Следственный комитет Беларуси начал допрашивать бывших сотрудников государственного телеканала ОНТ, бастовавших и уволившихся во время протестов после президентских выборов в августе 2020 года. Всего известно о примерно 20 вызовах в СК, некоторые сотрудники уже были на допросах, с них взяли подписку о неразглашении.
Бывший спецкор ОНТ Наталья Максимова (Казей) рассказала Настоящему Времени, чем вызвано недовольство силовиков и как журналистам перед выборами угрожал лично Александр Лукашенко.
Ваш браузер не поддерживает HTML5
Зачем СК Беларуси допрашивает уволившихся журналистов госканалов
— Вам звонил следователь как бывшей сотруднице ОНТ? Вас вызывали на допрос?
— Знаете, да, нас вызывали. И я это точно знаю, потому что мне уже все передали, но я нахожусь не в Беларуси сейчас, а в другой стране, поэтому я, конечно, туда не пойду. Однако большинство моих коллег находятся на территории Беларуси. И я знаю, что уже через несколько минут начнется очередной допрос, когда будут выспрашивать, выуживать какую-то информацию, которая поможет следователям сфабриковать уголовное дело, и моих бывших коллег, которые также уволились после 9 августа, из статуса свидетелей перевести в статус обвиняемых. Для нас очевидно, что раз есть уголовное дело, значит, должен кто-то сесть.
Как это происходит? Сейчас ребятам звонит следователь и говорит: "Приходите, вызываем вас на допрос в качестве свидетеля". "По какому вопросу?" – "По уголовному делу". "По какому уголовному делу?" – "Этого мы вам по телефону сказать не можем".
Так что же это такое за секретное уголовное дело? Для нас это подтверждение того, что ничего противоправного мы не совершали и, конечно, это просто такая глупая месть со стороны нашего бывшего руководства, со стороны бывшего руководства страны, но действующего. Потому что еще летом, когда Лукашенко собирал журналистов госСМИ во Дворце Независимости, он сказал: "Запомните, если вы уйдете и будете путаться под ногами, вас раздавят". И мы тогда знали, что быстро это все не закончится.
Когда в августе уходили, мы знали, что власть будет до последнего держаться, цепляться пальцами, руками за эту власть, что нам будут мстить. Когда мы уходили, [руководитель телеканала Марат] Марков тоже многим лично говорил, что не забудет этого.
Как вы сказали, с позволения сказать, интервью, но я бы сказала, допрос Марковым Романа Протасевича в его программе подтверждает. Если вы помните, Марков очень интересовался: "А кто из бывших журналистов из госСМИ вам помогает?" Ему очень интересно, ему это очень свербит. Он хочет знать, кто что-то делает, чтобы отомстить, чтобы нас наказать, чтобы нас всех посадить.
— Вы говорите о Лукашенко, который собирал журналистов. То есть Лукашенко фактически угрожал журналистам перед президентскими выборами?
— Он говорил: "Если вы уйдете и будете путаться под ногами, вас раздавят". Это было во Дворце Независимости летом на его встрече с журналистами государственных СМИ. Я тоже там была.
— Какая сейчас ситуация? Сколько бывших сотрудников вызвали на допрос?
— Мы общаемся, и я знаю, что вызвали всех ребят, кто участвовал в забастовке. Забастовку мы провели 17 августа. В этот день ребята собрались, мы подписались, поставили свои фамилии – около 20 человек. Этот листик мы отдали Маркову. Забастовку он официально, конечно же, не признал, но листик этот сохранил, и все наши фамилии моментально оказались в черном списке.
Нас физически не пускали на канал, на Коммунистическую, 6 мы не могли попасть. И я, например, свои вещи забирала уже через окно – это снимал шведский канал SVT, как мне администратор передавала мои вещи. В результате меня уволили по статье за прогулы. Хотя да, я просто не могла попасть на канал.
Все люди сейчас эти в черном списке. Я думаю, что этот черный список Марков сохранил и теперь передал куда надо.
— Вы говорите, что есть уголовное дело, но до сих пор не известно, что это за уголовное дело. И те, кто уже был на допросах, они не могут сообщить, что за уголовное дело?
— Все ребята, которых вызывают, все, кто участвовал в забастовке, уверены, что это уголовное дело касается забастовки. Им нужно найти организатора. Пока что все проходят в роли свидетеля. Но это же смешно. Вы же понимаете, что из статуса свидетеля легко попасть в статус подозреваемого и сесть. Я уверена, что сейчас они у каждого выспрашивают: "А что вас не устраивало на работе?" По телефону говорили: "Мы поговорим о лете, о вашей работе на телевидении. Что вас тогда не устраивало? Почему так произошло?"
Мы собрали все ниточки воедино, какие можно было собрать, и пришли к такому выводу, что им просто нужно запугать, найти организатора, его посадить, чтобы другим было неповадно. Но это смешно, это очень глупая месть. Те, кого посадят, станет героем, а тот, кто уедет, у него уже более будут развязаны руки, и за границей говорить он сможет гораздо больше, чем в Беларуси.
По нашим подсчетам, тогда ушло действительно около 80 человек – это фактически каждый третий отказался работать. Наши требования забастовки были очень просты: осветить в эфире то, что происходило на Окрестина, то, что происходило в городе, в стране после выборов. Ребята некоторые наши сами попали на Окрестина, сами были избиты ОМОНом, и мы видели наших ребят, наших друзей, поэтому мы не могли молчать.
— Вы говорите, что каждый третий ушел с ОНТ. Что бы вы сказали тем бывшим сотрудникам, которые остались работать на ОНТ? Возможно, что-нибудь хотите сказать Маркову?
— Марков, я очень надеюсь, ответит в суде за каждое свое преступление, а преступлений он совершил уже немало. Все ребята, которые остались, я надеялась, что еще осенью они уйдут за нами. Зимой я верила в это, но вера почти пропала. Весной я перестала с ними общаться. Я была в Минске в мае, встретила коллегу на проспекте Независимости – я даже не поздоровалась. Я не могу здороваться с теми, кто помогает совершать преступления. Все эти ребята, ребят, вы все уже преступники. Пожалуйста, очнитесь, опомнитесь, остановиться никогда не поздно, я вас призываю. Люди примут, люди вас не съедят, наоборот, все только поддержат. Я призываю вас: уходите, не содействуйте кровавому режиму.
Еще я призываю мировое сообщество: пожалуйста, помогите, обратите внимание на это дело, потому что нас, бывших журналистов госСМИ, прессуют, репрессии затронули нас гораздо сильнее. [Все начиналось] с бывших силовиков, бывших судей, а сейчас дело дошло до бывших журналистов госСМИ.