Третьего февраля Международный фестиваль документального кино "Артдокфест" объявил программу. В основной конкурс вошли 19 фильмов. Также на фестивале будут вручать призы в категории "Балтийский фокус" режиссерам из стран Балтии и "Артдоксеть" – фильмам, выложенным в свободный доступ. В Риге "Артдокфест" откроется третьего марта, в Москве – 31-го.
В течение всего февраля мы будем знакомить вас с участниками фестиваля.
Руслан Федотов – режиссер-документалист из Беларуси. Его фильм "Куда мы едем?" рассказывает о мире московского метрополитена, таком разном и необычном.
Мы поговорили с Русланом о том, как он изучал вселенную подземки и почему она так похожа на всю нашу жизнь.
– Как вам пришла идея этого фильма?
– Сама идея снимать в метро не нова, она появилась у меня, когда я еще жил в Минске. Восемь лет назад я переехал в Москву, идея зрела, и в один день я просто взял камеру и начал снимать. Хотелось поснимать в течение года, чтобы показать течение жизни в этом месте, но случился коронавирус, и все замедлилось. Отправной точкой в стиле для меня были фильмы Разбежкиной и Акерман, мне хотелось сохранить стилистику наблюдения и в то же время придать хроникальность происходящему в метро.
– Кто герои картины?
В этой подземной сказке есть свои герои и свои злодеи
– Метро – это особенное место, и оно само стало настоящим персонажем фильма. Что касается людей, большая часть героев найдена случайна. Ни с кем у меня не было специальных договоренностей. Что поймал, то и вошло в фильм. В этой подземной сказке есть свои герои и свои злодеи. Хотелось собрать полный короб персонажей, от волшебников до гномов.
Режиссер Руслан Федотов
– Что вам хотелось показать в этом фильме?
– Изначальное название фильма "Еще один год". Повторяемость происходящего служила основной идеей, я хотел показать цикличность мира. Потом из-за того, что срок съемок увеличился, поменялось название. Оно взялось из одной из сцен, в которой герои сами не знали, куда ехали. Хотелось подержать некое зеркало перед обществом, которое показывает и хорошее, и плохое. Также было желание найти в этой жизни снизу отражение того, что происходит наверху. Я задавал себе вопрос: могу ли я показать всю жизнь целиком, снимая только в пределах метро?
– Учитывая запрет на съемку в метро, что было самое сложное в процессе создания фильма?
Меня, конечно, часто задерживали, но по закону я имею право ходить с маленькой камерой и снимать
– Один из ключевых моментов в фильме – дистанция к людям. Недавно я пересматривал и понял, что сам не имею понятия, как делал это все. Часто приходилось идти ва-банк и подходить на метр дистанции. С детства у меня была мечта стать невидимкой, даже необязательно для кино, и здесь это порой получалось. Нужно было включать наглость и надеяться на то, что на меня не будут обращать внимание. Люди порой и правда тебя не видят – поток людей огромен. Меня, конечно, часто задерживали, но по закону я имею право ходить с маленькой камерой и снимать.
Кадр из фильма
– Много материала набралось за время съемок?
Иногда я чувствовал себя дружинником, ищущим подозрительных людей
– Изначально я снимал много, но потом решил проводить селекцию во время съемки. Очень сложно постоянно быть с камерой: метро изматывает своим шумом, плюс тебе надо постоянно находиться в поиске людей. Иногда я чувствовал себя дружинником, ищущим подозрительных людей. Также даже с моим методом полуспрятанной камеры важно было не нарушить воздух, пространство. Люди чувствуют тебя. Приходилось постоянно держать холодную дистанцию, снимать без эмоций.
– Была какая-либо закономерность у съемок?
– Да, первый день попал на 9 мая, и после него я понял, что праздники станут скелетом повествования. Они будут вести нас по календарному году, а между ними я решил ставить сцены из рутинной жизни. Самым важным было показать 9 мая и Новый год. Другое дело, что на Новый год людей в метро не так много, а в последний год так тем более.
Кадр из фильма
– Как пандемия изменила твой фильм?
– До "короны" люди постоянно ходили в метро как в библиотеку. Люди ходили читать книги, просто сидеть туда. А сейчас многие сразу надевают маски, лишний раз в метро не заходят. Я перестал быть хроникером и превратился в инспектора по делам масок. Снимать стало сложнее.
– Как ты находил в толпе "своих" героев ?
У каждого, кто мог бы снять похожий фильм, был бы свой взгляд на историю и свои герои. Мои персонажи отражают мою точку зрения
– У каждого, кто мог бы снять похожий фильм, был бы свой взгляд на историю и свои герои. Мои персонажи отражают мою точку зрения, для меня большая часть персонажей до сих пор живут в 90-е и 00-е. Москва очень разная, и посреди молодежи есть до сих пор множество людей с травмой 90-х. Даже первый кадр – люди с электрички в Царицыне бегут в метро на работу. Мы понимаем, что это не то же самое, что проснуться на Патриарших.
– Ты сразу понимал, что снимаешь некий портрет общества?
– Да, задача была захватить как можно больше. К сожалению, не так много было ресурсов, и в итоге, кажется, остался уклон на разных праздношатающихся людей. Можно посмотреть на это как на более клишированный подход – снимаем опять этих вэдэвэшников! Но у меня вопрос – а вы бы пропустили День ВДВ, будучи режиссером? Это тот день в году, когда все становятся полосатыми, он делит людей напополам. Не показывать такое просто странно.
Кадр из фильма
– Ждешь премьеру в России?
Половину локального юмора западный зритель просто не схватывает
– Мне очень интересно, как будет реагировать русский зритель. Я показывал фильм в Амстердаме, и зал находился в полной тишине, никто не смеялся. И был показ на следующий день в Польше, там аудитория моложе была, и вот она уже смеялась весь сеанс. Насколько большой контраст! Зритель из Амстердама смотрит с сочувствием, ему некомфортно смеяться. Половину локального юмора западный зритель просто не схватывает.
– В конце одна из случайных героинь выходит на солнце. Значит, надежда все-таки есть?
– Я хотел закончить светом, который очень сложно найти. Внизу он весь флуоресцентный, а тут солнышко. Кому-то нужно оно, а кому-то нет. Не все готовы к нему, жмурятся.