Бывшему корреспонденту российских "Коммерсанта" и "Ведомостей" Ивану Сафронову, обвиняемому в госизмене, фактически запретили переписку из СИЗО: следователь по особо важным делам ФСБ полковник юстиции Александр Чабан направил руководству СИЗО "Лефортово" письмо с требованием изымать всю входящую и исходящую корреспонденцию.
Сафронову писали много коллег и друзей, а сам он даже передавал из СИЗО колонку для газеты "Ведомости" – правда, та исчезла с сайта после публикации.
Адвокат Сафронова Евгений Смирнов рассказал Настоящему Времени, почему запрет на переписку незаконен и зачем следствие пытается ограничить все контакты журналиста с внешним миром.
Ваш браузер не поддерживает HTML5
Почему Ивану Сафронову запретили переписку из СИЗО
— Расскажите, как вам стало известно о том, что Сафронову запретили переписку? Насколько я понимаю, он вам рассказал об этом на свидании?
— Да, мы теперь можем узнавать, какие-то новости от Ивана только на свидании. Мы пришли на свидание, он говорит: "Знаете, ребята, мне не приходят письма уже несколько недель". А Ивану всегда писали сотни людей, сотни писем, в том числе от родственников.
Мы решили проверить, что же происходит. Он нам написал письмо, мы написали ему письмо, они так же не дошли. Мы стали разбираться с администрацией в следственном изоляторе, выяснилось, что есть некоторое письмо от следователя Чабана, в котором он полностью запретил передачу и отправку от Ивана какой-либо корреспонденции.
— Вы говорили, что запрет переписки – это нонсенс. По закону может ли кто-то запрещать заключенному получать и писать письма?
— Конечно, нет. По закону возможна только цензура, и цензура выборочная, к каждому письму она применяется индивидуально. Каждое письмо должно проверяться – есть там запрещенная информация или нет – и после проверки передаваться либо изыматься. Так вот у Ивана цензура наложена на все письма, все письма просто изымаются. Такое законом не предусмотрено.
— Что вы теперь можете делать? Можно ли это обжаловать? Насколько я понимаю, никакого законного основания нет, и непонятно, на что ссылаться при обжаловании?
— Конечно, обжаловать мы будем, процедура обжалования здесь непростая.
— Где обжаловать?
— Конкретно решение обжаловать в суде. У нас государство правовое, все можно обжаловать в суде. Мы запустим эту процедуру. Правда, процедура эта небыстрая. Мы посмотрим, к какому результату это все приведет, но я уверен, что до решения суда Иван так и останется без какой-либо связи с внешним миром.
— Следователь ФСБ Чабан каким образом это запретил? Был какой-то документ, который он писал администрации колонии, это все происходит на словах?
— Администрация СИЗО сказала Ивану, что есть письмо от Александра Чабана, в котором ему запрещена переписка. Больше мы не знаем ничего. Вообще-то, это достаточно большое откровение для администрации изолятора – сказать, что есть такое письмо от следователя. Поскольку они сказали: "Следователем нарушен закон – он написал такое письмо – и мы, администрация изолятора, его исполняем". В других ситуациях они говорили: "Мы не знаем, письма вам приходят, мы обычно их передаем. Спрашивайте у следователя, может быть, следователь сам проводит цензуру и что-то изымает". А следователь с теми же словами отправляет обратно к администрации изолятора, и найти крайнего здесь практически невозможно. В этот раз нам удалось выяснить, что, оказывается, письмом следователя была запрещена переписка Ивану.
— Вы можете объяснить какие-то логические основания для таких действий? Получается, что ФСБ очень не нравилось, что Иван Сафронов передавал на волю целые колонки, которые публиковались в газетах?
— ФСБ не нравится вообще все, что связано с освещением этого дела. Посмотрите, они пытались привлечь к ответственности всех адвокатов по делу Ивана Сафронова за то, что мы не дали подписки о неразглашении данных предварительного следствия. Потом было возбуждено уголовное дело против Ивана Павлова как раз таки за освещение этого дела. Сейчас против Ивана идет новая кампания, его уже выдавили из страны, и пытаются лишить статуса адвоката за освещение этого дела. И сейчас ФСБ пытается сделать все возможное, чтобы заткнуть любые источники информации об этом деле. Следствие по делу подходит к концу, Ивану и нам должны быть предъявлены все материалы дела до 7 декабря этого года, иначе Ивана придется отпускать. И, по всей видимости, они пытаются сделать так, чтобы никакая новая информация, а мы скоро узнаем все, что есть в этом деле, не попала в средства массовой информации.
— Вы до сих пор не давали подписки о неразглашении материалов дела?
— Ни один из адвокатов ее не дал.
— То есть это значит, что в тот момент, когда вы будете знакомиться с материалами дела, как вы говорите, это произойдет скоро, вы будете иметь право говорить об этом публично? Вам вообще дадут ознакомиться с материалами дела в таком случае?
— С материалами дела они обязаны дать нам ознакомиться, поскольку, если они этого не сделают, Ивана придется отпускать. В законе есть такая норма, что через 17 месяцев после задержания они должны ознакомить обвиняемого со всеми материалами уголовного дела.
А по поводу того, можем мы говорить или нет, Иван Павлов попробовал поговорить, но все равно, несмотря на то, что он отказался давать подписку, против него возбудили уголовное дело за разглашение данных предварительного следствия. Поэтому вопрос такой дискуссионный, но, я думаю, и вы, журналисты, и зрители всегда слышат о том, что происходит в деле Ивана Сафронова. Мы находим способы, как донести эту информацию, и одним из способов был сам Иван, который мог писать письма, на которого действие подписки не распространяется, который не может быть привлечен к ответственности разглашения данных предварительного следствия. И он был у нас в последнее время таким рупором о своем деле. И этот рупор пытаются сейчас заткнуть благодаря запрету на переписку. Но мы все равно найдем способ, как сообщать информацию о деле.