрыта торговля и рестораны.
– У вас выстроена сейчас коммуникация с властью, они что-то вам вообще говорят на эту тему?
– У меня ситуация все-таки знаете, какая. Западные правительства разработку мер ставят шагом номер два, а шагом номер один ставят объявления о том, что будут выделены определенные и достаточно большие суммы поддержки и гражданам в первую очередь, и на поддержку бизнеса, потому что без бизнеса тем же самым гражданам негде будет работать. Сегодня можно раздать деньги, но где эти люди будут работать завтра? Так вот, у нас происходит ровно наоборот.
Сейчас готовятся меры, но при этом никто ни о каких цифрах серьезных не говорил. Та поддержка, которая сейчас уже объявлена, – она менее 1% от ВВП, хотя европейские страны и Америка уже дошли до цифр 10-20% от объема ВВП. По крайней мере, это психологически очень поддержало бы людей, они бы знали, что их не бросят, их не оставляют плыть, куда дует ветер, государство о них беспокоится. Сейчас те меры, которые озвучены, не спасают ситуацию никаким образом. То есть сдвиг платежей, о которых сказано, – они составляют не более 5-10% от потерь компаний. Поэтому убыточен ли ты на миллион рублей или на 900 тысяч рублей – никакой разницы нет.
"Арендодатели и налоговая говорят, что это просто слова"
– Как вы вообще относитесь к заявлениям президента? Вы как бизнесмен что подумали, когда услышали слова о выходных с сохранением зарплаты?
– Да, потом работали у нас очень много юристы, работали кадровики. Это какой-то не имеющий аналогов случай. В принципе, он понятен. Если мы объявляем такой режим, то это не режим чрезвычайной ситуации, это не режим форс-мажора. И, соответственно, все предприятия не имеют возможности приостановить действия договоров аренды, приостановить выплаты по кредитам. То есть фактически предприятиям сказали полностью остановить работу, но при этом этим же самым распоряжением сказали, что предприятия должны продолжать обслуживать кредиты, продолжать выплачивать заработную плату, продолжать выплачивать аренды. При этом этот режим, он настолько хитрый, что не позволяет никаким образом сокращать сотрудников для того, чтобы они могли устроиться на биржу труда и регулировать заработную плату.
Это, на мой взгляд, одно из самых неудачных и непонятных решений. Это какая-то попытка заморозить ситуацию, притом что это даже не заморозка. Внешне это для человека, который не разбирается в юридических тонкостях, выглядит как действительно каникулы, когда люди пошли жарить шашлыки. Но для человека, который понимает, как работает система, это выглядит скорее не как успокоение, а как [подливание] бензина в огонь.
– На прошлой неделе премьер-министр Мишустин сказал, что арендодатели могут рассматривать введенные властями меры как форс-мажор по договорам аренды. Вам это помогло сейчас?
– Вы знаете, с одной стороны, это можно воспринимать как сигнал, но, с другой стороны, мы не можем записать с телевизора это видео и потом прийти к арендодателю, сказав: "Слышишь, тут есть известный тебе человек, который это сказал". Это должно быть принято законодательно. В собянинском указе есть слова "форс-мажор" – но они не работают. Когда мы приходим к арендодателям или в налоговую, нам говорят: "Это не закон, это просто слова, и они не являются доказательством того, что вы в ситуации форс-мажора". То есть для этого должны быть приняты специальные акты. Мы вчера узнали, что правительство получило право вводить режим ЧС. Если такой режим будет введен – вот это и будет режим заморозки, когда никто ни с кого ничего не будет требовать. Потому что это самое ужасное, когда ты не можешь физически выплатить, а с тебя это требуют.
"Месяц продержимся на картошке". Что будет с сотрудниками
– Вы сказали, что у вас работают 90 из 314 [ресторанов], то есть 224 ресторана сейчас не работают, эти люди не выходят на работу?
– Фактически да. Сейчас без работы у нас больше двух с половиной тысяч сотрудников. Вообще речь идет, конечно, о сотнях тысяч. Здесь правильно нужно меня понимать. Я не говорю о том, что нужно поддерживать "Теремок", "Шоколадницу" или "АндерСон". Мы ведем речь о том, что поддерживать нужно в равных условиях весь российский бизнес. И, безусловно, в первую очередь – граждан, а во вторую очередь – бизнес.
– Я правильно понимаю, что сейчас все 20 тысяч человек остались фактически без зарплаты у вас тоже?
– Да. Я по соцсетям заметил, что люди почему-то считают, что у бизнеса есть некие запасы, подушки безопасности и прочее. Весь бизнес, который работает в ретейле – это те же аптеки, те же продуктовые магазины и ресторанные сети, – он работает в очень жестком режиме на нескольких процентах рентабельности. И если бы у какой-то компании каким-то волшебным образом появился некий миллион условный, этот миллион тут же был бы отдан в погашение кредита, тут же был бы проинвестирован в улучшение бизнеса, в обновление. Все процессы работы бизнеса требуют постоянных инвестиций. Такого рода подушки, резервы – они в принципе противоречат самой природе бизнеса. Не говоря уже о том, что никаких законодательных рекомендаций иметь такого рода резервы просто нет и не было ни в одной стране мира. Поэтому это все из области досужих домыслов.
– Вы когда людей отправляли в неоплачиваемый отпуск, вы что им сказали?
– В этом смысле даже удивительно, что мне мои сотрудники пишут: мы готовы ждать, мы готовы сидеть, мы месяц продержимся на картошке, но давайте потом откроемся и будем работать. Представляете? При этом мы не получаем никакой поддержки от правительства, которое должно помочь пройти эту ситуацию и гражданам, и бизнесу.
– Это очень реально вы описали: месяц продержимся на картошке. А второй месяц, насколько я понимаю, никто не продержится.
– В общем, да. Я даже в ужасе думаю, как себя чувствуют те люди, которые арендуют квартиры, например. Если человеку не платят зарплату [как он должен платить аренду]? У арендодателей тоже странная [ситуация], не могу себе представить. Вот вы сдаете в аренду квартиру, потом к вам приходит арендатор и говорит: "Знаете, сейчас же кризис, поэтому я платить не буду. Я в вашей квартире буду жить бесплатно". В Москве, насколько я знаю, несколько сотен тысяч квартир сдаются. Это же тоже проблема. В общем, здесь без активного участия государства, конечно, не обойтись.
Такое ощущение, что по мерам, которые анонсируются, идет опоздание чуть ли не на две-три недели. Почему бизнес нагнетает страсти, если можно так выразиться? Потому что мы видим вперед. То, что простой сотрудник ощутит через две-три недели, бизнесмен видит и знает уже сегодня. У меня есть информация, что онлайн-доставки уже пошли вниз на 25% по объему продаж. Некая была эйфория две недели назад: мы все уходим в онлайн-сервисы. Кто-то собирался смотреть сериалы, кто-то самообразованием заниматься. Но это забавно именно на старте, а через месяц ты понимаешь, что тебе даже за онлайн-сервис заплатить нечем. И вот эти все онлайн-сервисы и онлайн-доставки, они уже идут вниз.
Какой смысл заказывать, [если] ты не понимаешь: будет у тебя работа или не будет, будет доход или нет? Поэтому ты сегодня хочешь заказать что-то, но понимаешь, что, может быть, в этих башмаках еще годик [стоит] походить, потому что ты их не сможешь просто купить потом. Даже по МРОТу – больше чем на месяц ни одной компании на рынке не хватит.
Еще такой момент есть, для меня это тоже пока вопрос-загадка. У нас же достаточно большое количество людей, может быть даже половина, работают в бюджетной сфере. И доходы государства формируются из налогов и из нефтяных цен. По сути, государство не может разговаривать с сотрудниками так, как бизнес. [Не может] подойти и сказать: "Давай будем терпеть, а через месяц откроемся". Невозможно сказать доктору, учителю, полицейскому, военному: мы тебе два месяца ничего платить не будем. В этом смысле может случиться такая странная ситуация, что половина населения будет получать бюджетные деньги и у них будет легкое ощущение, что все, в общем-то, не так и плохо. А вторая половина будет вообще думать, на что им питаться. Если нет денег, то придется и государству в конце концов прийти к бюджетникам и сказать аналогичные фразы: дорогой друг, потерпи. И мы возвращаемся в ситуацию – я просто ее уже прошел, – это ситуация 1989–1991 годов: система неплатежей, когда зарплаты выдавали утюгами. Сейчас будут мясом выдавать, картошкой и так далее.