Белгородская область – одно из направлений, откуда 24 февраля началось полномасштабное вторжение в Украину российской армии. И один из немногих российских регионов, где войну уже можно услышать: артиллерийские обстрелы тут стали нормой жизни. В 2022 году в Белгородской области в результате обстрелов погибли 22 человека и еще около 100 получили ранения. Общее количество поврежденных и уничтоженных жилых домов и квартир превысило 1600.
Власти области утверждают, что обстрелы ведутся с украинской стороны. Министерство обороны Украины это никак не комментирует.
Из прифронтового Белгорода – репортаж проекта Север.Реалий.
Одно из укрытий в Белгороде
"Мы к этим обстрелам тут все давно привыкли"
До райцентра Шебекина, что в 32 км от Белгорода, регулярно долетают мины и снаряды. Выстрелы слышны здесь ежедневно. При этом в городе почти нет российских военных. Они находятся в окрестных лесах, откуда в течение дня ведут огонь по ближайшим населенным пунктам, находящимся с украинской стороны границы.
По небольшой улице с одноэтажными частными каменными домиками идет пожилой мужчина в камуфляжной куртке и старых спортивных штанах. Камуфляж у него не военный, а скорее рыбацкий. Он останавливается и нехотя отвечает на вопрос журналиста. Говорить о войне в этом городе побаиваются все.
– Мы к этим обстрелам тут все давно привыкли. Это все из Рубежного или Волчанска прилетает. Там эти ВСУ (власти Украины отрицают причастность украинских военных к этим обстрелам – СР) окопались, – говорит он.
Руины в Шебекино
Местные жители рассказывают, что с начала войны отсюда уехало до трети населения. За последние несколько дней в Шебекинском городском округе было несколько попаданий снарядов, в основном страдали линии электропередач. 17 января получил легкое ранение житель Валуйского округа, о чем сообщил губернатор Белгородской области Вячеслав Гладков.
На поврежденном 15 января рынке (никто не пострадал, обрушилась кровля нескольких павильонов) продает товары для рыбалки немолодой белгородец, он приезжает сюда каждый день.
– Ну а где мне еще работать? Тут рынок, народ ходит – город живет, – рассказывает он.
Рынок в Шебекине
По внешнему виду разрушенных и полуразрушенных зданий в центре Шебекино трудно понять, почему они выглядят так – из-за войны или просто оказались заброшенными. Но на некоторых крупных зданиях отчетливо видны следы от снарядов.
Бывшая промзона тянется на несколько километров желтым каменным забором. По дороге из Шебекина в Белгород – а туда и обратно с разницей в 20 минут идут автобусы – нет ни одного патруля, никаких проверок и даже постов ДПС. О том, что идет война, напоминает водруженный на гранитный помост грузовичок с буквой Z. Он стоит практически в чистом поле. Вдоль дорог – недавно закопанные воронки.
Забор промзоны в Щебекине, пострадавший в результате обстрела
На окраине начинаются ряды частных домиков. У одного из них пожилая женщина чистит дорожку у ворот от снега и песка. Она уже не обращает внимания на разрывы ракет в небе.
– Не страшно, привыкла. У меня, если что, дети рядом, приедут – заберут. Не знаю, стоило ли [начинать войну], я не думаю об этом, – говорит она, явно желая побыстрее свернуть разговор.
"Их сбивали, люди боялись"
Белгород внешне не отличается от любого из небольших российских городов: серый частный сектор, серые улицы, серый центр. Вглубь города нас везет местный таксист Иван. Говорит, что выходит работать в 6–7 утра, чтобы подобрать побольше клиентов. Иван считает, что раньше, несколько месяцев назад, в Белгороде было страшнее.
– Было слышно, как летят ракеты, слышно, как их сбивали, люди боялись. Но сейчас этого нет, и уже давно. Те, кто уехал, наверняка скоро будут возвращаться, но они могут начать возвращаться, когда как раз-таки стоило бы сваливать, – пессимистично отмечает таксист.
Он вспоминает, как над городом пролетали ракеты "Точка-У".
– Они их запускали, наверное, чтобы напугать людей, но этого не получилось. Все как сидели, так и сидят. Потом пытались попасть по аэропорту, но там "Панцирь" (зенитно-ракетный комплекс "Панцирь С1". – СР). Правда, один "Панцирь" удалось подбить, но поставили второй, а первый быстро починили, – рассказывает он.
Вообще Иван не помнит, чтобы ракеты достигали целей.
– У нас работает ПВО. Вот один раз сбили ракету, и обломки упали на жилой дом, были жертвы, но это не прямой удар. Вот в Шебекино сейчас опасно, – отмечает таксист.
Белгород
На небольшой улице, где ряды частных домов прерывают "Шиномонтажи" и заправки, стоит небольшой магазинчик "У Алины".
Молодая продавщица Анна (имя изменено по ее просьбе) говорит, что жители Белгорода привыкли к условиям военного времени.
– Уже все привыкли. Раньше были слышны взрывы, пугало, но теперь успокоились. То, что взрывается в Шебекино, слышно на северной окраине города. Но здесь у нас ничего страшного не происходит. Хотя мы в Белгороде получаем СМС из Шебекино об обстрелах. Правда, с опозданием: обстрел, условно, начинается в 6 часов, а СМС приходит в 8, – рассказывает она.
В конце ноября губернатор Гладков сообщил о создании "Белгородской засечной черты" на границе с Украиной, чтобы быть готовыми "к различным вариантам". Это бетонные пирамидки, обвитые колючей проволокой, расставленные двойным рядом. По сути, точно такая же "Линия Вагнера", как та, что выстроена на средства "ЧВК Вагнера" вдоль линии фронта в Донецкой и Луганской областях Украины для препятствия продвижению военной техники. Белгородские власти сочли, что такие оборонительные сооружения не помешают и на территории России.
– А "засечные черты" вас не пугают? Они же известно зачем строятся...
– Вы знаете, я стараюсь не вдаваться в такие вопросы, – говорит Анна.
"Как тут остановиться? Столько крови уже пролито"
В будние дни в Белгороде пустынно, но по выходным проходят ярмарки, площади украшены. Перед зданием областной администрации еще сохранились приметы новогодних праздников: ель, громадные снежинки, аккуратный Дед Мороз, неработающие ярмарочные ларьки и два больших экрана, где крутят новости достижений белгородского правительства, от Минкульта до Минсельхоза.
При этом еще в октябре по требованию губернатора на многих зданиях в городе появились указатели к укрытиям.
Центр Белгорода
Возле елки прогуливается молодой человек лет тридцати по имени Антон. Он говорит, что понял, что начнется война, еще за пару дней до 24 февраля.
– Мы с друзьями, с братом обсуждали, будет ли война, когда вертолеты вовсю над городом летали, но решили, что это все же учения. Все сошлись на том, что "да не могут же они". Я понял, что она все же будет, за несколько дней до 24 февраля, когда увидел на этих вертолетах обвесы. Ну, вы понимаете, что за обвесы (боевые снаряды – СР). 24 февраля в пять утра позвонил брат. Я не поверил, говорю: "Ты издеваешься". А он мне: "Ну выгляни в окно, посмотри". Стреляли из всего, много ярких вспышек. Там и "Грады", и чего только не было, – рассказывает Антон.
Он уверен, что Путин не начнет войну с НАТО, и недоволен тем, как продвигается "спецоперация".
– Но как тут остановиться? Столько крови уже пролито. "Киев за три дня" – это смешно, конечно, учитывая, как за них все впряглись. Но если бы этого не было, Украина же не своим оружием воюет, то и три дня могли бы быть, – говорит он. Уезжать из Белгорода Антон не собирается, потому что "ко всему привык".
Указатель в сторону укрытия в Белгороде
В ночь на 17 января в Белгороде сработала ПВО. Примерно в половину третьего были громкие взрывы. Буквально через несколько минут отреагировал губернатор области Вячеслав Гладков, сказав, что повреждений и пострадавших нет. В местных пабликах, например "Жесть.Белгород", выкладывали найденные на улице обломки ракет. Они действительно никого и ничего не задели. Антон сказал, что такой длительной работы ПВО не помнит с начала войны. Она продолжалась несколько минут.
– Обычно один-два взрыва, и все, – говорит он. – Вообще, они [ВСУ] никуда не попадают своими ракетами, да и не попадут, наверное. Вот если вдруг решат нас реально разбомбить и пустят сюда какие-нибудь бомбардировщики, то, конечно, разнесут тут все.
На проспекте Богдана Хмельницкого, 38, в подвале располагается "Союз поддержки жен и матерей военнослужащих, участвующих в СВО". На входе охранник, возле которого небольшая полочка с камуфляжными штанами и "разгрузками" (разгрузочный жилет со множеством карманов, в которые можно складывать мелкие вещи, не нагружая позвоночник; популярен у военных и туристов – СР) с написанными на них ценами. В соседнем помещении сидят женщины-консультанты. С корреспондентом без согласования с курирующим министерством – это Минцифры – они говорить отказались.
– Отлично день у нас проходит, а разговоры все через Минцифры, – сказала старшая и попросила оставить номер телефона, чтобы перезвонить после согласования. На момент выхода материала Север.Реалии никто не перезвонил.
"Мы в России не ляжем ни под кого"
В одной из больниц Белгорода сейчас лечится после ранения сельский учитель Владислав Шишкин из Пскова, которого ученики и коллеги безуспешно пытались спасти от мобилизации.
32-летний Шишкин был единственным учителем физкультуры и спортивным тренером в пригородной школе. Он получил повестку в самом начале "частичной мобилизации": 21 сентября его позвали в военкомат для уточнения данных, а 23-го уже забрали в военную часть. Семья Шишкина обращалась во все инстанции, от прокуратуры до Народного фронта, родители учеников писали губернатору, но ответ был один: годен и должен служить. В итоге Владислав 30 ноября был отправлен на фронт в Луганскую область и был ранен в начале нового 2023 года, сообщила Север.Реалии его мама Наталья Шишкина. У него контузия – сотрясение мозга, закрытая черепно-мозговая травма, пропало зрение на один глаз.
Но навестить Владислава не получилось. В медучреждения Белгорода посторонних не пропускают. В одном из госпиталей охранник, внимательно выслушав корреспондента Север.Реалии, без объяснений нажал тревожную кнопку. Возле городской больницы №2, где тоже лечат раненых российских военных, водитель "Реанимации" с шевроном "ФМБА России" на спине (Федеральное медико-биологическое агентство) вместо разговора заперся в машине.
– Достаточно возим, – коротко буркнул он на вопрос, много ли раненых, а потом пожаловался, что его обманывают с графиком работы: – Работаю сутками, а в выходной в середине дня могут вызвонить и сказать: вперед.
Укрытие в Белгороде
Неподалеку на скамейке сидит 45-летняя Наталья, она из Саратовской области, но живет в Белгороде уже 11 лет.
– Уезжать отсюда не хочу, тем более куда-то за границу. Я такая патриотка, что, наверное, не смогу нигде больше жить. У меня здесь дом, его же тогда надо продать, а кому я продам? Его же сейчас никто не купит, в Белгороде-то. За что я сейчас переживаю, так это за наших ребят, – говорит Наталья.
– А за тех, к кому пришли "наши ребята", не переживаете?
Мы в России такие люди, что не ляжем ни под кого
– Их тоже жалко, конечно. Но сколько лет бомбили Донбасс, ну невозможно уже было, надо было как-то действовать. Но вы же понимаете, мы один народ, славяне, но мы в России такие люди, что не ляжем ни под кого, а НАТО там всегда нас уничтожить хотело. Что и говорить: вон и химическое оружие, и биологическое. Я вот в Саратовской области жила, там было хранилище, а потом его начали разбирать по программе этой американской, зарывать в землю (вероятно, имеется в виду завод по уничтожению опасных отходов в Горном – СР). Так у нас народ гнить начал натурально. Чуть какая рана – она не заживает и гниет, – говорит она, не поясняя, почему в опасном хранении отходов виноваты американцы.
А дальше Наталья рассказывает про местных чиновников, которые все разворовали.
– И армию нашу разворовали, вот до сих пор воровали, что к "операции" не подготовились. А началось это все еще в 90-е. Вот раньше жили – да, хотя были проблемы, дефициты, а сейчас что: колбасы этой триста сортов, так они все невкусные, – утверждает собеседница.
"Смотрю в окно – все небо красное"
На лавочке у подъезда одного из домов в центре города сидит 84-летняя местная жительница. После вопроса, доводилось ли ей видеть работу систем противовоздушной обороны над Белгородом, она начинает плакать.
– Видела, и вчера видела: смотрю в окно – все небо красное, в половину третьего это было. Мне 84 года, я помню еще ту войну, у нас тут Смоленский собор недалеко, там погреб 12 метров, вот туда мы детьми бегали прятаться, – рассказывает она.
Музей-диорама "Курская битва. Белгородское направление"
Смоленский собор, где спасались белгородцы во время Великой Отечественной, стоит на месте, но свободен ли этот погреб сейчас – никто не знает. Указателей на то, что в храме есть какое-либо укрытие для нынешней войны, также не обнаружилось. Стоявший в очереди в церковную лавку белгородец сообщил, что пришел помолиться за всех родных.
– Вы ж понимаете, такое время. Я стал чаще сюда заходить, лишним не будет… Если говорить о "за", то молиться я готов за всех, а если о "на", то на ПВО, – сострил он.
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ: "Целью было уничтожить цвета флага Украины". Какие места в Москве противники войны превращают в мемориалы и как с этим борются властиПосле публикации репортажа на редакционную почту Север.Реалий пришло письмо из Белгорода с фотографиями – несколько букетов цветов около гранитного постамента. "Хочу, чтобы люди знали: далеко не все поддерживают эту безумную войну. Это цветы у памятника Богдану Хмельницкому в Белгороде от меня и других неравнодушных горожан. Их ежедневно убирают сотрудники администрации", – написал наш читатель.
Цветы у памятника Богдану Хмельницкому в Белгороде
Днем 14 января российская артиллерия ударила по украинскому городу Днепр, ракета попала в многоэтажный жилой дом, разрушив все девять этажей одной из секций. "Все назначенные объекты поражены. Цель удара достигнута", – сообщило Минобороны РФ. Погибли 45 человек, в том числе, шестеро детей. Удалось спасти на 17 января 39 человек, еще 20 по-прежнему считаются пропавшими без вести. Травмы и ранения получили 79 человек, включая 16 детей.
После трагедии в Днепре в городах России люди стали приносить цветы и детские игрушки к памятникам, связанным с Украиной. В Москве это памятник Лесе Украинке, в Санкт-Петербурге - Тарасу Шевченко. В Пскове неизвестные принесли цветы к парковой скульптуре "Мать и дитя" в Ботаническом саду. Полиция задерживает людей с цветами, а городские службы регулярно убирают стихийные мемориалы, но они появляются снова.
Полностью материал опубликован на сайте проекта Север.Реалии