Белорусская сторона убирает лагерь мигрантов на границе с Польшей, людей перевели в логистический центр неподалеку. Александр Лукашенко признал, что белорусские силовики могли помогать мигрантам прорываться на территорию Евросоюза.
Можно ли говорить о том, что миграционный кризис на границе близится к завершению, что повлияло и может повлиять на Лукашенко и какими будут экономические последствия ситуации последних недель на границе Беларуси с Польшей и Литвой. Об этом мы спросили экономиста Ярослава Романчука.
Ваш браузер не поддерживает HTML5
Экономист Ярослав Романчук о том, какими будут последствия миграционного кризиса на границе Беларуси
— Беларусь расчищает лагерь на границе. Испугались [польского] ультиматума о приостановке железнодорожных грузоперевозок через пункт Кузница, по вашему мнению?
— Попугали, попугали – и послушали Запад, послушали Владимира Путина, который призвал к диалогу с оппозицией, решили, что хватит. Поэтому я не думаю, что какой-то один момент послужил последней каплей, которая переломала терпение Лукашенко. Но он свои тактические задачи выполнил: он показал, что он сильный, он показал, что он против Запада. Ну и, естественно, он сказал, что мы с Россией, нам по плечу все. Я думаю, исходя из того, что и зима, и он испортил отношения с арабскими странами, да и к себе внутри страны, у себя не получил дополнительных коврижек и популярности, – и решено было свернуть операцию "Гибридная миграционная война".
— Вы упомянули высказывание Путина о том, что стоит сесть за стол переговоров с белорусской оппозицией. Как думаете, что это означало? Он предлагает с Тихановской сесть [за стол переговоров], Бабарико из тюрьмы выпустить?
— Заметьте, что он не сказал, с какой оппозицией. В Беларуси, как и в России, есть оппозиция неконструктивная, есть предатели – а есть те, которых можно называть оппозицией. Никто не знает, кто будет этой оппозицией, но как бы можно сказать, что так [Кремль решил] поманить или помахать пальчиком. Особенно, я так понимаю, Кремлю не понравились как раз именно вещи, связанные с угрозами перекрыть газовый транзит, нефтяной транзит. Потому что Лукашенко говорит про Германию, про Польшу, про Европейский союз – но, по сути дела, он грозит России срывом контрактов с Европейским союзом, а это совершенно другой разговор. Поэтому Лукашенко понял, что он слишком далеко зашел, и дальше в эту "гибридную войну" играть ему уже слишком опасно.
— Думаете, это было его решение сказать о возможной приостановке газа – поставок в Европу? Он же не мог не знать, что этот участок принадлежит "Газпрому" и что такие заявления делать без согласования с Кремлем не стоит.
— Без согласования с Кремлем не стоит делать, а говорить можно все что угодно. У Лукашенко есть такое понятие как "брякнул": брякнул в пылу драки, борьбы, обмена эмоциональными оценками. Эти на него: "Диктатор!" – а эти говорят: "А я вам сейчас газ перекрою". Но такая вербальная часть холодной информационной войны закончилась, и Лукашенко понял, что до конкретных шагов он не готов дойти. Но тем не менее даже на три дня он перекрыл нефтепровод: вдруг обнаружилась какая-то техническая опасность. Так что видите, Лукашенко даже и здесь остался немножко себе верен.
— Как вам кажется, все, что мы сейчас видим на границе, и то, что вчера отправили борт в Ирак, – это свидетельствует о том, что кризис разрешается постепенно? Или рано еще об этом говорить?
— Еще рано об этом говорить, потому что кризис может приобрести какие-то другие формы: например, есть еще граница Украины свободная, где нет такой жесткой защиты, как в Польше, в Литве. Поэтому есть предположение, что может там что-то обостриться. Либо это была такая проверка боем боеготовности и способности Европейского союза. Мы не знаем, но есть обоснованное вполне мнение, что это было согласовано с Кремлем, миграционная такая атака. Чем оно закончится: либо какие-то новые фазы конфликта будут с Европейским союзом, либо все-таки уже будет какая-то новая форма кооперации, сотрудничества с российскими вооруженными силами – мы не знаем, но будем посмотреть.
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ: Трое суток ожидания: на границе Беларуси и Польши огромные пробки из фур из-за кризиса с мигрантами— Этот кризис, обострение последних дней, как он экономически отразится на Беларуси?
— Знаете, четыре пакета санкций Европейского союза уже было. При этом мы замечаем совершенно потрясающие с точки зрения логики Европейского союза вещи как удвоение экспорта товаров в ЕС из Беларуси, увеличение доли ЕС в экспорте товаров Беларуси с 16% до 25%. Рост даже продовольственного экспорта в Европейский союз почти на 40%. Все те санкции, которые были введены, – их режим напоминает мне швейцарский сыр, в котором гораздо больше дырок, чем собственно этого сыра. Поэтому Лукашенко использует вовсю вот такой режим, пытаясь пугать и говорить, что он очень сильный.
На самом деле, показатели экономики, которые мы сегодня имеем: рост ВВП на 2,4%, положительное сальдо торгового баланса товаров и услуг, стабильный белорусский рубль и даже рост заработной платы. Лукашенко хорохорится перед внутренним избирателем, говоря о том, что ему и это по плечу и он по-прежнему сильный. Поэтому он требует легитимности не столько от Европейского союза, сколько убеждает белорусов в своей собственной легитимности, в том, что он президент.
— А как это выходит: и рост ВВП, и положительное сальдо, и рост зарплат, о которых вы говорите, – при санкциях?
— Потому что санкции не вступили, по сути дела, в силу. Те санкции, которые есть в отношении предприятий, легко обходить. Секторальные санкции: нефтепродукты, калийные удобрения – вступят в силу то ли в конце года, то ли в следующем году. Так они сделаны, что сначала необходимо дождаться выполнения старых контрактов, а старые контракты, как мы понимаем, можно продлевать и до конца 2022 года. При этом, действительно, белорусским властям сильно повезло со спросом на традиционные товары экспорта: нефтепродукты, металлы, деревообработка, химические товары, которые действительно пользуются спросом на мировом рынке. И вот мы имеем такую парадоксальную ситуацию: Лукашенко, с одной стороны, вроде бы под санкциями, а, с другой стороны, его экономика гораздо лучше, чем была в прошлом году.